Так теперь и коротал время на пару с четвероногой капризницей.

— Здрасте, гражданин следователь, — сказал Ганиев, едва показавшись на пороге кабинета для допросов, — добрий день. Как спалось?

— Хорошо, если бы не твоя такса.

Арестованный сочувственно вздохнул:

— Как я тебя понимаю, слюшай. Я бы эту Пудинга давно на живодерню отдал, но не могу. Обещал Ларисе Ивановне, слюшай, что до самой смерти содержать буду.

— Ты обещал, а я мучаюсь, — усмехнулся Порогин. — Ладно, давай-ка ближе к делу. Опять будем упираться или все-таки что-нибудь интересное расскажем?

Мамурджан, заметно похудевший со дня ареста, угрюмо покачал головой.

— Гражданин следователь, слюшай, не знаю, чего хотите. Я эти прюжинки не трогал. Пистолет в руках не держал. Сам не знаю, откуда он взялся.

— С неба свалился, — усмехнулся Игорь. — Ты мне баки не заколачивай. Я эту песенку уже который день слушаю. Хочешь по-честному? Ты мне не нужен. Я б тебя хоть сейчас на все четыре стороны отпустил. Но не могу. Потому как речь не об игрушках идет, а о самом настоящем огнестрельном оружии. Ну сам подумай, поверит ли мне начальство, если стану рассказывать байку, что оружие тебе подсунули, что ты ни сном ни духом о нем не знал?

— Так и есть, гражданин следователь! — жарко зашептал Ганиев. — Клянусь Аллахом!

— Да на что мне твой Аллах сдался! — вспылил Игорь. — Ты мне факты выкладывай. Слышишь — факты!

Мамурджан обиженно уставился на концы своих видавших виды ботинок без шнурков.

— Ладно, не сердись. Попробуй еще раз все припомнить. С самого начала.

— Я и припоминаю, — сказал Ганиев, — что ничего не знаю. Если б ты мне не сказали, я бы так и не догадался, что в ящиках пистолеты были спрятаны.

— Тогда рассказывай, откуда ящики…

— От Александра Александровича.

Игорь взял в руки карандаш и приготовился записывать давно надоевшую историю.

— Кто такой Александр Александрович?

— Ларисы Ивановны знакомый.

— Она сама тебя с ним познакомила?

— Уф, какой непонятливый. Слюшай, я же тебе говорил: Ларису Ивановну похоронил — Александр Александрович пришел. Сказал, что Ларису Ивановну давно знает. Сказал, что Лариса Ивановна с ним дружила. Помочь попросил. Мне для друзей Ларисы Ивановны ничего не жалко.

— Какой он из себя, описать можешь.

— Високий, — начал вспоминать Ганиев, — худой. Голова седая. Все.

— Особые приметы у него были какие-нибудь? Наколка, шрам? Что-то в этом роде.

— Я его не рассматривал, слюшай! — обиженно воскликнул узбек. — У нас так не принято, чтобы гость в дом пришел, а я его рассматривал. Я его сначала пловом накормить должен, спать уложить.

— Выходит, он у тебя ночевать оставался.

— Редко. Только когда с границы ехал. Он у меня не любил оставаться. Говорил, собачью шерсть не выносит.

Игорь от неожиданности подался вперед.

— Стоп-стоп, что значит: с границы ехал?

Мамурджан удивленно поглядел на Порогина.

— Ты что, границу не знаешь?

— Выходит, он тебе ящики из-за границы привозил?

— Я его не спрашивал, слюшай. У нас на Востоке не принято, чтобы гостя спрашивать, откуда что привез.

— Ага, — Игорь нервно покусывал карандаш. — Скажи мне, Мамурджан, хотя бы примерно, а с какой границы он к тебе ехал?

— С обыкновенной, — простодушно отвечал Ганиев.

— И часто он из-за границы возвращался?

— Я не считал. То с границы приедет, то на границу поедет. Ничего не говорил. Сказал: работа у него такая.

— Значит, он от тебя и уезжал на границу, верно? А в какую сторону ехал? Ну хотя бы примерно?

— Слюшай, — рассердился узбек, — в какую сторону, я не знаю, мы с ним в поезд садились и ехали. А поезд нас вез, куда надо.

— Что-что?! — потрясенно переспросил Порогин. — Вы с ним вместе ездили? Когда?

— Не помню. Ездили, и все.

— А поезд… какой это был поезд?

— Обикновенный. С вагонами. Ты меня удивляешь, слюшай. Разве поезда не видел?

— С какого вокзала? — простонал Порогин.

— С Ленинградского.

Несколько мгновений Игорь молча глядел на арестованного.

— Что же ты раньше молчал?! — наконец выдавил он. — Что же ты мне голову морочил, вместо того чтобы про границу рассказать?

Казалось, Ганиев был удивлен не меньше следователя.

— Так вы ведь не спрашивали, я и не говорил, — ответил он.

— Вот что, — сказал Игорь, — сейчас ты мне подробно расскажешь, куда вы ездили и зачем. От этого зависит твоя судьба, так что постарайся вспомнить мельчайшие детали.

— Не знаю я никакие детали, — поджал губы Мамурджан. — Приехали, пересели в другой поезд. Александр Александрович сказал: в границе дирка есть, через нее ящики передают. Мы взяли ящики и поехали назад.

— У кого взяли?

— Не знаю. Это Александр Александрович брал. А я на тележке вез от вокзала до дома.

Порогин внимательно рассматривал арестованного.

Если врет, то высококлассно.

Он должен был быть слишком хорошим актером, чтобы разыгрывать из себя такого солнечного дурачка.

Ганиев не актер — это ясно.

— Когда ты в последний раз видел Александра Александровича?

Узбек пожал плечами.

— Приезжал как-то… Может, неделю назад, а может, две… не помню.

— Ящики привез?

— Нет. Просто так в гости пришел. Договориться и денег дать.

— Каких еще денег?

— Ну, чтобы билеты на поезд купить.

— Билеты?

— Да.

— Мамурджан, — вкрадчиво произнес Игорь, стараясь придать голосу как можно более спокойную интонацию, — пожалуйста, сосредоточься и объясни по пунктам: что за поезд, какие билеты?

— Я ему сказал, что Пудинга не могу одну оставить, а он все равно сказал, что я должен поехать. Потому что этот человек заблудится.

— Какой человек?

— Ну тот, который должен был через границу уйти.

Порогина словно подбросило над стулом.

— А фамилию помнишь?

Узбек сочувственно поглядел на следователя, будто сожалел о его непонятливости.

— Как же я его повез бы, если бы фамилию не знал? Конечно, помню.

— Ну?!

— Карапетян фамилия.

Игорь ошалело глядел на арестованного.

Он был потрясен.

Мамурджан Ганиев должен был перевести через границу Карапетяна, того самого Карапетяна, который, судя по всему, и стал причиной всех несчастий Клавдии Васильевны Дежкиной.

— Когда и где вы встретились?

— Мы не встретились. Он должен был прийти ко мне, но не пришел.

«Дурак! Какой же я безмозглый дурак!» — ругал себя Порогин, отирая с висков капли пота.

Конечно, он обязан был догадаться, почуять подвох.

Обрадовался при виде ружейного склада, а на остальное не обратил никакого внимания.

Ведь он видел два билета на ленинградский поезд, датированные тем самым числом, когда погиб в автокатастрофе Карапетян.

Видел и даже не удосужился поинтересоваться, зачем дворнику Ганиеву просроченные железнодорожные билеты.

— Надеюсь, ты говоришь правду, — сказал Игорь, пытаясь ничем не выдать своего волнения. — Если нет, то тебе же хуже.

— Слюшай, гражданин следователь, зачем обижаешь? Я тебя ни разу не обманул. Зачем не веришь?

— Ладно, разберемся. — Порогин нажал на звонок вызова конвойного. — А пока отдыхай.

— Пудингу хорошо кюшать надо. Корми ее хорошо, слюшай, — сказал на прощанье Ганиев.

Игорь его не слышал.

Он наверчивал диск телефона, пытаясь дозвониться до кабинета Дежкиной.

Никто не отвечал.

Покуда Порогин безуспешно пытался разыскать свою наставницу, Клавдия прогуливалась под зонтиком у знакомой двери с вывеской «Дружок».

Дверь была заперта, но Дежкину это обстоятельство будто бы не тревожило.

Лицо ее выражало спокойствие и умиротворенность. Со стороны можно было подумать, что не обремененная заботами дамочка решила прогуляться под дождиком в поисках приятных приключений.

Немолодой мужчина в очках с толстыми линзами сделал несколько кругов, прежде чем решился подойти.