Все было бы ничего, если бы не проклятое железо. Повеление гетмана затрагивало и самого Носача. Выходило, что прежние надежды на некоторую прибыль с двух руден возле Унечи напрасны.

Кряхтеть и вздыхать можно сколько угодно, дела этим не поправишь.

За окнами протопотали кони, послышались знакомые голоса. Носач разгладил усы, поднялся и пошел навстречу гостям. Встретил на пороге Иванича, Выговского и Гармаша.

Когда уселись, Носач внимательно оглядел каждого А спросил:

— Будем совет держать?

Выговский поднял на него свои зеленоватые глаза, тронул ровно подстриженными ногтями усы и согласно кивнул головой.

Иванич потянул к себе гетманскую грамоту.

— Она?

— Эге ж!

Носач вздохнул, покосился на Гармаша. Тот заерзал на месте. Положил перед собой люльку и любезно улыбнулся.

«Посмеешься ты сейчас у меня!» — подумал Носач и начал:

— Повелел гетман, чтобы все рудни, все домницы, все железо, какое уже изготовлено, считать приписанным к гетманской булаве, понеже упомянутое потребно для войсковых нужд.

То, что сказал генеральный обозный, не было новостью ни для Иванича, ни для Выговского. Гармаш тоже знал о гетманском универсале. Выслушал сообщение Носача спокойно. Что касается его, он не волновался. Железо из его руден, какое было готово, он уже успел продать шведскому негоцианту Адаму Виниусу, прибывшему в Чигорин. А теперь Виниус, как сказал Гармашу Выговский, предлагает это железо на продажу, как свое собственное, по двойной цене. «Понятно, Выговскому тут кое-что набежит, — с горечью подумал Гармаш, — да и не кое-что, а изрядно». Но пес с ним, лишь бы ему самому, Гармашу, ущерба не было. Тем более что не для совещания только вызвали его в генеральную старшину. И Гармаш держался как бы сторонкой во всем этом деле, проявляя должную заинтересованность, но никоим образом не показывая своего отношения ко всему тому, что должно было произойти в. канцелярии генерального обозного на его глазах.

Он сидел, слушал и молчал.

Генеральный скарбничий Иванич начал издалека:

— Руден у нас мало, а железа нужно много. Кроме того, что из Москвы везут, нам своего надлежит добыть в большом числе. Война не на один год. Покупать железо нам не с руки. Деньги лучше расходовать на готовое оружие. А ядра, пули, пики работать должны из своего железа. Числится в крае сорок руден, каждая может дать триста пудов в год, то есть все вместо двенадцать тысяч пудов железа.

— Все должны дать двадцать тысяч пудов, — перебил Носач, — гетман отписал, чтобы с каждой править пятьсот пудов в год.

Иванич развел руками. Поглядел на Выговского. Выговский покрутил ус, рассудил:

— Двенадцать тысяч пудов готового железа можно хоть сегодня приобрести у шведского мануфактурщика Адама Виниуса. — Помолчал, выжидая, что скажет Носач, не дождавшись, продолжал: — Не мы купим — продаст другим: ляхам, или угорцам, или молдаванам.

— Если мы выпустим это железо, — заметил Носач.

— А как не выпустить? — удивился Выговский. — Адам Виниус — иноземный негоциант, подданный свойской королевы, железо его собственное, что хочет, то с ним и делает. Если начнем прижимать чужеземных негоциантов, они того не потерпят, торговать с нами никто не захочет.

— Железо не шелк, не перец, — стоял на своем Носач.

— Забрать у него не заберешь, — твердо поддержал Выговского Иванич. — Только купить можно.

— А какую цену просит оный Виниус?

— Я о том еще не говорил с ним. Да и не мне о таких вещах с ним договариваться. Думаю, уполномочим на это дело пана Гармаша. Пускай все это идет приватным путем.

У Гармаша бровни поползли кверху. «Вот тебе на! Продал Виниусу, а теперь буду покупать у него свое же?»

— Понятно, пан Гармаш купит это железо коштом канцелярии генерального обозного.

Брови Гармаша опустились на свои места. Подстриженная под горшок голова почтительно склонилась ниже и так застыла.

Носач вздохнул. Две рудни, нелегко доставшиеся, выскользнули из рук. А что, если дать их на откуп этому Гармашу? Как бы изучая возможность такой развязки, он смерил испытующим взглядом Гармаша и решил: «С этим договорюсь. А начнет крутить — его же скручу в бараний рог». Подумал и твердо сказал:

— Добро, пан генеральный писарь, думаю, купить железо у Адама Виниуса можно, только тут придется раскошелиться и генеральной казне.

Иванич только хмыкнул: мол, ничего не поделаешь.

— А что до остального…

— Что до остального, — нетерпеливо перебил Носача Выговский, — нужно разослать державцев по тем местам, где рудни числятся, и установить, на что годны те рудни и домницы.

— Времени на это, знаешь, сколько понадобится? Не годится так. Гетман нам головы поснимает. Тянуть так не годится, — не согласился Носач. Но другого решения не предложил.

— Двенадцать тысяч, считай, уже у нас в кармане, — горячо возразил Выговский. — Их сейчас же пустить в работу. из такого количества, знаешь, сколько будет пуль и ядер? А там и остальное приплывет.

Гармаш украдкой кинул взгляд на генеральных старшин. Компания неплохая. С ними не прогадаешь, скорее будешь с хорошей прибылью. Эта мысль ободрила его, но он ничем не выказал своего удовлетворения.

— Так что, пан Гармаш, договаривайся с этим свейским мануфактурщиком, забирай железо и немедленно отправляй его в Козелец на завод. Договорись с ним нынче же и меня оповести сразу.

— Слушаю папа генерального обозного, — почтительно проговорил Гармаш, подымаясь и кланяясь Носачу.

«Ловкий купец!» — про себя похвалил Гармаша Носач, тоже подумав: «С этим не прогадаешь».

С Виниусом дело уладили скоро. Проклятый негоциант, не моргнув глазом, заломил тройную цену против той, какую взял с него сам Гармаш. Но о недавно купленном железе говорил как о своем собственном, хотя оно и до сих пор лежало на складах у Гармаша. Но и Гармаш был вылеплен не из воска. Как полагается, поторговался. Свойский негоциант стоял на своем крепко. Ударили по рукам. Распили скляницу оковытой. Остались довольны друг другом и каждый самим собой.

В тот же вечор Адам Виниус имел приватную беседу с генеральным писарем, поблагодарил его за благосклонность к своей особе, сказал между прочим:

— На престол шведский вступил герцог Карл-Густав. Королева Христина отошла от государственных дел. Господин канцлер Аксель Оксеншерна, как мне доподлинно известно, весьма почитает вас, пан канцлер. Потом велел мне сказать вам шведский посол в Москве: есть слух, что король Карл-Густав имеет намерение послать своего посла к гетману Хмельницкому. Хотели бы знать ваше мнение.

Выговский уставил глаза на негоцианта. Адам Виниус, казалось, уже забыл, о чем говорил. Взял с полки куманец, начал расхваливать:

— Какая прекрасная вещь!

— Буду рад, если пан Виниус возьмет ее себе на память. — Выговский был хозяин любезный.

— Пан канцлер настоящий родовитый шляхтич, — почтительно и в то же время восторженно проговорил Виниус. — Почитаю за великую честь засвидетельствовать пану канцлеру свое почтение и высокое уважение. Льщу себя надеждой еще увидеть пана канцлера.

— С великим удовольствием, всегда к вашим услугам, пан Виниус.

Выговский протянул руку Виниусу. Виниус горячо пожал ее. Ловко достал из кармана шкатулочку, нажал пальцем на золотой шпенек и положил на стол перед писарем.

— Буду безмерно рад, если эта диадема украсит голову пани супруги канцлера.

Выговский вторично поклонился негоцианту и прикрыл диадему листом пергамента.

…Стоя у окна, Выговский следил, как, по-журавлиному шагая, Виниус шел по двору к воротам, где ожидал его возок.

— Пан канцлер… — мечтательно проговорил Выговский, улыбнулся и поднес ладонь к губам. Когда отнял ее, губы были крепко сжаты, точно стер рукою мелькнувшую усмешку.

…На следующий день после того, как Гармаш успел побывать у Носача, Выговский сказал ему:

— Поезжай, пан Гармаш, в Веприк. Слыхал, в каком почете теперь рудни у пана гетмана? То-то! Там, в Корытной, гетманский приятель, какой-то холоп Пивторакожуха. Рудознатец, сказывают, добрый. Ты его на Веприк забери. Грамоту на то дам тебе. А также возьмешь грамоту на пригон посполитых. Получишь от гетманской канцелярии фундуш на закладку новой рудни. И помни: рудня не моя, твоя рудня. Понял?