Рьяно летит ветер над степью. Пригибает камыши в плавнях. Катит курай, играет ковылем. Лазурью сияют на солнце воды днепровские. И сам не замечает того Гуляй-День, как мысли его рвутся из уст сильными, чеканными словами, да такими, что все казаки, весь радный круг стоит окаменев, ловя каждое слово.

Широки степи Украины, полноводны реки ее, густы леса, чудесны города и села, а всего краше люди! Их-то, людей, тысячи тысяч, с руками, натруженными в целодневной работе, с мыслями, добрыми для родной земли, видит, кажется, всех в этот миг Гуляй-День, когда говорит.

— Не нарушим присяги нашей, не дождутся того лютые вороги земли нашей. Едины будем с Москвою, с людьми русскими, и неодолимы будем вовек тогда. С Москвою славною, матерью нашей, которая пришла к нам на помощь в тяжкие дни, будем навеки едины и неразлучны!

— Навеки с Москвою! — горячо воскликнул Федор Подопригора.

— С Москвою навеки!

— Смерть врагам земли русской!

— Слава народу русскому!

— Слава!

Под самое небо рвались победные возгласы всего казачьего круга. Жарко горели глаза у Галайды и Чуйкова, у Хомы Моргуна и Пивторакожуха, у Григория Окуня и Подопригоры, у Семена Лазнева и Ивана Сирка… Гуляй-День всех их видел, давних побратимов, — вместе и счастья изведали, и горя хлебнули… И то, что они здесь, в рядах воинов, которые собрались идти искоренять предателей, спасать край родной, полнило сердце его ясною и нерушимою верой.

Всем сердцем своим Иван Гуляй-День ощутил: нет такой силы на свете, которая могла бы теперь возвратить родной край в шляхетскую неволю или отдать его на поругание басурмана, оторвать его от матери-Москвы.

Высоко над казачьим кругом крылато пламенел малиновый стяг!..