Великие послы Малой Руси — генеральный судья Богданович-Зарудный и полковник Павло Тетеря — сидят посреди палаты на низенькой черного дерева скамье, перед царским троном. Место весьма почетное. Даже высоким иноземным послам на таком сидеть не приходилось.
За спинами послов стоят брацлавский есаул Григорий Кирилович, есаулы Илько Хорьков, Герасим Гапоненко, сотник Мартын Терновой, писарь Гулька Денис да игумен Сильвестр.
Раскраснелись лица казаков. Не приходилось еще им на своем веку видеть поблизости такое множество бояр великородных, такую силу думных людей, да еще в царских палатах… А главное — прямо перед их глазами на троне из рыбьего зуба сидел сам государь и великий князь всея Великия, а отныне и Малыя Руси самодержец и многих земель государь и обладатель Алексей Михайлович. Склонив голову к левому плечу, положив локти на золоченые ручки трона, царь внимательно слушал Алмаза Иванова.
За троном рынды в белых кафтанах, в красных сафьяновых сапожках с любопытством разглядывали казаков, их смуглые долгоусые лица, чисто выбритые головы с чубами-оселедцами, свисавшими за ухо.
Думный дьяк Алмаз Иванов стоял на последней ступеньке царского трона. Длинный лист пергаментного списка шуршал в его гибких пальцах. Думный дьяк выговаривал неторопливо каждое слово переяславских статей, как бы взвешивая их легким движением широкой ладони левой руки.
Мартын пристально глядел прямо перед собой, все, что видел, хотел запомнить, каждую черточку на веки вечные, до последнего вздоха жизни своей. Еще по дороге в Грановитую палату твердил себе: все должен запечатлеть в памяти своей. На время рассеялась даже печаль, все эти дни крепко сжимавшая сердце, рожденная настойчивыми хлопотами послов об их шляхетских, старшинских привилегиях. Про голоту черносошную, посполитых, казаков одни худые слова послы говорили. Видел Мартын — в этом они быстро столковались с боярами. Но сейчас все это как бы отступило за стены Грановитой палаты. Мартын чувствовал не только умом, но и сердцем: вершится великое дело. За него он бился под Зборовом, под Берестечком; может быть, сама того не зная, во имя победы этого дела погибла его Катря… Внезапно возникла мысль: сейчас сейм Речи Посполитой или ханский диван совет ведут, как бы затянуть петлю на горле Украины, разорить землю украинскую, отобрать добытые в битвах вольности. А тут, в Москве, в этот двадцать девятый день месяца марта 1654 года речь идет о том, как бы скорей помощь подать Украине, стать за нее грудью против злых и коварных врагов.
Торжественно разносится голос Алмаза Иванова под сводами Грановитой палаты:
«Божиею милостию великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя Руси самодержец и многих государств государь и обладатель, твоему царскому величеству —
Мы, Богдан Хмельницкий, гетман Войска Запорожского, и все Войско Запорожское, и весь мир христианский русский, до лица земли челом бьем:
Обрадованные весьма пожалованьем и милостью твоего царского величества, которые нам изволил, твое царское величество, показать, много челом бьем тебе, государю нашему, царскому величеству, и служить верно и прямо во всех делах и повелениях царских твоему царскому величеству будем по веки, только просим вельми, яко и в грамоте просили есьми, — изволь нам, твое царское величество, в том всем пожалованье и милость свою царскую указать, о чем посланники наши от нас твоему царскому величеству будут челом бити.
…Вначале изволь, твое царское величество, подтвердить права и вольности наши войсковые, как от веку повелось в Войске Запорожском, что своими правами судились и вольности свои имели в имуществах и в судах, чтоб ни воевода, ни боярин, ни стольник в суды войсковые не вступались, но от старшин своих чтобы товарищество казацкое суждено было: где три человека казаков, там двое третьего судят».
Алмаз Иванов перевел дыхание, посмотрел на бояр, на послов гетманских, проговорил торжественно:
— Сей статье указал государь и бояре приговорили: быть так, как гетман просит.
«…Бьют челом великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу, всея Великия и Малыя Руси самодержцу, чтобы царское величество изволил рать свою вскоре прямо к Смоленску послать, не отсрочивая ничего, дабы неприятель не мог исправиться и с иными войсками совокупиться, и пускай его царское величество никакой лести поляков не верит, если б начали что замышлять».
Царское величество изволил на неприятеля своего, на польского короля, идти сам и бояр и воевод послать со многими ратьми по просухе, как конские кормы учнут быть.
«Дыбы царского войска здесь, по рубежу, от ляхов, дли всякого бесстрашия с три тысячи, или как воля царского величества будет, — хотя и больше».
Царь постановил: царского величества ратные люди всегда на рубеже для Украины обереганья суть и впредь стоять учнут.
«Крымская орда если бы имела вкинуться, тогда от Астрахани и от Казани надобно на них наступить, такожде и донским казакам готовым быть, а ныне орда еще в мира с казаками, потому дать ей сроку и орду не задирать».
Царского величества указ и повеленье на Дон казакам послано: буде крымские люди задора никакого не учинят, и тогда на них ходить и задора чинить не велено; а буде крымцы задор учинят, и тогда царское величество укажет над ними промысел чинить.
«Послы, которые издавна к Войску Запорожскому приходят из чужих краев, чтоб их вольно принимать; а если б что случилось противно царского величества в сих посольствах, должны казаки царское величество извещать».
По сей статье царское величество указал: послов с добрыми делами принимать и отпускать и писать царскому величеству подлинно и вскоре, за чем они приходили и с чем их отправлено. А которые послы присланы будут с противным царскому величеству делом, тех послов и посланников задерживать в Войске и писать об них царскому величеству вскоре ж, а без указа царского величества назад их не отпускать. А с турецким султаном и польским королем без указа царского не сноситься.
…О митрополите киевском послам изустный наказ дан; а в речах послы били челом, чтоб царское величество милостью пожаловал — велел дать на его маетности свою государеву жалованную грамоту.
…Царское величество митрополиту и всем духовного числа людям на маетности их, которыми ныне владеют, свою государскуго жалованную грамоту дать велел.
«В случае, сохрани боже, смерти пана гетмана (понеже всяк человек смертен и иначе не может быть), дабы Войско Запорожское само меж себя гетмана избирало и его царское величество извещало, — чтоб то его царскому величеству не в обиду было, понеже то давний обычаи войсковой».
Государь указал, и бояре приговорили: быть так, как послы казацкие просят.
«Писарю войсковому чтоб и судьям войсковым и есаулам войсковым и полковым дать по мельнице для прокормления, потому что великий расход имеют».
Государь повелел, и бояре приговорили: быть так.
«Войско Запорожское в числе шестидесяти тысяч чтоб всегда было».
Указал государь, и бояре приговорили: быть по их челобитью реестрового войска шестьдесят тысяч.
«Имений казацких чтоб никто не отнимал у тех, которые землю имеют; и все доходы с тех земель чтобы и дальше имели; чтобы вдовы посла казаков и дети такие же вольности имели, как предки и отцы их».
Повелел государь, и бояре приговорили: быть так, как гетман Хмельницкий просит.
«На всякого полковника чтоб по мельнице было, для того, что расход великий имеют; но когда милость будет твоего царского величества, то и больше того, чем твое царское величество, пожаловать изволишь».
Государь пожаловал по их челобитью.
«На булаву гетманскую, поскольку надано со всеми принадлежностями староство чигиринское, чтоб и ныне для всего уряда пребывало».
