— Да не нужно Крупенину озеленение… — сказала Валя. — Он же мне ни одного рабочего не дал, ни одной машины.

— А вы их у Крупенина просили?

— Конечно, просила.

— А он не давал?

— Не давал.

— А вы опять просили?

— Боже мой, конечно, просила. Каждый день.

Грачев рассмеялся:

— Да кто же у Крупенина просит? Он таких людей не уважает. Начальника механизации Воротова знаете? Вот кто купец. К нему идти. Неужели бы он вам трактора не дал? Такой девушке? Для такого дела? А вы бы Крупенину: есть трактор, с котельной для меня не снимайте, не надо… Людей нет? К нам бы, к рабочим, пришли. Давайте, товарищи, воскресник. Я бы лично не пошел, это я вам прямо говорю, а жена бы пошла… Санузлы строить — нет, не пошла бы, а цветочки сажать… Да она и так все время с цветами возится. У нас в комнате целое дерево выросло. Какая-то роза…

— Китайская роза, — тихо подсказала Валя.

— Ну, вот то-то и оно… Китайская… Да вас Крупенин тогда ни к какому бы мужу не отпустил. Это ж такой экземпляр! — повторил Грачев полюбившееся ему словцо и осветил фонариком часы: — Девятый час, и мне пора, да и вам лучше домой: ноги застудите, роса здесь вредная. Вот и туман с реки поднялся.

И в самом деле, пока они разговаривали, туман быстро распространился. Воздух стал сырым. Запахло землей. Влажные огни экскаваторов казались теперь очень далекими. Валя быстро добежала до перемычки, а по камням пошла медленно, боясь поскользнуться. Длинное тело реки было сплошь укрыто туманом, похожим на серую вату.

«Он разговаривал со мной как с девчонкой, он просто смеялся надо мной, — думала Валя, — противоречил себе на каждом шагу: то у него Крупенин — ветеран стройки, то какой-то „экземпляр“, с которым надо разговаривать чуть ли не с дубинкой в руках. Ладно. Не первый раз приходится стукаться лбом. Хотела поговорить с человеком. Не вышло. Да и я хороша. Надо же было вести себя так глупо. Стояла и слушала, руки по швам, вместо того чтобы спорить, доказывать»… Вот прийти к товарищу Грачеву этак через полгода и спросить его: «Ну, кто был прав? Крупенин?..» — «А что Крупенин? — скажет Грачев. — Крупенин — какой он есть, такой он и есть, а дело-то все-таки сдвинулось». — «Так разве об этом был наш спор?» — «Конечно, об этом. Совсем не о Крупенине. Только о вас…» — «Вот как вы, значит, думаете? — скажет Валя, борясь с желанием встать в струнку перед Грачевым. — Значит, вы думаете, что я…» — «Ну, а ваше заявление об уходе? — спросит Грачев. — Вот видите, я же говорил… Что? И отпуска не дает? Во вкус, значит, вошел… Узнаю, узнаю Крупенина!»

А если Крупенин все-таки напишет на моем заявлении: «Согласен. В приказ»? — спрашивала себя Валя.

И она уже слышала насмешливый голос Воротова: «Не по-хозяйски поступаешь, Крупенин», и представляла себе, как Александр Емельянович Евгеньев, которому она симпатизировала с первого дня своей жизни на стройке, скажет спокойно, но веско: «Товарищ Крупенин допустил серьезную ошибку». Вмешается начальник строительства…

И никто тогда не посмеет сказать ей так, как только что сказал Грачев: «Человек ищет где лучше. К тому же причина уважительная — муж».

«А как же Борис? — подумала Валя. — Боря, Боря, родной мой, ласковый, нетерпеливый, бездомный… Меня не отпускают отсюда. Я очень нужна здесь…»

Валя так прочно задумалась, что не расслышала, как ее окликнула какая-то девушка.

— Вы не знаете, товарищ, где здесь помещается жилищно-коммунальный отдел? — повторила девушка, догоняя Валю.

— ЖКО? Прямо по бульвару третий квартал направо.

— Большое спасибо. Вам тоже прямо? Фу, как я устала… — сказала девушка, снова догоняя Валю. В руках у нее был большой чемодан. Он казался особенно большим, потому что сама девушка была необычайно миниатюрна. Да и не только чемодан, но и все вещи — шляпа, сумка, планшетка на ремне, фотоаппарат в кожаном футляре — были ей велики. — Да вот еще и боты тяжелые, — пожаловалась она, с завистью взглянув на Валины сандалии.

— Ничего, ничего, — сказала Валя рассеянно. — Вечер очень холодный, на реке туман.

— Да. А здесь светло. Фонари, как в настоящем городе. И гостиница очень хорошая. Ведь это же стройка… — сказала она, сильно акцентируя на слове «стройка». — И вдруг чешская мебель и все такое. Только вот места не дают без записки ЖКО.

— На практику приехали? — спросила Валя все так же рассеянно.

— Почему на практику? Совсем не на практику, а работать. Я инженер, — сказала она, сильно акцентируя на слове «инженер». — Инженер по зеленому строительству.

Валя остановилась. Что-то острое больно кольнуло ее.

— Инженер по зеленому строительству? Вы?

— Я… — ответила девушка, не понимая Валиного тона. — Михалева Тамара, — представилась она, довольно ловко просунув руку через все свои ремни. — Чему вы удивляетесь? Я уже больше месяца как кончила институт. Хотела в аспирантуру, ну, а неделю назад пришла телеграмма, запрос начальника вашего ЖКО товарища Крупенина. Это верно, что мне повезло… Я и не мечтала попасть на такую стройку… И сразу на самостоятельную работу! Просто человек, который работал здесь до меня, выбыл по семенным обстоятельствам…

— Выбывший человек — это я и есть, — спокойно сказала Валя. — Будем знакомы. Рожкова Валя… Идемте-ка вместе. Я вас провожу, да заодно и с товарищем Крупениным познакомлю.

Было уже около десяти часов вечера, когда они вышли из ЖКО.

— Найдете дорогу в гостиницу? — спросила Валя.

— Да, да, конечно. Спасибо вам большое, — устало сказала Тамара.

Валя взглянула на нее:

— А ну, давайте ваш чемоданчик…

— Что вы… Нет… Вы и так…

— Давайте, давайте, без разговоров.

С того момента, как они встретились, Валя почувствовала какое-то странное спокойствие. Спокойно познакомила Тамару с Крупениным, спокойно с ним разговаривала…

Валя заметила, что Крупенину Тамара не понравилась. Пока она снимала с себя сумку, планшетку, фотоаппарат, пальто, боты, Крупенин недовольно смотрел на своего нового работника. А Тамара, как нарочно, запуталась в ремнях. Через десять минут, когда Тамара начала одеваться, Крупенин выразительно покачал головой. В течение этих десяти минут Крупенин подчеркнуто приветливо обращался к Вале. «Валентина Ивановна все вам у нас покажет», «Валентина Ивановна введет вас в курс дела», «По этим вопросам Валентина Ивановна у нас полная хозяйка», — говорил он Тамаре.

И как будто сравнивал высокую, сильную Валю, в светлом платье, свободно открывающем темные от загара плечи и руки, и бледненькую Тамару, с ее громоздким чемоданом. Освободившись от ремней, Тамара заявила, что желает как можно скорее ознакомиться с генеральным планом города, на что Крупенин сказал, что за этим дело не станет. Навалившись грудью на стол, он перелистал Тамарины документы. Когда он дошел до голубой бумажки, Тамара вся вытянулась. Это была характеристика Михалевой Тамары за подписью директора института. Крупенин, ковыряя спичкой в зубах, невнимательно прочел голубую бумажку и своим быстрым размашистым почерком написал на Тамарином заявлении: «Отдел кадров. Оформить». И, подумав, поставил сегодняшнее число…

— Всегда он такой? — робко спросила Тамара.

— Крупенин? — Валя взглянула на ее усталое лицо. — Нет, не всегда. Настроение у него сегодня, конечно, неважное. Сегодня нам крепко досталось. Хозяйство большое, а на ЖКО, как всегда, все шишки валятся. Вам направо, Тамара, — сказала Валя, останавливаясь у своего дома. — До гостиницы двести метров.

Тамара взяла свой чемодан и все так же робко спросила:

— Вы когда уезжаете? Не завтра, нет?

— Нет, не завтра. Вы не беспокойтесь, я вас со всеми здесь познакомлю. Сходим вместе к начальнику механизации, он вам очень пригодится. И с другими людьми познакомлю. До завтра, — сказала Валя, чувствуя, что у нее больше не хватает сил для этого разговора.

— Я так на вас надеюсь! — Тамара приподнялась и, не выпуская чемодана из рук, порывисто обняла Валю. — Слушайте, хотите я вам до завтра дам «Избранное» Щипачева? Мне перед отъездом подарили…