— Я зайду через час, — сказал Владимир Павлович девушке, оставляя ей листок с фамилиями.
— Почему через час? Я вам и так скажу. Николай Ильич Коростылев давно уже живет в Ленинграде, Мария Афанасьевна рассказывала, что он очень хороший сын: и пишет, и деньги посылает. Василий Игнатьевич Тенкин убит в ноябре сорок второго. Если вы хотите повидаться с его женой…
— Нет, нет, — сказал Владимир Павлович, — не надо. Бедный Вася, как жаль… Но вы молодец, без адресного стола работаете.
— Ну что вы, я же местная… Александр Иванович Жилин? Пожалуйста: Вокзальная, шестнадцать, квартира один. Телефона нет… Он работает фрезеровщиком на тракторном… А вот у товарища Лебедева телефон есть. Пожалуйста. Он главный бухгалтер откомхоза, а мы, то есть справочное бюро, от него работаем, — болтала девушка. — Соединить вас с ним?
— Да, да, конечно… — нетерпеливо сказал Владимир Павлович. — Постойте. Слушайте: давайте мы его разыграем?
— Товарища Лебедева? — смутилась девушка. — Он такой солидный…
— Ничего, ничего… Сейчас мы его распатроним. Ну-ка, давайте трубочку. Товарищ Лебедев? Так… Не узнаете? Так-так… Говорит, что не узнает, — шепотом сообщил Владимир Павлович девушке. — Умора, ей-богу! Подозревает какого-то Женьку и ругает…
— Это его сын, — тоже шепотом сообщила девушка.
— А, сын!.. Так, так, так… Ну вот что, товарищ Лебедев… — и, не выдержав, расхохотался: — Нет, старик, это не твой Женька… Держись, старик, не падай в обморок, говорит с тобой твой друг…
Назвав себя, Владимир Павлович сделал паузу, чтобы дать Лебедеву возможность ответить. И в самом деле, он услышал голос Лебедева, но голос этот был отнюдь не восторженный, как того ожидал Владимир Павлович. С ним поздоровались весьма сдержанно…
— Леня, ты не узнаешь меня? Это же я, Володя…
— Нет, я узнал, — холодно сказал Лебедев.
— Я приехал сегодня. Из Москвы. Ну, конечно, ты ничего не знаешь. Я живу в Москве уже давно, понимаешь? Я в отпуск приехал. Ты меня слышишь? — спросил он, досадуя, что ему так много приходится объяснять.
— Слышу, — все так же сухо сказал Лебедев.
— Я здесь, рядом, я сейчас зайду!..
— Не стоит тебе затрудняться, — ответил Лебедев и повесил трубку.
— Ничего не понимаю, — сказал Владимир Павлович девушке.
— Да-а, действительно…
Что это означало? Владимир Павлович, все еще держа в руках трубку, суетился, дул в микрофон — словом, вел себя недостойно.
Ну, хорошо, Леня Лебедев всегда был суховат, а эта служба высушила его еще больше… Но ведь они не виделись двадцать лет! Может быть, Лебедев обиделся? Владимир Павлович не любил писать писем… Но он все-таки несколько раз писал в Энск, а вот ответов не получал. Почему? Что случилось?
— Я записала вам адрес Ильи Матвеевича Рябинина, — сочувственно сказала девушка. — Тысяча девятьсот десятого года рождения, строитель. Он?
— Да-да… Он…
— У него есть телефон…
— Не надо никакого телефона. Где он работает?
— Квартал отсюда. Они там школу строят. Конторка в первом этаже…
С трудом балансируя по шатким мосткам, Владимир Павлович добрался до конторки. У входа в дощатый загончик сидели два ремесленника и ели огромный арбуз. Увидев Владимира Павловича, они встали и вытерли руки о фартуки.
— Илью Матвеевича? Сей момент…
— Скажи — старый друг приехал из Москвы… Живо!
Другой паренек, с интересом глядя на Владимира Павловича, спросил:
— Вы, дяденька, правда из Москвы будете?
— Ну конечно, правда, — ответил Владимир Павлович, улыбаясь. — А что?
— Да так, чего-то не похоже… На прошлой неделе к нам двое из Москвы приезжали. Все с Ильей Матвеевичем спорили. Вот видите, барельефы великих людей? Говорят, перерасход для государства. Илья Матвеевич тоже не молчал… Это, говорит, храм науки. Чуть друг дружку в клочья не порвали. Он у нас боевой, Илья Матвеевич. Не смотрите, что старик… Вот — бежит, — сказал паренек, головой показав на окно.
— Рябинин?
— Ну да… Он разве у нас ходит, он у нас бегает.
И в самом деле, дверь резко распахнулась, и на пороге показался Рябинин. «Как он мало изменился, — успел подумать Владимир Павлович. — В этой курточке — черт знает из какого материала… И черные глаза, и взволнованный взгляд…»
Владимир Павлович, широко раскрыв объятия, сделал шаг вперед. Он сделал шаг вперед — и остановился. Взгляд Рябинина был и без слов совершенно ясен. Этот взгляд говорил: «Назад. Никаких дружеских объятий. Назад».
— Ну привет, привет, — сказал Владимир Павлович.
Рябинин резко повернулся и зашагал в сторону от конторки. Мальчишки засмеялись:
— Дяденька, давайте мы вас проводим.
— Какое хамство! Гнусное, грубое, глупое, провинциальное… — громко сказал Владимир Павлович и, выйдя на улицу, повторил: — Какое хамство!
«Верно, он всегда был какой-то шальной, — думал Владимир Павлович о Рябинине. — Но сегодня… просто в голове не укладывается…» А ведь прощались они горячо. Рябинин восторженно отнесся к светлому будущему своего друга и предсказывал славное возвращение в родной город. «Поезжай, поезжай, Володька, ты найдешь свое счастье — я уверен в этом» — так говорил Рябинин. Что делает жизнь на одном месте, на приколе, привычка к одним и тем же людям, отсутствие сильных впечатлений.
Если бы московские друзья знали, как встретили человека в родном городе! При одной только мысли об этом Владимир Павлович густо покраснел.
Нельзя так расстраиваться, говорил он себе, это вредно для здоровья. Чего доброго, у него самого может случиться инфаркт. Надо выяснить, что случилось с Лебедевым и Рябининым. Неужели же просто зависть? Но может, их кто-нибудь по его поводу неверно информировал? Надо выяснить. И помочь в этом деле может Саша Жилин. Ведь они в свое время были закадычными друзьями.
Они были знакомы со школьной скамьи и дружили, пожалуй, с первого класса. Саша был самый приветливый и самый добрый мальчик. Поделиться завтраком, помочь приготовить урок и вообще выручить в беде — вот это и был Саша. Владимиру Павловичу он помогал по русскому письменному, а когда умерла мать Владимира Павловича, он жил у Жилиных и спал на веранде с разноцветными стеклами. Они не расставались целый месяц, и все знали — куда Володя, туда и Саша.
Что ж! Тем хуже для Лебедева и Рябинина. Уж с Сашей он проведет время! А пока что… Пока что — время погулять по городу, спуститься к Волге, выкупаться… Все-таки он волжанин и не боится простудиться в сентябре. На набережной можно где-нибудь закусить… Саша Жилин накормит обедом — это ясно, но закусить все-таки необходимо. И он направился к Волге, подбадривая себя и стараясь всячески улучшить свое настроение. Но, проходя мимо справочного киоска, не выдержал:
— Простите, пожалуйста, не мог бы я узнать адрес или телефон Николая… не знаю, как по отчеству, Титова?
Краснощекая девушка высунулась из окошечка:
— Ах, это снова вы! Кого? Титова? Николая Николаевича?
Получив номер и искоса поглядывая на краснощекую девушку, Владимир Павлович взял трубку.
— Коля? Коленька, это говорит…
Раздались короткие гудки. Видимо, что-то произошло с аппаратом.
Владимир Павлович снова набрал номер. Но и на этот раз, едва он назвал себя, послышались короткие гудки. Он набрал номер в третий раз…
— Хотите, я вас соединю с бюро ремонта? — спросила девушка.
Но Владимир Павлович покачал головой:
— Не надо…
На Волгу он не пошел и до шести часов бесцельно бродил по городу, так и не находя ответа на свои тревожные мысли. Ровно в шесть он решил, что пора, и направился на Привокзальную улицу. Саша Жилин жил все в том же небольшом двухэтажном домике, который принадлежал его родителям — потомственным железнодорожникам.
Владимир Павлович прошел через небольшой, аккуратно расчищенный садик с двумя скамейками под совершенно красными кленами, увидел разноцветные стекла веранды, и сердце его дрогнуло, как бывало в Москве, когда он вспоминал свое детство.
