Люди обогнули млекопитающее на почтительном расстоянии, как будто догадывались о его присутствии. Рамфодон начал успокаиваться — со стороны космодрома больше не доносилось никакого шума, кроме изредка долетающих приглушенных голосов, но это зверя не пугало. Его врагом все-таки являлись в первую очередь хищные динозавры, а не люди.

Конкретно этот рамфодон никогда прежде не сталкивался с двуногими, разве что видел их издали. Как и встреченное Кириллом утконосое млекопитающее, рамфодон жил недалеко от реки Черроу, но на несколько километров южнее. Звери не мешали друг другу и никогда не встречались, хотя по периодически оставляемым меткам знали о существовании друг друга.

Рамфодон собрался, наконец, возвращаться в свое уютное убежище. Кирилл начал ослаблять хватку, когда животное встрепенулось. На миг все мышцы рамфодона окаменели — так выражался стресс.

Появился еще один человек. И этот был злым и опасным. Лицо его было все в крови, сбегающей откуда-то из-под растрепанных светлых волос. Легким бегом он преследовал Вита и Марью, приговаривая сам себе что-то, что Кирилл расслышал как «… за брата ответите. Ответите все. За брата. Убью вас. Всех убью…».

Кирилл узнал Иона. В руках Ион держал необычное оружие, подобранное после расстрела лабораторных бойцов. Кирилл никогда не забудет, насколько этот чудо-пистолет силен. Бедные, бедные сципиониксы, их размолотило в кровавую труху.

Ион пер прямо на рамфодона. На лице бывшего напарника Кирилла была какая-то нездоровая ухмылочка, в сочетании с обильно струящейся кровью вызывающая страх и отвращение. Точнее, страх был у рамфодона, а отвращение — у Кирилла.

Ион побежал мстить за погибшего брата. Вит и Марья не позволят ему сделать этого, их просто не переиграть, никому — ни Кириллу, ни, тем более, этому обалдую. Ион бездарно умрет, заставив свою мать переживать двойную потерю. Ну, не идиот?

С досадой Кирилл сжал зубы и выругался — ну как, как предупредить Иона и заставить его вернуться к своим? Как донести, что спятивший болван сейчас идет на верную смерть? Странно, что Вит все еще не убил его. Разве что ученый все-таки еще не знает, что за ними увязалась такая вот интересная погоня.

Рамфодон чуть подсел, коснувшись мягким теплым пузом мха, устлавшего землю вокруг его обиталища. Ион пер прямо на него, устремив при этом взгляд куда-то выше, перед собой. Видно, вдали мелькала высокая фигура Вита, служившая Иону ориентиром. Он приподнял пистолет, примериваясь и прикидывая, стоит ли палить на таком расстоянии.

Млекопитающее вскинулось, одним рывком преодолело с пяток метров и, оказавшись нос к носу с человеком, исступленно зашипело. Ион встал, как вкопанный. Он смешно скосил глаза, чтобы рассмотреть возникшее перед ним животное, отшатнулся, потерял равновесие и упал. Ловко перекатившись, Ион поднялся на ноги и зло посмотрел на рамфодона.

— Не мешай мне, крысеныш.

Несмотря на то, что рамфодон прежде не сталкивался нос к носу с двуногим покорителем Тайи, движение Иона, когда тот навел пистолет на препятствие, показалось зверю враждебным.

Выстрел грянул одновременно с новым броском рамфодона, на этот раз броском атакующим.

Вся правая половина тела зверя сначала взорвалась болью, а потом как-то подозрительно онемела, будто ее заморозили. Это чувство было незнакомо животному, в его мире температура никогда не опускалась ниже нуля.

Еще в движении рамфодон понимал, что новые переживания связаны с надвигающейся вот прямо сейчас встречей со смертью. Инстинкт сохранения рода и немалая природная сила позволили-таки рамфодону врезаться толстым лбом врагу прямо в колено, от чего то негромко хрустнуло.

Человек подсел и начал заваливаться, а рамфодон, несмотря на стремительно угасающее сознание, по инерции завершил свое движение. Он развернул изодранное тело, скользну ядовитой шпорой по залитому кровью лицу и, наконец, обжигающе больно хлестнул все по тому же лицу хвостом. Последний удар одновременно стал и последней конвульсией.

Последним, что услышал Кирилл, был пронзительный вопль Иона, в котором слышалась и злоба, и досада, и боль. Мир померк и для рамфодона, и для Кирилла, и только последний крик пораженного смертоносным ядом еще долго звучал в голове далеким темным эхом.

Трэвис Фэнлоу родился во второй раз на рассвете яркого мезозойского дня. Он не знал, какое было число, потеряв счет времени еще позавчера. Кажется, двадцатое июня или около того. Неважно. Совсем неважно. Фэнлоу все равно не праздновал дней рождения, никогда. Его точка зрения на это совпадала с мнением всевозможных снобов, считающих, что день рождения у каждого из нас только один, как и день смерти.

Наблюдая за приземлением челнока, Фэнлоу качал головой и никак не мог ответить сам себе на вопрос о том, почему же Флинн такой кретин. Как же нужно не уважать его, Трэвиса Фэнлоу, а также службу безопасности Гросвилля, чтобы сейчас вот так вот беспечно садиться на опасную планету и подставляться врагу со всех сторон.

Сам Фэнлоу совершенно не сомневался в том, что шпионам без проблем удастся перебить всех до единого бойцов Флинна и аль-Хаккани вместе с ними самими, прихватив заодно фраера из Пентагона. Но даже Фэнлоу не предполагал, что все это произойдет здесь, на космодроме. Стоящий рядом Элвин тоже вряд ли учитывал такой сценарий. Они-то ждали хитроумной засады где-нибудь в дороге, причем необязательно сегодня.

Отдавая приказ сбить птерозавра, Фэнлоу надеялся, что просто оставляет Елисеева и Ко без «глаз», лишая оперативной информации.

Так или иначе, все пошло по другому сценарию. О нем Фэнлоу узнал позже, поскольку, увидев в паре шагов от себя мягко вынырнувшего из леса торвозавра, схватился за сердце и упал в тень старой покосившейся сосенки. Динозавр промчался дальше, не обратив внимание на пугливого человечишку.

Говоря начистоту, Фэнлоу был уверен, что умирает. Сердце закололо как-то слишком уж сильно, дыхание сперло, а перед глазами поплыли завораживающе-красивые круги. Лежа на спине и прижимая руки к груди, под которой глох отравленный стрессами и никотином мотор, Фэнлоу с улыбкой дебила рассматривал расползающиеся круги, наблюдая, как из едва заметной точки они растягиваются до тоненьких пульсирующих колец и исчезают, оставляя разноцветные следы.

Это продлилось недолго. Говоря точнее, не больше четверти минуты или около того. Потом свет просто отключили, и Фэнлоу даже не успел закончить последнюю мысль — «А что там будет, когда я…?».

Проснулся Фэнлоу на удивление отдохнувшим, полным сил и без малейшего намека на сердечную или какую-либо боль. То, что это не рай, куратор сообразил моментально, едва заслышав шуршание подошв и негромкие испуганные голоса со стороны космодрома.

Ожидая худшего, Фэнлоу бодро вскочил на ноги и опрометью кинулся к месту действия. Даже беглого взгляда хватило. Фэнлоу понял, что благополучно «проспал» все мероприятие в тенечке за деревом, куда не дотягивались лучи восходящего солнца.

Светило, к слову, не слишком сильно изменило свое положение. Выходит, в отключке Фэнлоу провел каких-то минут десять, от силы пятнадцать. Элвин, стоящий рядом в момент появления торвозавра, сейчас находился возле челнока и что-то говорил незнакомому бойцу. Говорил тихо, склонившись над самым ухом. Светлая голова паренька была щедро обагрена кровью — в районе макушки открылось рассечение. Шлемы обоих валялись рядышком на сухом участке бетона, в окружении кровавых клякс и лужицам.

— Все? — коротко спросил Фэнлоу, подойдя почти вплотную, чтобы начальник охраны, наконец, заметил его.

— Все, — кивнул Элвин и тяжело вздохнул. — Сэр, вы были правы. Как в воду глядели. Охрану шейха и мистера Флинна перебили. Здесь, перед вами, лишь малая часть. Остальные в челноке. Правда, там с ними разделались более гуманно, обычным оружием.

— Они ушли?

— Ушли. И сообщение нам оставили, — Элвин криво усмехнулся. — Мол, не пытайтесь нас преследовать и убирайтесь с этой планеты. Они не тронули пилота и его напарника. Те заперлись в кабине и даже нам не открывают. Мне с трудом удалось уговорить их не улетать, дождаться эвакуации. Пригрозил сбить их с киборга, хоть их у нас больше и не осталось.