Раздался долгожданный свисток, пронзительно громкий. Кирилл разжал захват и спихнул с себя бесчувственную тушу Иона. Тяжело дыша, он встал на четвереньки, позволяя хлещущей из носа крови идти вниз, а не разливаться по лицу.

— Молодец, Кирилл. Место твое, — Расим хлопнул его по плечу, которое тут же отозвалось болью, и поспешил к Иону, сопровождаемый помощником. Его голос звучал спокойно и ровно.

Они с ассистентом начали приводить парня в чувство. Кирилл распрямился. Кровь так и шла носом, но ему было наплевать. Хотелось уйти отсюда как можно скорее и оклематься. Обведя глазами собравшихся, он, наконец, увидел Сеню, Марью и Милана, стоявших вместе в двух десятках метров от ринга. Во взглядах большинства зрителей Кирилл прочел много разных эмоций, и ни одна ему не понравилась — разочарование, злость, досада, ярость… Они болели за другого. Но почему? Кирилл-то им что сделал?

Вылезая из ринга, он увидел метнувшуюся навстречу тень Адриана. Кирилл приготовился, что придется драться еще и с ним, но тот промчался мимо, ворвался в ринг и кинулся к брату, все еще пребывающему в бессознательном состоянии.

— Блин, мужик, ты — звезда, — восхищенно проговорил подошедший Сеня, осматривая Кирилла. — Потопали к дяде доктору, он тебе нос вправит. Да не стаскивай ты эту ракушку, потом, потом!..

— Держи, — один из охранников подошел и протянул Кириллу полотенце, чтобы тот приложил его к носу.

Они пошли было к машине скорой помощи, но та сама выехала из-за угла. Водитель для проформы сигналил, чтобы никому не пришло в голову лезть под колеса. Вскоре автобус остановился прямо возле Кирилл и его свиты. Открылась дверь.

— Боец, сам залезешь? — поинтересовался Марек, уже знакомый водитель.

— Залезу, — заверил его Кирилл — он был рад видеть этого круглолицего добряка.

Боковая створка отъехала в сторону, и Кирилл, ухватившись за поручень, взобрался внутрь, охнув от боли в ноге. Перед тем, как усесться на сиденье и отдаться в руки миловидной медсестры, он помахал рукой ребятам, показывая, что благодарен им, и что они могут идти.

Рядом проехала еще одна машина — уже за Ионом. По уму, стоило погрузить проигравшего в эту «скорую», но он, видно, еще не пришел в чувство.

Не думал Расим, что драка дойдет до такой стадии. Или же у них так принято, у охранников этих, тудыть их растудыть, людей до смертоубийства доводить откровенным шантажом? Да еще и потом врачей ждать приходится… Непорядок. Бардак. Где Фэнлоу, интересно? Как он на это смотрит?

Кирилл не знал, да и не мог знать, что Фэнлоу тоже наблюдал за сражением, с комфортом расположившись в своих апартаментах на последнем этаже административного корпуса.

— Победил? — спросила медсестра, обмазывая резко пахнущей дезинфицирующей ваткой нос Кирилла.

— Угу.

— Поздравляю, — улыбнулась она и сверкнула темными глазами. Кирилл же вдруг подумал о Марине. Давно он о ней не вспоминал, утянутый круговоротом событий куда-то слишком глубоко. — Открой рот и подними язык.

Кирилл подчинился. Медсестра положила ему на нижнее небо какую-то таблетку. Едва закрыв рот и сглотнув слюну, Кирилл почувствовал нечто странное — лицо онемело. В следующий миг тонкая изящная ладонь девушки легла на его пульсирующий нос и с хрустом вправила его. Кирилл вскрикнул от неожиданности и немного от боли, тонким писком прорвавшейся сквозь барьер лекарства. Девушка отвела голову назад, посмотрела на результат своей работы и одобрительно хмыкнула.

— Терпи, ты теперь солдат. Почти всех приходится ремонтировать, всем больно, но все держатся.

— Кто — все? — не понял Кирилл.

— Думаешь, ты первый, кто сегодня подарил всему Гросвиллю незабываемое шоу? Да этот рыжий Расим нам каждые полгода работенку подкидывает. А раньше это было еще чаще. Я здесь с самого начала, и это уже девятый бой без правил. Иногда, правда, выезжать не приходится, но чаще нас все-таки вызывают. Порой случаи бывают тяжелые, — медсестра вздохнула — чуть более чувственно, чем нужно, подумалось Кириллу.

— О тяжелых случаях не будем, хорошо? В другой раз.

— А будет другой раз? — Спросила девушка прямо, глядя Кириллу в глаза.

Да что же такое? Что она в нем нашла? Кирилл чувствовал себя ужасно. Тело разваливалось, в ушах гудело то тише, то громче, а еще он до сих пор не чувствовал лица, из-за чего губы слушались его неохотно. Наверное, дикция у него теперь была хуже некуда.

Кирилл просто не нашелся, что ответить. Для приличия медсестра дала ему несколько секунд, но, видя, что пациент откровенно не в кондиции, выдавила улыбку и пробормотала:

— Эк он тебя обработал, прям людоед… Ладно, сейчас нанесу мазь на ногу — и можешь идти.

На выходные Кириллу везло, как никому другому. Расим оказался очень даже щедрым и выделил ему еще один день.

— На восстановление, — говорил он. — Но потом ты мне нужен, так что не расслабляйся.

Отдохнул Кирилл хорошо. Во-первых, он прекрасно выспался, и наутро чувствовал себя вполне сносно. Во-вторых, наконец-то Кирилл получил в свое распоряжение достаточно времени, чтобы привести в порядок мысли. Предыдущий свободный день целиком был занят подготовкой к бою, и думать ни о чем не хотелось. Даже встреча с удивительнейшим динозавром прошла как-то скомкано и быстро забылась, затушеванная предстоящим событием. Теперь же все позади, и можно спокойно выдохнуть.

Нога побаливала, но мазь подействовала славно, обеспечив быстрое начальное заживление — даже следы зубов уже исчезли, остался просто синяк, такой же, как на бедре. Вокруг глаз расплылись фиолетовые фингалы из-за подбитого носа, а костяшки на кулаках покрылись засохшей кровавой коркой. Что ж, ничего критичного, все это уже случалось, за исключением носа. Странно, но Кириллу никогда не ломали его. Разбивали — да, и очень много раз, но ломать не ломали. Кирилл был страшно горд собой, впервые, наверное, не стесняясь этого чувства.

В столовой Сени и Милана уже и след простыл, занятыми оставалось лишь несколько мест и, если бы не брошенные на столах подносы, тарелки и рассыпанные крошки, можно было бы принять Гросвилль за мертвый город.

Погода, как всегда, стояла прекрасная. Кирилл признался себе, что быстро начинает привыкать к этой несусветной жаре и к пропитанному влагой воздуху. Неспешно прогуливаясь по городку, Кирилл с интересом, неторопливо осматривался. Пролетело три сумасшедших дня, и наконец-то удалось выкроить минутку для самостоятельной экскурсии.

Больше всего ему понравились фермы. Огромные поля прямо в центре Гросвилля, ухоженные и засеянные, готовились к новому урожаю. Они-то, кстати, и занимали бо́льшую часть поселения. Кирилл слыхал от Милана, что здешние фермеры научились выращивать по три партии злаковых в год. Для этого им пришлось основательно поколдовать над составом почвы и, поговаривают, изобрести новые удобрения.

Проходя рядом с одним из фермерских домиков — аграрии жили прямо здесь, на собственных участках — Кирилл заметил небольшую, охваченную по кругу бордюром лужайку. На ней росла трава. И тут он понял, что именно настораживало его с самого начала. В этом мире совершенно не было травы. Повсюду Кирилл видел аккуратные клумбы с какими-то цветковыми, иногда маленькими, иногда большими, нередко встречались в Гросвилле и знакомые сосны и кипарисы, но трава начисто отсутствовала. Видимо, этот фермер-энтузиаст привез ее с собой. Интересно, а не может ли растение все же перебраться из выделенного ему скудного клочка земли дальше и нарушить экосистему Лорданы? Кирилл совершенно не разбирался в ботанике и на этот вопрос ответа не знал. Просто ему казалось, что если инопланетная растительность вырвется прочь и расползется по Тайе, ее экология может нарушиться.

Да, природа здесь иная, и это нормально. Другая планета, другая эпоха… Неужели и на Земле все было точно так же? Что-то подсказывало Кириллу, что нет. Миры похожи, даже слишком похожи, но все же они разные. Значит, что-то здесь должно идти иначе. Может статься, что здесь ящеры не вымрут, и, следовательно, такой вид как «человек разумный» никогда не будет коптить небо Тайи. Хе-хе, может, оно даже и к лучшему. Но даже если какой-нибудь сципионикс вдруг обретет интеллект и самосознание, то кто гарантирует, что он не пойдет по пути человека разумного? Не исключено, что всякий разум, в чьей голове бы он ни зародился, склонен к уничтожению и себе подобных, и себя самого.