Вит с Марьей не проронили больше ни слова, перейдя к делу. Они подбежали к джипу, который вела девушка, открыли багажник и извлекли оттуда странного вида оружие. Что-то вроде огромных автоматических винтовок невероятного калибра, но при этом, судя по всему, легких — напарнички тягали их безо всякого усилия, будто это были пластмассовые водяные ружья. Те тоже бывают огромными, но из-за материала и пустотелости весят меньше захудалого дамского револьвера.

— Чудеса-а-а, — тихонько протянул Сеня, все еще не верящий в то, что Марья все это время, в общем-то, и не была его девушкой. Хвала небесам, что долговязому хватило ума не пытаться разобраться с Витом. Глядя на ученого сейчас, Кирилл понимал, что Виталий (или как его на самом деле звать) — противник конкретный, непредсказуемый. Без нужды Кирилл и сам бы не стал с ним связываться.

Захлопнув багажник, Марья и Вит рванули прямиком в темный лес. Девушка что-то высматривала на своем ультратонком нарукавном компьютере, а Вит успел даже козырнуть напоследок.

Они исчезли бесшумно, словно темная чаща просто поглотила их, всосала в свое чрево, не жуя. Не колыхнулась ни одна веточка, ничего не хрустнуло под ногами, даже листья и папоротник не шуршали. Вот это выучка!

Кирилл поднял голову вверх. Небо на востоке едва-едва заалело. Ранний летний рассвет, безупречно прекрасный, начал теснить короткую ночь.

— Милан, Сеня, вы нужны мне, — сказал он. — У меня такое ощущение, что работы предстоит немало, и что мне это все аукнется, причем незамедлительно. Будьте готовы поддержать меня, если я начну падать. Мне нужно во что бы то ни стало стоять. Не знаю, почему, но мне так легче.

Друзья не заставили себя ждать и в мгновение ока оказались рядом, с разных боков. На их лицах читалась тревога, они не понимали, что собрался делать Кирилл — он никому, кроме Юли, об этом не говорил.

— Я вам потом объясню все, договор? — улыбнулся он товарищам, те торопливо закивали.

Подошла Юля. Кирилл прижал ее к себе и поцеловал, наплевав на все. Да, ему не хватало душа и зубной щетки под рукой, но что поделаешь. Да и гематома, только-только успокоившаяся, отозвалась тянущей болью.

Вместе с бодростью, заставляющей все тело мелко вибрировать от переизбытка сил, к нему пришло и мрачное предчувствие кровавого финала. Никто не объяснял ничего, не приходил во сне отец, а Кирилл все равно знал, что это задание отнимет у него столько сил, сколько он никогда не терял.

Юля отступила, не сводя с Кирилла глаз. Ничего, они еще наговорятся, наобнимаются. Он еще прикоснется к ней, расскажет обо всем, что с ним стряслось и успокоит. Но сначала — долг.

— Поехали, — сказал Кирилл сам себе и закрыл глаза.

Тайя гудела. С обидой стонали ее недра, гневно клокотала магма, грозя проломить кору, а в вулканах клокотала, багровея, лава, готовая в любую секунду взмыть в лазурную высь, чтобы карой небесной обрушиться вниз и смести все на своем пути.

У Тайи был голос. Собственный голос. Она долго спала добрым и мирным сном. Спала, пока двигались кусочки суши, образуя суперконтинент, а потом снова разошлись надвое с тем, чтобы вскоре расколоться на восемь частей, которые отдалятся друг от друга на долгие миллионы лет.

Тайя спала, когда из темного междумирья ее посещали самые разные гости, всегда незваные. Она не просыпалась, осыпаемая градом метеоритных ударов и душимая повисшим в воздухе вулканическим пеплом. Не потревожили ее сон даже визитеры, исследовавшие и исходившие ее вдоль и поперек. Такие прилетали и улетали в течение многих тысяч лет, изредка оставляя после себя плоды собственной жизнедеятельности. Но они бережно относились к Тайе, не пытались приладить ее под себя, не хотели забрать ее богатств, и она принимала их, не прогоняя и не чиня препон на их пути.

Она терпела все, ибо таков ее удел — не мешать жизни, откуда бы та не явилась. Не мешать жизни и не мешать смерти, покуда та оправданна и справедлива.

Но последние посетители принесли с собой смуту и волнение. С ними на Тайю пришло что-то темное, чего прежде не случалось. Гости прибыли оттуда, откуда еще никто не наведывался сюда. Они были просто не готовы к тому, что увидят здесь. Богатство и разнообразие мира Тайи вскружило им голову. Так же повел бы себя бестолковый ребенок, пусти его в химическую лабораторию, где всюду стоят колбы и пробирки, полные разноцветных жидкостей. Он непременно начнет трогать что ни попадя, пробовать все подряд на вкус, нюхать, разглядывать. И рано или поздно одним неловким движением разрушит всю гармонию, бережно и трепетно создаваемую месяцами и годами.

Люди уже были на Тайе, но эти люди посетили ее впервые. Они прочно обосновались, оторвав себе небольшой кусок. Но они никогда не довольствуются малым. Завоевания продолжились. Гибли животные, гибли растения, истребляемые никому здесь не нужными первопроходцами. Равновесие уже начало нарушаться, и вскоре эти разрушения, вооруженным глазом незаметные, примут необратимый характер.

Несколько часов назад поселение людей потрясло несколько одновременных взрывов, слившихся в один оглушительный грохот и отнявших несколько десятков жизней, в том числе и совершенно невинных жизней.

Такую смерть Тайя не принимала. Она ведь не терпела несправедливости, хоть, на первый взгляд, как раз-таки несправедливость и правит ее миром, где сильные уничтожают слабых. Но все это — лишь непонимание сути происходящего, близорукость и косность, не позволяющая покинуть привычные границы человеческого мышления и охватить мир во всем его великолепии целиком.

Взрывы разбудили Тайю окончательно. Она рассвирепела. Люди должны покинуть ее как можно скорее, иначе Тайя обрушит на них свою кару. Тогда никто не уйдет живым и никто не спасет попавших в беду инопланетян. Никто.

Орнитохейрус бодрствовал. Он раскрыл свои зоркие глаза еще до того, как багряная полоса зари рассекла небо у самого горизонта и заставила океан загадочно поблескивать вдалеке. Летнее солнце торопливо поднималось вверх, с нетерпением стремясь как можно скорее докарабкаться до зенита и подарить миру как можно больше своего тепла.

Поймав первый же порыв ветра, орнитохейрус — величественный альбатрос мезозоя — оторвался от стены утеса. Один взмах крыльев, и колония дремлющих еще сородичей осталась позади вместе с последним брачным днем.

Минувшим вечером орнитохейрусу вновь сопутствовала удача. Он сумел отпугнуть всех противников и разделить свою страсть с молодой самкой. Спустя несколько месяцев она совьет гнездо, где из дюжины яиц вылупится потомство. Если год будет удачным, если рыбы будет много, если непогода не побеспокоит небесных царей, то совсем скоро по меньшей мере половина новорожденных орнитохейрусов встанет на крыло и отправится завоевывать бескрайные небесные просторы.

Самец держал путь на восток, там, где был его дом. Он жил уединенно, шесть последних лет ночуя на небольшом скальном уступе в сотнях километрах отсюда. Орнитохейрус старел, его суставы начинали болеть, а глаза слезиться при свете солнца. Но он упрямо держался, и первичный инстинкт, не дающий шансов даже инстинкту самосохранения, до сегодняшнего дня придавал ему сил для борьбы с подступающей смертью.

Сейчас же он был опустошен оконательно. Данная природой задача была успешно выполнена в последний раз, и орнитохейрус возвращался в родные пенаты с чувством удовлетворения и обреченности. Возможно, он даже не долетит до места назначения, рухнув с небес на землю посреди пути, став пищей для тех, кто по-прежнему охоч до жизни и, самое главное, способен жить. Смерть не страшила гиганта, она влекла его и казалась приятной.

Как и в тогда, животное не противилось Кириллу. Более того, на сей раз оно добровольно передало штурвал в руки человека, устранившись от управления собственным телом, хоть и своевременно распознало постороннее присутствие. Кажется, орнитохейрус только и ждал, чтобы кто-то сказал ему, что делать дальше. А может, это Тайя нашептала ему, велела подчиниться? Все равно жизнь ящера на излете, так пусть полыхнет поярче напоследок!