У Гувер по спине пробежал холодок, она не сразу сообразила, что это не ее воспоминания. Но они были такими настоящими, как будто все это происходило действительно с ней.

— Эй, Мерд, зубришь? — Питер Грин бросил карандаш и поднял голову от конспекта.

В библиотеке не полагалось разговаривать, нервничающие курсанты могли поразбивать друг другу носы, но Грина никто не одернул.

— Зубришь ты. — Огрызнулась Гувер. — А я вникаю.

— Вникаешь ты или нет, все равно тебя не возьмут в агенты. — Торжествующе сказала Ванда Паркер.

— Так что зря стараешься. — Заключил Грегг Николс.

Гувер откинулась на спинке стула и принялась раскачиваться, упираясь ногой в стол. Курсанты переглянулись, с некоторой тревогой ожидая, что сейчас выкинет Мерд.

— Да уж точно, нечего здесь торчать. — Наконец сказала Гувер. — Я все равно умней всех вас вместе взятых.

Пока курсанты удивлялись, что вспыльчивая рыжая не полезла в драку и осмысливали ее слова, Гувер поставила книгу на место и вышла. В коридорах было пусто, а у Мериды вдруг оказалась целая куча свободного времени. Все бесполезно, если бы хорошая учеба и примерное поведение могли что-то сделать, то Гувер была бы уже директором вместо Кейджа. Так что может требовалось прямо противоположное?

— Время повеселиться! — Улыбнулась довольная малышка, потирая руки.

В первую очередь она пошла к стене просьб и предложений для Фантома. Никаких камер за ней не следило, это было единственное место, которое не отслеживалось на базе. Курсанты жаловались всемогущему призраку на обидчиков, просили помочь на экзамене и на вступительных испытаниях, но не бесплатно, за услугу Фантом требовал деньги или ответную услугу. Гувер сняла пару бумажек с просьбой отвлечь Марию Кри на экзамене по психологии, дать группе новобранцев доброго преподавателя по стрельбе и наполнить наконец конфетный автомат на кухне. Все это легко было провернуть, имея под рукой интернет и нужные пароли, а пара лишних баксов ей сейчас не помешали бы. Но то, что собиралась просить Гувер, было настолько из ряда вон, что малышка долго колебалась, прежде чем прикрепить к пробковой доске фотографию Алекса Мастерса. Заказывать агентов Фантому было не принято, это не курсант, а человек, с которым как-то уже неловко шутить подобные шутки.

— Ладно. — В конце концов, проворчала она. — Не все же одной отдуваться.

— Курсант Гувер. — Завыл динамик, и Гувер подпрыгнула, хватаясь за простреленную грудь. — Немедленно ступайте на тест! Вас ждет вся группа! Повторяю, курсант Гувер…

— Да иду я, иду! — Простонала Мерида, за всеми треволнениями забыв о дурацком тесте.

Пробежка по коридору вышибла все силы, Гувер, задыхаясь, постучалась в кабинет.

— К-курсант… Гувер… при… фух! Прибыл, сэр!

— Проходите скорее. — Укоризненное выражение лица экзаменаторов тут же сменилось на заботливое.

Гувер подошла к свободному мольберту, руководитель закрыл дверь.

— Разговаривать запрещается. У всех разные задания, так что можете подглядывать друг за другом сколько угодно. Все фиксируется на камеру. Выходить нельзя, если кто захочет в туалет… не будем врать, что нам очень жаль. Через час мы войдем и проверим работы. По итогам теста вам будет выставлен балл от одного до ста. Приступайте.

Все вышли, оставив курсантов наедине с мольбертами и художественными принадлежностями. Гувер взяла прикрепленный к масляным краскам листок и развернула. Там было одно-единственное слово: «Любовь».

— Чертовы абстракционисты. — Пробормотала Гувер, комкая бумажку.

В прошлые пятнадцать раз ей доставались радость, гнев, уверенность, умиротворенность, уныние, мир и много еще чего. Рисовала Гувер неплохо, в детстве им всем преподавали все на высшем уровне, но ни один из предложенных ей вариантов не устраивал комиссию. Особенно Мерида обижалась на них за то, что они не оценили преданность — улыбчивого веснушчатого малыша, обнимающего плюшевого медведя.

«Любовь, любовь» — Со злостью думала она. — «Дантона, что ли, нарисовать? Вот все упадут. Тогда только застрелиться и останется. Может, Стиви? Хотя какая там любовь, его на дружбу надо было. Хотя почему не любовь? Любовь разная бывает: материнская, собачья, страстная, безнадежная».

Гувер оглянулась по сторонам, у кого-то на мольберте уже зрел гнойный нарыв еле сдерживаемого гнева, у кого-то вулкан страстей, кто-то изобразил испанскую танцовщицу, кто-то растение, Мэри Рид рисовала колючий кактус с гигантским цветком.

«А может красочек поплескать, а они пусть сами смотрят и сами видят, что захотят?».

— Время вышло. — Дверь открылась, и комиссия вошла, сопровождаемая Марией Кри.

Они подходили по очереди к каждому мольберту, иногда задавали вопросы, пока остальные торопливо заканчивали произведения.

— Курсант Гувер.

— Сейчас-сейчас, сэр… мэм. Последний штришок.

Гувер, высунув язык, старательно водила кисточкой по бумаге.

— У вас было достаточно времени.

— Сейчас, я сейчас. Вот. Все.

Гувер гордо развернула свое творение к комиссии. На минуту в комнате воцарилась тишина.

— Курсант Гувер. — Зловеще начала Мария Кри. — Что у вас было в задании?

— Любовь. — Гувер заглянула сверху на мольберт. — Вот. Самое то.

— Прекратите ломать комедию, курсант! — Вскипела Мария. — Здесь же ничего нет!

— Как нет?! — Гувер забежала вперед и стала перед мольбертом. — Вот же все! Самая любовная любовь! Такая, как в песнях поют! Как в сериалах показывают!

— Прекратите паясничать, Гувер! — Строго сказал Саймон Хилл. — Почему вы ничего не нарисовали?

— Как не нарисовала? — Гувер растерялась так искренне, что члены комиссии еще раз посмотрели на мольберт, но увидели там только все тот же белый лист. — Вот же все! Любовь!

— Что это значит?

— Очевидно, это значит, — отчеканила Гувер, внезапно меняясь в лице, — что вы не способны увидеть любовь, даже если вам ее под нос сунут, вот что это значит.

Мария холодно кивнула, курсанты невольно попрятались и спрятались за мольберты.

— Мы обсудим это позже. — Сказал Хилл.

Когда они вышли, Гувер мрачно посмотрела на мольберт и ткнула в центр кулаком, пробив листок бумаги насквозь.

— Все готово?

— Готово. — Дантон довольно потер руки. — Что, можно запускать?

— Давай. И не забудь соблюдать субординацию.

— Хватит строить из себя мою маму! Тебе все равно не удастся быть настолько назойливым…

— Агент Дантон!

— Агент Доусон!

— Запускайте курсантов, агент Дантон!

— Есть, сэр!

Дантон открыл дверь, и толпа взволнованных курсантов повалила на полосу испытаний, выстроившись в ряд.

— Итак, курсанты. — Дантон обвел рукой огромный полигон, напичканный сетями, колючей проволокой, рвами, маленькими минами и вражеской засадой, состоящей из проштрафившихся агентов. — Вам нужно принести мне этот флаг.

Дантон показал прямо перед собой. Как ни велико было поле, но всех испытаний оно не вместило, пришлось поделить его на две части металлической сеткой, курсантам полагалось добраться до края поля, а потом вернуться назад, притом перед флагом находился самый сложный участок, со рвом, наполненным жидкой грязью, скрывающей колья. Посередине рва располагались бревна и хрупкий веревочный мостик. Также еще надо было как можно быстрее вернуться назад и суметь сохранить флаг, мстительные товарищи могли запросто его отнять.

— В общем, я вроде все сказал. — Дантон глянул на Доусона, тот махнул ему рукой. — Погодите малость.

— Слушай, Грегг. — Тихо сказал он Доусону. — Может уберем эту рыжую с полосы?

— Гувер? Почему?

— Она же только после ранения.

— Не лезьте не в свое дело, агент Дантон.

— Сволочь ты бесчувственная, Грегг.

— А ты с чего вдруг такой чувствительный стал?

— Как хочешь, короче.

Недовольный Джо подошел к курсантам.

— На счет три вы стартуете. Удачи. Итак, раз, два, два с половиной, два с ниточкой, два с иголочкой…