— Очень хорошо. Каковы были его приказания?

— Убить их. Приступайте.

Старший надсмотрщик приподнял жвала, отдавая честь, и повернулся к сцефилидам, собиравшимся на верхнем ярусе, что-то прочирикав им на своем странном языке. Они побежали к северным воротам, не обращая внимания на разгорающийся вокруг бунт.

Аларик не дурак. Он должен прекрасно понимать, что побег с Вел'Скана даст ему, самое большее, день свободы — и несколько лет мучений. У Серого Рыцаря явно была какая-то цель, нечто большее, чем просто спасение своей шкуры. Веналитор хотел знать какая. В Вел'Скане не было ничего, что могло бы помочь рабам, не было места настолько надежного, чтобы Змеиная Стража не смогла осадить его и взять приступом.

Конечно, была одна возможность, один шанс на драматический поступок, который хоть и наверняка будет стоить всем бежавшим рабам жизни, тем не менее должен представляться верному слуге мертвого Императора достойным способом поставить последнюю точку. Разумеется, это было безумием, но то, что Аларик не глуп, не означает, что он также не безумен. В конце концов, Веналитор приложил немало усилий, чтобы лишить его рассудка.

Вот там-то Веналитор и сможет перехватить Аларика и убить его. Опять-таки, хотя Эбондрак и винит его в том, что натворил Аларик, Веналитор был уверен: встань он на укреплениях, потрясая отрубленной головой Серого Рыцаря, лорды Дракаази проникнутся к нему уважением и трепетом.

Все это еще может обернуться к лучшему, решил Веналитор. Лениво убрав со своего пути нескольких взбунтовавшихся идиотов, попавшихся ему под ноги, он направился на север.

— Понятно, — сказал Аргутракс. — Все началось здесь.

Медный чан демона волоком тащили по узким переходам тюрьмы на цепях самые крепкие рабы, поскольку многие потолки были настолько низкими, что нести демона было невозможно. Похожие на гончих ловчие демоны трусили впереди, огрызаясь друг на друга и пытаясь отыскать запах.

Рабы арены вырвались на волю. Многие из них пали в схватке с надзирателями. Оружейные отсеки были разграблены, а помещение для клеймения взорвано, отчего в полу арены над ним образовалась дыра. Восстание вспыхнуло стремительно и яростно. Что-то вселило в пленников надежду на успех, и кто-то должен был помочь им извне, выпустив их из камер.

Перед Аргутраксом была разгромленная пыточная камера. Инструменты для пыток были сорваны со стен. По всему полу валялись ножи и шипы, и повсюду виднелись следы огня. Посреди комнаты лежало обуглившееся тело, полностью выгоревшее изнутри. Это было тело крупного человека, но гончие шарахнулись от него.

— Демон, — сказал псарь, один из немногих рабов, которым Аргутракс дозволял говорить. Псарь был исключительно жестоким существом и, скорее всего, служил бы Аргутраксу, даже если бы не был рабом. — Оболочка одержимого.

— Да, они хорошо подготовились. Кто-то знал, как к нему подступиться. Я хочу знать кто.

С арены вниз долетали звуки битвы. Остальные лорды сражались там, наверху, кто-то друг с другом, остальные — подавляя бунт. Аргутраксу хотелось бы присоединиться к ним, но у него было дело поважнее.

— Если мы сможем доказать, что один из рабов Веналитора был тут, — сказал он, — тогда его заподозрят в измене. Я могу придумать несколько причин, по которым он мог бы сделать это: чтобы перессорить лордов и завоевать при этом доверие Эбондрака; отсрочить крестовый поход, потому что он трус; самолично завладеть бежавшими рабами и использовать их против меня. Это неважно. Если такая связь отыщется, ему конец. — Аргутракс осмотрел камеру. Кроме пьянящего, острого запаха страданий, в ней не было ничего интересного. — Дайте мне труп, — сказал он.

Псарь ухватил тело за не пострадавшую на вид ногу и подтащил его к чану Аргутракса. Аргутракс высунул руку и поднял труп. От него отламывались куски обуглившегося мяса. Тело было лишь оболочкой, вместо глаз и рта зияли дыры, выжженные огнем.

— Одержимый, — презрительно усмехнулся Аргутракс, — какое расточительство прятать их красоту в оболочке из плоти. Это существо, наверное, и не упомнит уже, кем из смертных успело побывать. — Аргутракс умолк, заметив в корке горелого мяса что-то блестящее. Он засунул руку внутрь распадающегося тела и извлек иссиня-черный обломок, лоснящийся от нечистой крови.

Это был кончик клинка, сломавшегося в теле одержимого.

— Стражник, — прошипел Аргутракс. — Это сделал Змеиный Стражник.

Рабы знали, когда Аргутракс сердится. Они наблюдали это достаточно часто и видели, как расплачивались за его ярость их товарищи. Даже звероподобные рабы, таскавшие чан, старались держаться подальше от хозяина.

— Эбондрак! — прорычал Аргутракс. — Проклятия на твою чешуйчатую шкуру! Подлый ящер! Чешуя, когти и ложь! Это все для того, чтобы спасти свой проклятый крестовый поход! — Аргутракс трясся от ярости, кровь в чане плескалась через край. — Предать нас! Предать меня, Разорителя Колхадона, Погибель Империй, Кровавого Правителя Скрентис Минор!

Кровь хлынула из чана, прибывая из недр варпа по мосту, проложенному яростью Аргутракса. Она струилась потоком, закручиваясь водоворотом в камере пыток.

— Несите меня наверх! Несите меня к лордам! Эбондрак заплатит за это!

Гирф, ухитрившийся каким-то образом выжить, вонзил оба ножа в брюхо набежавшего на него сцефилида. Инсектоид задергался на двойных клинках и упал. Ножи Гирфа остались внутри него, но убийца подобрал копье сцефилида. В конце концов, все равно что-то острое.

— Они пытаются перерезать нам путь! — крикнул Эрхар. Он со своими верующими находился на фланге армии рабов, на безопасном расстоянии от убийц Гирфа и зеленокожих, занимавших другой фланг. Аларик был примерно посередине, и позади него шли гатранцы.

Аларик понимал, что Эрхар прав. Рабы вырвались с арены, и многие уже погибли от рук разъяренных зрителей, пытавшихся остановить их. Теперь лежащая перед ними извилистая дорога из клинков, огороженных гигантскими щитами и сегментами пластинчатых доспехов, почернела от сотен бегущих по ней сцефилидов.

В отдалении стоял дворец лорда Эбондрака, к нему вела лестница из лезвий топоров, уложенных друг на друга. Его полуслепой череп скалился сверху на поле боя, словно предвкушая побоище.

Это и была цель Аларика. Он намеревался захватить дворец. Даже если это будет стоить жизни всем рабам, он все равно возьмет его.

Аларик обернулся к бегущим за ним гатранцам. Немногие из них действительно понимали, что происходит, они знали лишь, что вырвались с арены, и не представляли, что делать дальше.

— Император видит нас даже здесь! — выкрикнул Аларик. — За Его победу, сыны Гатрана! За ваших павших братьев и сестер, за тех, кто рядом с вами! За Императора!

— За Императора! — эхом подхватил капрал Дорваз, вскинув над головой топор, взятый у мертвого раба арены.

Гатранцы с криком кинулись в атаку. Аларик бежал с ними, поскольку фактически стал теперь их командиром, и если бы он дрогнул, они бы дрогнули тоже.

Сцефилиды не успели еще окончательно построиться, но это искупалось их многочисленностью. Аларик не знал, что их так много на службе у Веналитора, но это не имело значения. Он с самого начала понимал, что без боя им не прорваться.

Две шеренги сошлись. Гирф с воплем подпрыгнул и приземлился прямо на панцирь самого крупного сцефилида, какого смог найти. Зеленокожие последовали его примеру, Одноухий перевернул ближайшего инсектоида на спину и вырвал ему ноги. Другой фланг столкнулся с противником мгновением позже, верующие Эрхара старались держать строй, насколько могли. У них были мечи, а у сцефилидов — копья, и несколько человек погибли сразу же, поскольку противникам было проще достать их, но с ними была вера и сила идущих сзади, и ксеносы были вынуждены отступить.

В центре царил совершеннейший хаос. Там было не до демонстрации мастерства. Огромная масса людей обрушилась на сцефилидов. Аларик оказался лицом к лицу с одним из существ, свирепо вращающим безумными асимметричными глазами. От копья в такой толчее не было прока, и Аларик бросил его и ударил кулаком по жвалам сцефилида, почувствовав, как хрустит хитин под пальцами. Он ухватился и дернул, и жвалы оторвались. Существо взвилось на задние лапы и заскрежетало, разбрызгивая вокруг себя омерзительную кровь. Аларик ударил его локтем в голову, взобрался на защищенное панцирем брюхо и оторвал ногу, пытавшуюся достать его. Он выхватил копье, которым старался проткнуть его другой чужак, и, стоя на туловище поверженного сцефилида, отбивался ногами и копьем среди моря шевелящихся тел.