— Новакс! — крикнул еще раз Витрувий Аено вслед выскользнувшей из его хватки серворуке технодесантника. Все было кончено в один ужасный миг. Щель всосала жертву своими несущими погибель губами. Имперский Кулак Танкразар Новакс, старший офицер-космодесантник на борту «Преториакса», погиб.

Расчистив себе путь к колыхающемуся отверстию, апотекарий с размаху всадил в него цепной клинок. От яростно работающего пиломеча во все стороны брызнули шарики крови, испачкавшие белоснежную броню Аено. Космодесантник заглянул в извивающуюся щель и ничего не увидел. Останки Новакса были утащены прочь.

Контрадор повернулся в сторону карабкающейся снизу орды злобно стрекочущих ксеносов, постепенно заполнявших камеру. Капитан прикрыл апотекария, не позволяя тварям подобраться к Аено. Он целился, используя оптику, и, плавно переводя дуло с одного ксеноса на другого, решительно вышибал мозги с кровью из их мерзких голов.

— Апотекарий, — крикнул капитан, — убирайся оттуда!

Внезапно осознав, что камера превратилась в смертельную ловушку, Витрувий Аено оттолкнулся назад и отлетел прочь от когтистых объятий чужаков. Пробив последним болтом чудище навылет, болтер Контрадора сухо щёлкнул, опустев.

— Время вышло, — рявкнул капитан, подгоняя апотекария. Прежде чем оттолкнуться от покрытого плотью пола, Аено прокрутил вокруг себя цепной клинок. Устремившись вверх, два Имперских Кулака полетели сквозь шахту с алчными щупальцами, росшие линиями, словно ресницы, и норовившие схватить космодесантников.

Сущий кошмар ждал их наверху. Пузыреобразная камера была вся пронизана костяными выростами, крест-накрест перекрывавшими свободное пространство. Внезапно возникшая перед ними капиллярная колонна, торчавшая из мягкой плоти на стене камеры, разделила Контрадора и Аено.

Продравшиеся сквозь эти дебри Имперские Кулаки обнаружили знаменосца Антонина. Он был самым ужасным способом нанизан на растущий ствол. Чудовищный вырост пронзил знаменосца роты сквозь ранец, броню спины и вышел из груди. Антонин бился и кричал в агонии, его штурмовой щит парил неподалёку, а перчатка сжимала изодранное чёрное полотнище ротного штандарта.

Брат Зиракус обрушивал удары болтера на вырост, упёршись спиной в пучок капилляров. Стуча по жёсткой кости выроста, он пытался обломить его и освободить Антонина.

Подтянувшись к вопящему знаменосцу, Контрадор отвёл назад для удара гудящую Десницу Дорна. Капитан намеревался пробить вырост насквозь своим потрескивающим силовым кулаком. Подтянувшийся вслед за капитаном Витрувий Аено бегло осмотрел рану знаменосца и выяснил, что шип полностью разрушил грудную клетку Антонина. Сердца и лёгкие превратились в кровавую кашу. Аено покачал головой, и Контрадор неохотно опустил древнее оружие. Капитан ухватил латной перчаткой Зиракуса и жестом остановил тщетные усилия космодесантника. Антонин, который перестал кричать, похоже, всё понял и отдал Контрадору ротный штандарт.

— Уходим! — крикнул апотекарий Аено, заметив резкое увеличение роя агрессивных ксеносов, наполнявших камеру. Пропустив вперёд Зиракуса и апотекария, Контрадор сам стал пробираться наверх сквозь лес выростов, знамя роты было крепко зажато в его перчатке.

Обернувшись, Контрадор понял, что не может оставить знаменосца Антонина на растерзание орде тиранидов. Сжав в кулак Десницу Дорна, капитан нацелил древнее оружие на пронзённого знаменосца. Разнеся на куски шлем космодесантника встроенным в кулак гравитоном, Контрадор убил Антонина наповал.

— Капитан, — позвал его сержант Саггитар, призывая капитана Имперских Кулаков продвигаться дальше сквозь тёмный вакуум в пищеварительную камеру большего размера. Вокс-канал внезапно заполнился визгом. Пока одни твари выбирались из недр кошмарного корабля, другие двигались обходными путями через толстые извилистые сифоны, усеивавшие потолок камеры. За исключением этих родильных трубок других выходов из камеры не было.

Первое, что увидел протащивший себя сквозь пол капитан, был бьющийся в агонии Золтан. Витрувий Аено прикончил сразившего ротного чемпиона тиранида, пришпилив тварь к стене из плоти своим пиломечом. Апотекарий разогнал зубья меча до состояния размытого пятна и кромсал противника. Пытаясь достать противника, Золтан случайно проткнул набухший на стене мешочек с кислотой своим силовым клинком, в результате чего Имперского Кулака буквально окатило пищеварительным соком био-корабля. Чемпион бился в кислотной ванне посреди безвоздушного пространства. Его клинки бесполезно мельтешили. Через пару ужасных мгновений от Лесандро Золтана осталась лишь испускающая пар керамитовая оболочка с разжиженными костями внутри.

— Тантал! — позвал Карактус Контрадор. — Где?

— Должно быть где-то рядом, — отозвался Витрувий Аено, вращениями цепного клинка отгонявший щёлкавшую жвалами тварь, выглядывавшую на апотекария из-за другого мешочка с мембранами. — Глянь на него.

Библиарий дёргался в конвульсиях в руках удерживавшего его Зиракуса.

— У меня кончаются патроны, — доложил сержант Саггитар.

И тут Контрадор заметил её. Жёлтый цвет брони. Он едва виднелся сквозь мембранну настенного бассейна. Капитан заметил, что подобные бассейны были разбросаны по всем стенам. Но лишь в одном угадывался силуэт космодесантника из ордена Имперских Кулаков.

— Апотекарий, — произнёс капитан, поднимая кулак на шипевшую и плевавшуюся в Витрувия Аено со стены тварь. Поток частиц из гравитона просто размазал тиранида. Капитан жестом указал на пищеварительный бассейн в стене. Апотекарий кивнул и наотмашь рубанул пиломечом по мембране. Осторожно, чтобы не попасть под выброс пищеварительных соков, апотекарий приналёг и вытащил тело в броне из варочного пруда.

Рычание сорвалось с уст Контрадора. Броня была сильно изъедена кислотой, изжёванная могила для медленно растворявшегося внутри Имперского Кулака.

Апотекарий присмотрелся к потускневшей инсигнии на броне мертвеца:

— Пятая рота.

— С «Грозного стража», — каменным голосом ответил Контрадор. Тиранидский био-корабль атаковал звёздный форт. Он обглодал и обездвижил его. Он наводнил «Грозного стража» своими кошмарными отродьями, которые утащили Имперских Кулаков, прислугу и сервиторов.

— Погоди, — сказал Аено, когда капитан оттолкнулся прочь. Мёртвый космодесантник похоже что-то сжимал. Апотекарий вытащил крепкий бронированный цилиндр. Его адамантиевый корпус был опалён, но цилиндр выглядел неповреждённым. — Что это? — спросил он.

Капитан осмотрел находку.

— Самописец с борта «Грозного стража», — Контрадор покачал головой. Бронированный самописец был создан с тем расчётом, чтобы уцелеть при взрыве станции в космосе, он даже мог пережить столкновение с планетой. Мало удивительного было в том, что он смог так долго противостоять кислотным сокам био-корабля.

— Мы здесь не умрём, — прорычал капитан.

— Где оно? — спросил капитан Тантала, последний в качестве ответа поднял руку и пальцем, облачённым в керамит, указал на противоположную стену. Контрадор перевёл взгляд с библиария на покрытую плотью поверхность стены камеры.

— Враг на подходе, — возвестил сержант Саггитар, посылая последний болт в ораву тиранидов, наводнивших ведущий к камере туннель.

— Апотекарий, — позвал Контрадор, — прорезай.

Аено хорошенько разогнал зубья с мономолекулярными лезвиями, прежде чем всадить клинок в пористую плоть. С наседавшими на него тиранидами, потоком изливавшимися из отверстия в полу, сержант Саггитар попятился к Витрувию Аено и помог апотекарию прорубить брешь в стене. Когда Контрадор помог протащить сквозь щель Осрика, брат Зиракус уничтожил несколько вырвавшихся вперёд тварей, выиграв несколько секунд для Саггитара и апотекария для преодоления бреши в стене. Мгновения спустя юный Имперский Кулак последовал за остальными.

Космодесантники смотрели на рваные края щели и ждали, когда рой тиранидов начнёт прогрызать себе путь внутрь. Но поскольку ничего подобного не происходило, Контрадор отвернулся, осматриваясь. Эта секция была больше соседней. Она была влажной. Пульсирующей. Мешочки и пузыри на стенах, казалось, были подсвечены какой-то органической энергией. В центре камеры стояла толстая колонна, состоявшая из подергивающихся и извивающихся сухожилий. Они постоянно сокращались и расслаблялись, рядом с колонной находилось гнездо с луковицеобразными спорами, трепетавшими от какой-то своей внутренней жизни.