Архитектура в Каталонии — тоже часть ландшафта. Здесь почти каждая будка, каждая сторожка на краю поля или виноградника выбелена известью и представляет собой не просто аккуратно построенное здание, а именно что продолжение склонов, холмов, утесов. Не говоря уже о небольших виллах, с гордостью возвышающихся на подпорных стенках не одно столетие. В Каталонии чуть не каждый куст, каждый гектар ухожен и возделан. Однако аккуратность — не всегда признак достатка. Ландшафт здесь повсеместно превращен в предмет искусства, и это обезоруживает глаз.

Бывший мэр Санта-Сусанны, невысокий плотный мужчина, похожий на Альмодовара, охотно говорит о предстоящих выборах: он собрался вернуть себе пост. Он говорит о своем методе благоустройства города: только те бизнесмены могут получить инвестиции от мэрии, кто сами вкладывают в развитие, и получат ровно столько, сколько вкладывают. Сейчас же бывший мэр заведует сетью центров водных развлечений. Одно из них довелось опробовать: четырехместный катамаран под полным парусом довольно резво вышел в открытое море, но, когда волна стала дышать глубже и полней, а ветер посвежел всерьез, пришлось повернуть обратно.

Море оказалось незамутненней слезы; купальщиков на берегу меньше, чем бегунов и велосипедистов, и расстояние между ними исчисляется стадиями.

Сельское хозяйство в Санта-Сусанне находится бок о бок с туристским раем: клубничные поля, гряды артишоков, кусты помидоров, поддерживаемые составленными из нескольких жердей шалашиками, шпалеры, увитые фасолью. Подле вилл, построенных в начале модерна, и стильных стеклянно-мраморных отелей с бирюзовыми овалами бассейнов и зелеными лоскутами лужаек раскинулись черные поля чеснока, лука, сладкого перца и баклажанов; местами доносится благоухание навоза.

Вечер в Санта-Сусанне, в старой части города (каковая всегда на горе — следствие наиболее выгодного местоположения крепости), под муниципальным древним зданием с лужайкой, огражденной балюстрадой, за которой открывается череда террас и толща рассеянного света — с погруженным в нее городком, со всеми его утопшими в зелени домами, виллами, полями. Здесь, на лужайке, происходят не выборные мероприятия, а поэтическое собрание, где пожилой поэт по-хозяйски выходит к микрофону, пробует, как настроен звук, и приступает к чтению стихов. Его поэтическая речь обращена к двум-трем десяткам слушателей — его же возраста, прилежно занявших скамьи, — посреди лужайки, на которой поместились и мы с велосипедами.

Вновь подхожу к балюстраде и на этот раз обнаруживаю прямо под ней огромный, с космами тины бассейн, выложенный облачно-белой и небес-но-лазурной плиткой; арочная колоннада по периметру бассейна и слепки античных скульптур завершают картину.

Побережье Салоу отличает мелкий нежный песок, набережная длиной в километр, на которой растут 155 пальм, и «поющие фонтаны», чьи струи бьют сообразно музыке, а водяная пыль служит объемным экраном для лазерного шоу. Успех туристического бизнеса в Салоу не имеет никаких рациональных объяснений, кроме того, что он совпал с известным экономическим испанским чудом, пришедшимся на 1960-е годы, на расцвет правления Франко. Никаких государственных программ не было ни тогда, ни сейчас. Только каждый год Франко девальвировал местную валюту, что делало побережье привлекательным для туристов со всей Европы, особенно из Франции.

Нравятся рыбацкие городки: добавьте к Росе-су Камбрилс. Они изначально — из-за запаха рыбы (действительно маловыносимого, но слышного только в порту) — избавлены от толчеи. Их променады изобилуют ресторанами. В Росесе песок на пляже замечательный: крупнозернистый, как гречка. Кроме солнца, главная достопримечательность пляжей — конечно, вода. Чистота ее во многих случаях отмечена высшей маркой — знаком качества, развевающимся на бело-синем флаге. Кроме обязательного режима естественной очистки (все созданные человеком предметы на время осени и зимы удаляются с полосы вдоль моря), прибрежные воды ежедневно очищаются с помощью специальных систем, смонтированных на баркасах, которые можно различить среди прочих по наличию черных гофрированных труб на палубе.

Сосредоточенный на изяществе Росес далек от ширпотреба: в сентябре его набережная пустынна, рестораны полны накрахмаленной белизны скатертей и ажурных спинок пустых венских стульев.

Непременные гаревые дорожки заняты велосипедистами и бегунами; то и дело встречаются пункты проката всего на свете и центры водных развлечений, где вас могут отправить в море на парусном катамаране или непотопляемом каяке. Аренда двадцатиместного катамарана на двое суток для путешествия на Майорку и обратно вполне по карману для какой-нибудь веселой кампании, пожелавшей провести ночь на палубе под звездами и парусами.

Ночные купания прекрасны: отплыв подальше, в моменты, когда идущая к берегу волна заслоняет береговые огни, оказываешься наедине с Большой Медведицей и теплой, как кровь, соленой теменью вокруг.

В Росесе одно из зрелищ — рыбный аукцион. Ежедневно в пять вечера все суда рыбацкого братства города обязаны вернуться в порт. Кто пришел последним — на следующий день последним выйдет в море и займет не самую лучшую позицию, со всем вытекающим ущербом для улова. Владельцы ресторанов и магазинчиков сидят в аудитории, держа в руках пульты с кнопками. Перед ними на транспортерной ленте продвигаются лотки с только что выловленной рыбой, на большой экран проецируется содержание лотков, вес и начальная цена за килограмм. По сигналу цена начинает снижаться, и кто первый нажмет кнопку, тот и купил торгуемый лот.

Таким образом, после аукциона сразу ясно, куда следует отправиться за тем или иным редким видом рыбы, что придает Росесу еще одну уютную черту.

Есть в порту причалы, где группируются небольшие баркасы с навешанными по бортам прожекторами — это лодки ловцов креветок и прочей донной живности. В море они выходят ночью и подсвечивают опущенные на дно ловушки лучами; в порт возвращаются на рассвете, тогда же и происходит их собственный небольшой аукцион, не автоматизированный, а сумбурный и крикливый.

В порту одуряющий запах рыбы. Рыбаки на причаленных сейнерах, стоя на коленях под огромными катушками смотанных сетей, бережно перекладывают на пластиковые лотки со льдом рыбу. Парни с кошелками, набитыми сардинами, проворно выбираются с причалов, являя исключение, подтверждающее правило: ни одна рыбешка не может быть продана в обход аукциона, устраиваемого рыбацким братством. Уставшие рыбаки составляют лотки с рыбой на тележки, накрывают холстиной и толкают к зданию аукциона. Продавцы припортовых лавок, заваленных льдом и свежей рыбой, зазывают покупателей — дают попробовать кусочки хлеба с лепестками анчоусов.

Над прилавками висят наполненные водой прозрачные полиэтиленовые пакеты. Оказывается, они эффективно отгоняют мух, которые пугаются самих себя и товарищей при короткофокусном отражении в водяной линзе: муха под лупой — жуткое зрелище.

Рыбаки живописны. Кто-то, стоя на коленях, совком вышвыривает из лодки водоросли и гнилую рыбу. Кто-то распутывает сети или, разложив на кожухе гаечные ключи, возится с дизелем.

Иссушенные, изборожденные морщинами лица стариков притягивают объектив.

Главное блюдо Каталонии (за всю Испанию сказать не умею) — оливковое масло. Самое вкусное масло отжимается из оливок сорта арбекино — размером с ноготь мизинца. С этим маслом можно съесть что угодно. С ним не сравнится ни треска с чесноком и медом, ни осьминоги с картошкой, ни баранья лопатка, разве что карпаччо из тунца, обильно сдобренное тем же самым маслом из арбекино. Причем оливки обязаны быть собранными руками, а не ободранными грабельками с ветки — железо наносит ранки на плоды, и в этих местах начинается скоропорченье, которое отражается на вкусе масла. Когда выливается из бака свежеотжатое масло, хочется съесть ломтями самый воздух, ставший тучным от его аромата.