- Тьфу, блин, склад! - понял крот ошибочность выбора на╛правления. Он хотел повернуть назад, но по доносившемуся отборному мату хомяка догадался, что путь назад отрезан.
Как кошка, без разбегу он бросился на стену и, помогая себе всеми четырьмя лапами, начал рыть новый путь к от-ступлению...
* * *
А ёжик тем временем всеми силами и, практически успешно, пытался подействовать медведю на нервы:
- Нет, ну это что ж творится-то? А? Совсем, блин, распоясались эти белки. Ну, никакого житья от них в лесу. Я так думаю! Собрать всех этих белок и провести с ними, так сказать, разъяснительную беседу...
Но медведь шёл напролом и на болтовню запыхавшегося ёжика не обращал никакого внима╛ния.
- А кто не поймёт, того выгнать, нафиг, из леса, а то, чего доброго, завтра все белки объявят себя ежами. И что тогда нам - честным ёжикам делать? А? Орехи, что ли, грызть? Нет, надо этому положить конец! Решительно и беспово╛ротно! А колючки у них есть? А? Я спрашиваю, колючки. А клубком они? А? Могут они клубком? Правильно! Не могут. А всё почему? А всё потому, что никакие они, нафиг, не ёжики, а мошенники все и аферисты. Всех их надо из леса и волка заодно, - закончил ёжик и почесал подбитый глаз.
- О-ой, да заткнись ты, репейник! - только и сделал что огрызнулся медведь и, махнув лапой, добавил: - И без тебя тошно.
- Тошно, говоришь? Ну, так это дело можно...
- Заткнись, говорю.
- Так я что? Я только...
- Заткнись!
С минуту они шли молча. Медведь был зол, а навстречу, как назло, никто не попадался. Неожиданно он остано╛вился, медленно повернул голову и окинул злобным взглядом ёжика, который умудрился по дороге насобирать мухоморов и прицепить их к колючкам, отчего стал похожим на рожде-ственскую ёлку. Медведь нахмурился и прикинул в уме, кому будет больнее, если заехать этой ёлке по макушке. Оценив свои шансы как 50/50, он тяжело вздохнул и, проклиная в душе какой-то из законов физики, двинулся дальше.
Вообще-то, сказать, что медведь хорошо знал физику, было бы неправдой. Медведь физики не знал. Скажу больше! Медведь не знал ещё и химии, и биологии, и истории. Математику он знал, но только на уровне количества когтей, а вот географию - так наравне с физикой. С ученьем у него вообще как-то не заладилось, причём с самого первого дня.
Можно, конечно, обвинять его в тунеядстве, лоботрясов-стве и прочих синонимах, но в оправдание надо сказать, что ему просто не повезло с педагогом. Уж такой слабый педагог ему достался, что просто жуть. А уж трусли╛вый, что и слов нет.
Бывало, возьмёт да и спросит медведя:
- А сколько будет пятью три?
А тот как встанет, как почешет затылок и отвечает:
- Восемь, ну, или девять.
- А что если подумать? - не унимался селезень.
- А если подумать, тогда сто, - вершил чудеса арифме-тики медведь.
- Ну, а если хорошенько подумать? - рисковал нарваться на неприятности учитель.
- Ну, а если хорошенько подумать... - медведь брал од-ной лапой селезня за горло, а вторую, сжав в кулак, давал понюхать: - То мне оно без разницы!
- Правильно, пра╛вильно! - сдавленным голосом кричал учитель и, получив тумака, прятал голову под крыло. Про алфавит, естественно, медведя вообще не спрашивали.
Самое любопытное, так это, пожалуй, то, что каких-либо со╛жалений или угрызений совести по этому поводу он не испытывал, как, впрочем, и по всем остальным поводам тоже, но школьные свои годы всегда вспоминал с ностальгией. Первый учитель, первый звонок, первый проигранный в карты портфель, первая - без закуски бутылка портвейна и медведица Маша на соседней парте...
Медведь ещё многое мог припомнить из той - весёлой, беззаботной жизни, но на самом интересном месте его тре-петные воспоминания наглым образом прервал ёжик, кото-рый, кстати, учился не намного лучше:
- Ну, что ж, - хотел было что-то сказать он, но медведь отреагировал мгновенно и тут же нашёл предлог снять стресс. Лапа его резко выпрямилась и, не целясь, заехала ежу точно промеж глаз.
- Аа-й! Ты чего? - судорожно проорал ёжик и обеими лапами схватился за отшибленный нос.
- Так ведь я тебе говорил "заткнись"? - добродушно и с трудно скрываемым удовольствием, разъяснил причину мед-ведь и, почуяв, как на душе у него действительно полегчало, продолжил движение.
- Ну, спасибо! - поблагодарил ёж, удаляющуюся фигуру и помахал ей вслед кулаком. - Нечего сказать! Тоже мне, друг называется! Да зачем я вообще за тобой увязался! Да если б я только знал, что тебе не интересно, что волк недавно объявил себя медведем...
- Чего? - резко остановился медведь и, уперев лапы в бока, медленно повернулся.
- Чего, чего! Я говорю, если б я знал, что тебе не интересно, что волк объявил себя медведем, то вообще бы с тобой не пошёл, - и тоже упёр лапы в бока.
- Так чего ж ты, репейник, сразу об этом не сказал?
- Я не сказал? Звери добрые, да вы только послушайте! Это я-то и не сказал? - ёжик обиженно помотал головой. - Так, ведь я бы и сказал, да ты ж слова выговорить не даёшь. Одно только от тебя и слышно - заткнись да заткнись...
- Ладно, - перебил медведь, - не врёшь? А то я твою колючую морду знаю.
- Я вру? Да что ж это делается? Я, так сказать, как другу - спасти, так сказать, репутацию, а меня за это "мордой", - окончательно обиделся ёжик и, видимо, от обиды, сорвал со спины мухомор и откусил сочный кусок.
- Опять грибы жрёшь? - сконфузился медведь. По-види╛мому, один их вид наводил его на какие-то тревожные воспоминания.
- Да нет, Миш, эти не как в прошлый раз, эти спелые.
- Ага! В прошлый раз тоже спелые были, - сконфузился медведь ещё больше. - То-то тебя с двух грибков-то...
- Да будет тебе. Это ж я просто на голодный желудок - вот и впал в прострацию, - немедленно оправдался ёжик.
- Ага! - усмехнулся медведь. - Вот как раз, в эту - в прострацию. Точно подметил. Два дня, помнится, из кустов не вылазил. Всё простраться не мог.
- Ой, да вот вечно ты, Миш. На-ка вот лучше попробуй, - ёжик отломил кусочек и протянул другу.
- Ну уж нет! Сам это жри! Мне оно как-то и без простра╛ции неплохо, - отверг предложение медведь и подошёл вплотную.
- Вот зря ты так, Миш! Ну, вот нет в тебе никакого философского подходу. А в кустах-то - это же я специально. Это ж... какое очищение организма, а? А кусты после этого, а? Видал, как разрослись? - Ладно. Уймись, - сменил медведь тему разговора. - Про волка сам слышал?
- Сам не слышал. Врать не буду. Заяц рассказывал. Он говорил, будто мол, волк говорит, что надоело мол, мне быть волком, говорит, и вообще, говорит, раз такие дела в лесу пошли, раз, говорит, белкам дозволено быть конями, то я тогда, говорит, буду медведем. Да, - ёжик утвердительно закивал головой, - точно, медведем.
- Хэ! - усмехнулся медведь и недоверчиво покачал головой, ясно давая понять, что в эту чушь он верить не собирается. - А я-то тогда кто?
- Так, а это! А медведь, говорит, пусть теперь будет этим, как его, - ёжик перебрал в уме различные варианты и остановился на суслике. - Сусликом. Да, точно, сусликом.
- Чего? - проревел медведь, явно понимая, что его только что оскорбили, но кто именно - волк, заяц или ёж, ещё не определившись. - Это я-то? Сусликом? Да я! Ну, сейчас я кому-то все рога поотшибаю.
Он сделал шаг по направлению к ежу, но ввиду наглости заявления и абсолютно серьёзной морды послед-него решил-таки на время ему поверить:
- Точно не врёшь?
- Я что? На самоубийцу похож?
Вообще-то медведь живьём самоубийц ни разу в жизни не видел, но, мысленно представив такового в образе ежа, как-то судо╛рожно замотал головой и тому не позавидовал.
- Ладно! Где этот волк? Пойдём рога отшибать, но если наврал... - медведь так медленно погрозил когтем, что ёжик подавился мухомором.
- С чего бы это мне врать-то? - откашлялся он. - А вот с рогами, Миш, ты, пожалуй, погорячился. С рогами, навер╛ное, не получится. Но ход мыслей у тебя абсолютно правильный.
