- Ну, не хочешь, как хочешь, - равнодушно ответил крот и сменил объект спасения.

* * *

Медведь сидел на берегу реки. Его полуслипшиеся не то от счастья, не то от усталости глаза как-то нежно и трепетно осматривали знакомое с детства русло. Здесь, у воды, по-прежнему стоял туман. Ветер не трогал его. Казалось наоборот - он согнал его с полян и просек сюда - в низину и здесь им играл.

Туман гулял свободно и раздольно, то поднимаясь вверх, гонимый восходящим потоком, то пышными клубами падал вниз, скрывая волны и растворяя берега. И во всём этом чувствовалось что-то такое, что невозможно оспорить. Что-то такое, что можно только принять. Принять со всеми излишествами и всеми бре╛шами. Принять как неразделимое целое, и лишь принявши, почувствовать себя частью этого целого.

Медведь всматривался во всё это с какой-то детской неподдельной улыбкой, той улыбкой, которой в другое бы время постеснялся, той, которая исходит не из глубин созна-ния, приспособленной к окружению и обстоятельствам, а неосознан╛ной, неконтролируемой. Он просто улыбался.

Он не видел реки, но это было неважно. Он знал, что она там - внизу.