- Да-а. Это тебе ещё повезло, - успокоил его Гришка. - А вот если б я хотя б немного размахнулся, то тебе сейчас не то бы казалось.

- Да при чём тут казалось, когда я сам его видел!

- Не знаю я, чего ты там видел, - махнул рукой Григо-рий, - да только не было там никого. Вот записка торчала, а тракториста - не было.

- Какая ещё записка? - насторожился Петрович.

- Так вон же она. Я её и не трогал, - Гришка указал пальцем на причину своих заблуждений и виновато улыбнулся.

Участковый проследил за пальцем и, обнаружив клочок бумаги, немедленно сдёрнул его.

- "Смерть инопланетянам", - прочитал он вслух и, ак-куратно сложив, запихал в карман, видимо, для почерковед-ческой экспертизы. - А дальше?

- А чего дальше? Дальше я к тебе подошёл. Кепку снял, а ты как заорёшь - я с перепугу-то и приложился.

- Стоп, стоп, стоп, - остановил участковый. - Давай по порядку. Какую кепку?

- Да вот эту самую и есть!

Тракторист указал пальцем, а участковый немедленно избавился от улики, бросив её на разложенную фуфайку, и мысленно заключил: "Это в пакет. Вещественные доказательства".

- Подожди! А ты сам-то как здесь очутился? - спросил он уже вслух и начальственно прищурился.

- Да я за лопатами сюда пришёл!

- И где тогда твои лопаты?

Гришка помотал головой. По всему было видно, что объ-яснения - это не его конёк, а уж когда его просят объяснить то, чего он и сам не знает, или то, чего знает, но уже один раз объяснял, так это вообще дело гиблое и нервотрёпистое.

- Да вон же они стоят! У дороги! Мы губернатора вытас-кивали, да и забыли их, а когда я за ними вернулся, смотрю - трактор. Я подошёл, а тут ты лежишь. Я кепку приподнял и гаечным ключом тебе по лбу заехал. Понятно?

- Да чего ж тут понятного! - заорал участковый. - А ключ-то ты где взял? С собой, что ли, принёс?

- О-ой! Я не могу. Ещё раз объясняю: я за лопатами иду, а тут записка. Я залез прочитать, а там ключ. Ну, я тебе им по лбу и приложился. Теперь понятно?

- Чего понятно? - пуще прежнего заорал участковый. - Куда ты залез? На дерево, что ли? А трактор тогда где был?

- Да какое дерево! Ослеп, что ли? Вот же он стоит - трактор! Я в него за лопатами полез, а там записка, ну, я поднял кепку и по лбу тебе приложился!

- Ты что, идиот? - ещё пуще прежнего заорал участко-вый. - А по лбу-то ты мне за что приложился?

- Так нечего на меня орать! - резонно пояснил Гришка, продолжая размахивать ключом.

Допрос сейчас же прекратился, а Григорий по одному участковому известной причине окончательно был вычеркнут из списка подозреваемых.

Закурили.

Пётр Петрович только сейчас начал осознавать всю бед-ственность своего положения. В глубине души его ещё теплилась надежда, что он просто явился предметом розыгрыша Макса с Серёгой, но с каждой минутой он всё отчётливей понимал, что шутить над старшим по званию в полиции не принято, да и исчезновение недопривязанного радости не добавляло.

Вдруг он вспомнил про телефон. Рука машинально юрк-нула в карман рубахи, и, обнаружив тот на месте, участковый почувствовал облегчение. Вот же она запись. Пётр Петрович просмотрел её несколько раз. Видеть себя счастливо улыбающимся было неприятно, но теперь это было единственное свидетельство и описание трактористов. Жаль только, непонятно, кто из них который. Хотя. Первый был явно крупнее, а второй - как будто бы с Макса ростом.

- Гриш. А посмотри, никого не узнаёшь? - протянул он телефон Гришке.

Гришка повернулся и с любопытством просмотрел запись. Узнать он никого не узнал, но хотя бы сузил этим район поиска.

- Да тут они со спины только, да вон сбоку немного, а вот место это знаю - это Красная гора, но в неё ещё никто не въезжал.

- Да это я и без тебя знаю, - тяжело вздохнул участковый и окончательно погрустнел.

Последней надеждой оставалось выяснить что-то по трактору. Всё-таки не иголка - наверняка есть и хозяин, и обслуживающий персонал, а уж лица трактористов он запомнил на всю жизнь. Стараясь побороть отчаянье, он опрокинул бутылку и подлечил нервы.

- Ты не груби особо-то, - предостерёг его Гришка. - А за разбитый лоб - так это уж извини. Не со зла.

Однако Пётр Петрович и не думал сердиться, мало того, он специально не стирал запёкшуюся кровь, дабы иметь возможность предъявить свидетельство вероломного нападения. Ему оставалось только дождаться гаишников, чтобы те отвезли его в санчасть для освидетельствования, и постараться выдумать правдоподобную версию случившегося, дабы как-никак, а избежать ответственности.

- Я и не сержусь. Держи. - Участковый отдал коньяк хозяину и тяжело вздохнул. - Знаешь что, Григорий. Давай сделаем так. Ты сейчас отгоняешь трактор в деревню - вещь всё-таки подотчётная, а я трактористом займусь - опаснейший человек, скажу тебе. - Он поднял указательный палец и красноречиво покачал им, а затем нечаянно опустив его на пустую кобуру, добавил: - К тому же вооружён.

- Так, может, помочь? - чистосердечно предложил Гришка.

- Ну. Что ты! По долгу службы рисковать гражданским населением права не имею, но за предложение спасибо. - Петрович важно пожал трактористу руку и подытожил: - И вот ещё что! В интересах следствия, о нашей встрече - никому. Понял?

- Ну как не понять? - кивнул Гришка.

- Трактор сдашь под охрану председателю, а если встре-тишь по пути двух придурков - один толстый, другой с жез-лом, а с ними ещё один - такой, никакой, то скажи, что я преследую преступника, а они пусть на попутках добираются. Понял? И о нашем разговоре - ни-ни!

Григорий проникновенно моргнул глазами, давая понять, что на него можно положиться, и, приложив руку к сердцу, поклялся, а участковый, собрав в охапку вещьдоки, поспешил к трассе.

* * *

Осваивать технику Гришке было не впервой, и уже через десять минут к конторе подъехало чудо сельскохозяйственной техники, немедленно окружённое любопытными взглядами собравшихся.

Вылезал из трактора Григорий важно, дабы подчеркнуть всю торжественность момента и, само собою, собственную значимость. Общую картину несколько подпортил только суровый взгляд матери, некстати оказавшейся рядом и, за версту учуявшей запах спиртного.

- Гришка! Ты опять, что ли, пил? - она втянула носом и даже тут же догадалась что именно. - Матерь божья! Да от тебя одеколоном разит!

- Мам! Ну какой одеколон! Скажешь тоже, - виновато сконфузился Гришка. - Выпил стопочку коньяка - и всё. Да и то чтоб не простудиться. Угостили.

- Я тебе дома покажу - угостили! Тебя хоть угощай, хоть не угощай - все равно найдёшь! - громко прокричала матушка, грозно насупив брови, и потрясла в воздухе кулаком. - И, поди, без закуски!

- Да чего его закусывать - коньяк-то? Тем более одну стопочку.

- Да что за наказание такое! - едва не расплакалась матушка. - Говоришь ему, говоришь, а он знай своё! А ну, марш домой, горе моё луковое, и пока не протрезвеешь - на улицу и не кажись!

- Ну, мам! - запротестовал Григорий, хотя прекрасно понимал, что спорить с матушкой бесполезно.

- И не мамкай у меня тут! Борщ на шестках*, а каша в печи стоит, - властно скомандовала мать, и отпрыску ничего не оставалось делать, кроме как повиноваться.

Шестки́ - передняя открытая часть русской печи

На поду́ - (от поддув) - чугунная колосниковая решётка в основании топки русской печи

Хотя частички славы Григория и лишили, домой он шёл в приподнятом настроении, благо идти недалеко, а поесть он любил завсегда. Немного, конечно, интересовало скопление людей у конторы, но успокаивало то, что ни одно событие в деревне мимо кого-нибудь проскочить не могло (кроме, конечно же, дел любовных, да и те в конце концов прояснялись, лишь улучив неблагоприятный момент).