- Слабовато дрожишь, - не оценил душевных волнений мед╛ведь. - Это ж ты так дрожишь - словно мне просто на ногу наступил.

Кусты тут же исправили свою ошибку и задрожали силь-нее.

- Ну, вот так ещё куда ни шло, - продолжал заговаривать зубы медведь, готовясь к броску, - но всё равно слабовато. Это ты так дрожишь, словно мне в рюмку плюнул.

Кусты снова исправились и стали ходить ходуном, изобра╛жая уже не нервную дрожь, а настоящий панический ужас.

- Вот. Другое дело, - хитро улыбнулся медведь и резким движением засунул в кусты лапу.

Дрожь в кустах моментально стихла и, как ему показа-лось, хихикнула и переместилась в соседние.

Медведь досадно сплюнул и помотал головой, пытаясь стряхнуть галлюцинацию. Ошибки не было. Кусты оказались пустыми. На всякий случай он ещё раз пошарил в них, а ничего не обнаружив, раздвинул. Убедившись, что ёжик в очередной раз его надул, медведь помрачнел, яростно фыркнул и с лёгкостью вырвал проклятые кусты с корнем.

Ёжик же, отдадим ему должное, как выяснилось, и не собирался попадаться ему под горячую лапу. Он вообще - преспокойненько лежал себе за пригорком и длиннющею палкой шевелил близрастущие насаждения, сожалея лишь о том, что никто со стороны не может оценить его выдающейся смекалки.

Думаю, не обязательно рассказывать, что через каких-ни╛будь пару минут лесному генофонду был нанесён сокрушитель╛ный и непоправимый удар, но ежа поймать так и не удалось.

Вконец озверевший медведь выместил напоследок злость на ведре, мощными лапами придав тому форму греческой вазы и, осыпая проклятьями всех представителей колючеобраз╛ных, на╛правился на поляну.

Проходя мимо некогда проигнори╛рованного и им, и ежом ведра, он собрался было и ему придать реликтовую форму, но ангел-хранитель ведра, в отличие от предыдущего, не только прекрасно справился со своими обя-занностями, но и надоумил медведя сперва побултыхать ведро.

Ежели в природе и существовало что-нибудь, на что мед╛ведь мог понадеяться, так это уж точно не на то, что ведро окажется не пустым. Громкое бульканье и плеск по важности уступили место лишь живительному аромату.

Нечего и говорить, что булькало ведро недолго, но с трудноскрываемым наслаждением. Единственным, сравнимым по при╛ятности звуком для медведя в тот момент оказался вздох негодования и матерный шёпот из кустов, но придать ему значения он так и не успел.

Голова его благодарно загудела, ноги подкосились, а опустевшее ведро вывалилось из уже спящих рук.

Остатками зрения он успел заметить, как какая-то колю-чая сволочь нервно выбежала из кустов и попыталась поймать ведро, но осмыслить это так же не удалось, ибо мысли его к тому времени блуждали уже где-то далеко - в периферийной зоне созна╛ния.

Первое, что приснилось медведю, это чей-то обезумевший голос: "Вот гад плюшевый! Хоть бы глоточек оставил...", но сны он никогда не запоминал...

Опечаленный событиями ёжик молча вылизал ведро, сплюнул с губ песок и в полной уверенности, что медведь наутро ничего не вспомнит, с размаху пнул того по хребтине, потревожив нечаянно кнопку, ответственную за включение храпа.

Повторное тревоженье потревоженной с целью храповы╛ключения, успехом не увенчалось. Выключающую кнопку удалось обнаружить лишь раз на двадцатый - в районе подбородка.

А враг тем временем не дремал...

- Да ты совсем охренел, Че Гевара Хрен Моржовый! - неча╛янно перепутал имя генералиссимуса привязанный к дереву енот. - Какой я тебе, к чертям собачим, диверсант? Я, можно сказать, как раз наоборот - эмигрант-перебежчик, скрывающийся от не╛спра╛вед╛ли╛вого гонения и притеснений бывших соплеменников!

Недорепрессированный отчаянно колотил лапами о ствол, корчил рожу и всячески пытался высвободиться.

- Молчи, морда шпионская! - усомнился в его лояльности барсук, а на оскорбление даже и внимания не обратил.

А вот енот обратил и даже вознегодовал по этому поводу.

- Да какая, блин, я тебе морда! Да я сам к вам пришёл! Сам! По доброй, так сказать, воле! Чтобы, так сказать, преду-пре╛дить, огородить от грядущих неприятностей... в память, так сказать, о нашем добро╛соседском отношении...

- Ага! Конечно! Ври-заливай! - подключился к усомне-нию волк и тут же открестился от любых, в том числе и добрососед╛ских отношений. - Ты эти бредни вон - тушканчику рассказывай. Он у нас тоже - на букву "п". Давай, колись лучше, чего вы там, на соседнем берегу против нас удумали!

- Да ничего мы не удумали! - отказался колоться енот, но на всякий случай уточнил: - Вернее, я не удумал ничего, а вот от этих - сволочей, любой подлянки можно ожидать. Хотя, без меня - так сказать, без мозгового центра, вряд ли у них что-нибудь получится...

Енот даже хотел клятвенно побожиться в этом, но отвязы╛вать его от дерева звери всё равно наотрез отказались.

- Да чего его слушать! Чует моё сердце, что он в несо-знанку идёт! - авторитетно заявил волк и, временно взяв на себя инициа╛тиву, внёс рационализаторское предложение: - Тут дело ясное - пытать нужно!

А вот здесь, по свидетельству науки, произошло событие, как нельзя лучше подтверждающее закон сохранения гримас, потому как глаза енота расширились прямо пропорционально коварному прищуру остальных зверей, чья лукавая улыбка расплылась обратно про╛пор╛ционально углу отвисания енотовой челюсти.

- Э, э! Чё за беспредел! - прямо с отвисшей челюстью завозмущался он и неза╛метно поджал хвост. - Вас что - Женевская конвенция не каса╛ется? Или забыли? Пытать военнопленных строго-настрого кате╛горически запрещается!

- Чего? - переспросил волк, как оказалось, всегда не дове╛рявший Женев╛ским конвенциям. - Кому это там чего запрещается?

Он хотел было отвесить военнопленному знатного тумака, но перед тем на всякий случай решил заручиться взглядом бар╛сука.

Барсук молча сжал зубы, вздохнул и обречённо покивал мор╛дой.

- Правду говорит. Нельзя военнопленных пытать.

Енот облегчённо выдохнул.

- Вот-вот! А я что говорил? Так что убери от меня свои пога╛ные лапы, волчара позорный...

- Военнопленных - нельзя, - продолжил барсук, - а вот насчёт всяких там шпионов и диверсантов - там ничего не сказано.

- Ага! - радостно потёр лапы волк, видимо, сочтя Женевскую конвенцию впол╛не безвредной. - Что я говорил?

А тут и другие подключились.

- Да на мыло его...

- Лучше три шкуры спустить...

- Три не получится...

- Ну, тогда одну, но три раза...

И гадюк не устоял:

- А лучш-ше ш-шишку ему ш-шошновую засунем в ш-шо...

- Тихо! - урезонил аппетит однолесян барсук. - Пытать будем цивилизованно! С учётом достижений отечественной циви╛ли╛зации. Так! Какие будут цивилизованные предложения?

- Так яш-ш толькош-што предлош-шил...

- Я сказал - цивилизованно! А засовывать шишки - это архаизм какой-то, к тому же не совсем гигиенично...

И лишь тушканчик всё это время терпеливо объяснял еноту, что на букву "п" - это значит пацифист, а не то, что он подумал.

А вот волк всецело поддержал гадюка:

- Зверьё! Раз уж так вышло! Раз уж не получается ему шишку засунуть, так давайте тогда её затолкаем! Чур, я первый!

Звери тут же зашумели и начали обсуждать новое пред-ложение. Кроме оленя.

- Нечего тут обсуждать! - ответственно заявил он. - Прав барсук! К тому же с точки зрения логики - разницы нет. Засунуть... затолкать - какая ему разница?

- Э-э, нет! - тут же опротестовал отсутствие разницы волк. - Разница большая! Можно сказать, огромная! Потому как слово "засунуть" в этимологическом смысле подразумевает, что он не будет сопротивляться, а вот слово "затолкать"...

- Уймитесь-ка все! - остановил беспредел олень. - Да-вайте лучше по-старинке - просто морду набьём, и хватит с него.