Елена ШУСТРЯКОВА Чуть замедлив бег времени всуе Чуть замедлив бег времени всуе, Взята в плен петербургским двором, Я в альбоме мой город рисую Чёрной тушью и тонким пером. Летний сад и молчание статуй, Петроградская, Средний, Большой… Город-рыцарь, закованный в латы, С величавой и нежной душой. Я привыкла к его непогодам, К многоликой спешащей толпе… Он вне времени, власти и моды. Он – как будто бы сам по себе… На улице почти темно На улице почти темно, Прохожих смолкли речи… Кладёт мазки на полотно Наш петербургский вечер. Погасла позолота дня, Стал Невский ниже ростом… Гарцует конь, уздой звеня, Вдоль Аничкова моста. А в переулках – полумрак, Изломы тёмных линий… Мой город надевает фрак, Торжественный и синий. Я родилась, когда растаял снег Я родилась, когда растаял снег. Мне было предначертано судьбою Взлетать и падать, и прожить свой век, Болея поэтической строкою. Испив до дна земную благодать, Не запятую выведу, а точку… Придётся перед Богом отвечать За каждую написанную строчку, За умолчанье, за бездушный текст, За недостаток благостных усилий… Поэзия, ты дар небес и крест, Что рвёт гвоздями нити сухожилий… Ты – хлеб, которым не бываешь сыт, Живительная влага с каплей яда… В тебе псалмы, что написал Давид, И Пушкин, и его «Гаврилиада». Стихи приходят, словно ночью тать, Врываются, как буйство красок в мае, И если будет нечего сказать, Я буду знать, что просто… умираю. Поэзия, ты мудрости сестра, В тебе грущу, и радуюсь, и каюсь. Когда мои угаснут вечера, Я лишь тобой, быть может, оправдаюсь… Я не достигну славы и высот. Земная цель мне видится иною: Пусть к Богу хоть одна душа придёт Через стихи, написанные мною… Скрипка На скрипке – пыль от канифоли, Готов порваться нерв струны, Но как она поёт от боли Моей растерзанной страны… То взвоет, то заплачет глухо, Как обессиленный сверчок, И та же боль в глазах старухи, Что по струне ведёт смычок… Рубля российского не жалко — Ведь видно по всему – бедна. Консерваторскою закалкой Звенит отчаянно струна. Власть равнодушно прячет ухо — Пусть чья-то нищенствует мать… Но на обобранных старухах России сильною не стать… Незабываемо красиво
Незабываемо красиво Оранжевеет небосклон, Как половинка апельсина, На доли светом разделён. Ещё мгновенье – брызнет соком, Живою влагой напоит И придорожную осоку, И дуба мощный монолит. Скалы прибрежной гордый профиль Старательно разинул рот И жаждет к утреннему кофе С копчёной тучей бутерброд. . У матери – ребёнок-инвалид У матери – ребёнок-инвалид… Её глаза полны вселенской болью. Он сам не ходит и с трудом сидит, И жив, наверное, её любовью, Её молитвой в предрассветный час, Когда одной лишь ей не спится в доме… Бог долго терпит этот мир и нас За матерей в молитвенном проломе. За тех, кто крест не бросил, а несёт С особым Иисусовым терпеньем, За тех, в чьих душах возрастает плод Христова милосердья и смиренья… Привычен людям недовольный вид — Нас раздражают чей-то смех иль топот… У матери – ребёнок-инвалид… Смотри ей вслед и твой умолкнет ропот. Как незатейлива картина Как незатейлива картина: Ручей, пролесок, дальний ров… Здесь мох, прогнув под тропкой спину, Глотает шум моих шагов. Ищу покой и постоянство, Стремлюсь душою отдохнуть Там, где меняя лишь убранство, Природа сохраняет суть. Пусть уголок земли заброшен, Никто не едет на пикник… Здесь луг не мят, осот не скошен И так волшебно чист родник… Чем дольше жизнь Чем дольше жизнь — Тем больше грусти, Тем мельче радость бытия… Не стала б только захолустьем Судьба неброская моя… Не затянуло бы осокой То место, где родник поёт… Души божественны истоки, Но дней так короток полёт… Всё чаще охристые блики, Всё горемычнее ветра… Цветут турецкие гвоздики Узором яркого ковра, Среди травы окраски куньей, Без строгих правил и рядов Пестреют юбочки петуний Почти до самых холодов… Печаль не зреет без причины… Смотрю на сад… Готов отцвесть. Но в силе астры-октябрины, А, значит, и надежда есть… Ещё лоснятся сухоцветы Горячим солнечным желтком… Ещё по полю бабье лето Пройдёт степенно босиком… |
