Стою во тьме. Вот поднята рука Стою во тьме. Вот поднята рука. Но вдруг, себе самой на удивленье, Я вижу над своей рукой свеченье И серебристый свет до потолка! Откуда он? Беззвёздный мрак в окне. Все разошлись. Квартира опустела. И вот теперь дано наедине Моей душе с моим общаться телом. Мой журнальный портрет Мой журнальный портрет познакомился с миром, Может быть, побывала я чьим-то кумиром, — Фотографию ту в разных видели странах, Показали на теле — и киноэкранах. А недавно сказал мне знакомый поэт, Что мой снимок нашёл, заглянув в Интернет. В первый раз приезжая куда-то из дома, Удивляюсь порой, что мне местность знакома, Люди – тоже, как будто их видела где-то, Неустанно с журнального глядя портрета. Воспоминание Дрожа от ветра, Запахнусь в пальто. Горит листва, И небо ярко светит, Сквозя сквозь чёрных веток решето, Напоминая мне о пылком лете. Безмолвен стылый сквер. Бездонно небо, Гнездящееся синью меж ветвей. Куда текут года? Был или не был Тот день, тот час, Когда была твоей? Прости В моё лицо дохнула гарь вокзала — Живучий запах горечи и встреч. Я до сих пор тебе не всё сказала, Хотя могла бы этим пренебречь. Могла бы наши годы молодые Не вспоминать, о них не говорить, — Ведь мы с тобой давным-давно чужие, Но что-то не даёт тебя забыть. Прости меня за то, что не простилась Ни словом, ни рукою и ушла, Приняв твоё молчание как милость, Прости за то, что снимок твой сожгла. За то, что по тебе я не скучала, Что твоего не помнила лица. Но всё же помню той любви начало, Которой не предвиделось конца. Наталья АВДЕЕНКО А дед мой ладил голоса А дед мой ладил голоса, К ладоням примерял гармошку, Мне было боязно немножко — Он хрипло пел, закрыв глаза. И песня вдаль меня вела И, открывая настежь окна, Плыла туда, где спали копны, Где мальва яростно цвела. Луна качалась на волне И постепенно уплывала, А мне чего-то не хватало, И песня плакала во мне! Глубина
Не утону в Днепре, не утону! Я веру, словно воду, зачерпну! И запоют свирели камышей В моей открытой песенной душе. Пройдут года, и я к тебе вернусь! И примешь ты мою любовь и грусть, Которые я детям отдала, — Так янтарём становится смола! Приду к тебе я, Днепр, опять приду! Ты напои меня – не пропаду! Губами припаду к разливу вод — В них силы обретает мой народ! Ты, слышишь, Днепр, я продолжаю род. Мы – твой разбитый вдребезги народ. Но как бы ни пугала глубина, Мы Китежем поднимемся со дна. Воспоминание о свадьбе Чтобы жизнь вольготнее была, Нам на счастье сыпали деньгами, Пятаки звенели под ногами И плясала свадьба, удала! И в застолье свадебном, простом, Где деревня радовалась, пела, Дружка расщипал над всем столом Ветвь калины тёмной, перезрелой… Нынче ни одной жилой избы… Глохнет сад, обвитый повиликой; У могилы мужа воробьи Всё клюют рассыпанное лихо… …Надломлю малиновый пирог — Удался, я думаю, на диво! Мать пекла такой же, дай ей Бог! Память сердце обожгла крапивой… Уезжаю. Уезжаю в город Уезжаю. Уезжаю в город… Не губить же молодость в селе! Почему сейчас, в лихие годы, Тянет снова к брошенной земле? …Потянулись с маникюром руки К старым краскам. За окном закат. На картине, словно боль разлуки, Мамины огурчики лежат. Мозаика Востока Я так люблю восточные базары, Нарядов рябь и столкновенье плеч. Базары я «мозаикой» назвала По круговерти радостей и встреч… Толпа гудит… Кричат торговки в уши. Все говорят на разных языках. Здесь и гадалки, и свои кликуши. Восходит жизнь, как тесто на дрожжах… Съел пирожок, тревожит мёда чаша. И продавцы жужжат – пчелиный рой. Как дразнит запах тёплого лаваша — Он высится, сверкает белизной! Разрезаны язычески гранаты, Желтеет мякоть переспелых дынь, Гирлянды перца… И, как чёрт лохматый, Старик-грузин вдруг станет молодым! А утомишься – тут же возле рынка Есть чайхана, в ней русский самовар Прогреет душу. Словно после ринга, Лицо пылает сквозь любой загар… …Мне по душе пьянящий дух базара, Народ кружит, меня сводя с ума. Здесь изобилье всякого товара. А если точно – это жизнь сама! |
