На фотографии старой На фотографии старой, В кепочке, с чёлкой до глаз, Мальчик в обнимку с гитарой Смотрит с улыбкой на нас. Смотрит пронзительно чисто, Детство навек сохраня. Кто этот мальчик лучистый? Господи, это же я! Вспомнились годы былые, Горечь победной весны, Наши отцы молодые Не возвратились с войны. Весело и беззаботно Мы превращались в шпану, Улица, двор, подворотня Нас обучили всему. Мы матерились, курили, Как беспризорная голь, Но навсегда сохранили Детства щемящую боль. С этой давнишнею болью Так до сих пор и живём. Даже в весёлом застолье Грустные песни поём. У вагонного окошка У вагонного окошка В одиночестве стою. Из вагонного окошка Вижу Родину свою. То леса, то деревушки, То пригорки, то поля, То болота, то речушки… Это – Родина моя. То на много километров Ни души и ни жилья, Лишь гуляют в поле ветры, Вьются стаи воронья. Белой церкви купол синий На холме увидел я. Православная Россия, Это – Родина моя. А за церковью – избушки. В них, забыв о суете, Одинокие старушки Доживают в нищете. Как печальны и красивы Эти тихие края! Захолустная Россия, Это – Родина моя. Сергей ФИЛИППОВ Роли Притормози, судьба, хотя б на миг, Чтоб вдоволь насладиться тишиною; Оставив мир, пронизанный виною, Понять, какие истины постиг. Припорошило серебром виски, У глаз смеются глупые морщинки, И сотни песен знаю без запинки И петь смогу до гробовой доски. И если мне опять начать с нуля, То снова совершу свои ошибки, Поняв, как ненадёжны, шатки, зыбки Все роли – от шута до короля. Осенняя симфония И вновь листает жёлтый календарь, Не замечая горечи потерь, Сырой сентябрь. И просится в букварь Простая фраза – «…осени не верь…» Она обманет красками лесов, Стремниной рек и щедростью полей, Густым хоралом поздних голосов Лесных «карузо»… Клина журавлей Симфония небесной чистоты Не предвещает скорого конца, Не угадать прихода темноты Под маскою сентябрьского лица, Но очень скоро рыжие кусты Сугробами застынут у крыльца. Двое
Потрескивает старенький камин, Отбрасывая войлочные тени На тёплый плед, упавший на колени Махровым перламутровым теплом, И пробуждает мысли о былом, В котором сильно пахнущий жасмин… И вовсе не до знаков препинанья, Когда нахлынут вдруг воспоминанья… А по ночам являются порой Два Ангела – Хранитель и… второй! На арене На арене под туш и хохот, Виртуозно сбивая шаг, Я скачу, барабанный грохот Возвещает опять аншлаг. Представленье моё в разгаре, Клочья пены летят в песок, Я сегодня опять в ударе, Но ужасно болит висок. Шест надёжно в арену воткнут И нельзя сожалеть о том, Что, конечно, найдётся тот, кто С наслажденьем взмахнёт кнутом. На овации наплевать мне, Я привык к ним за столько лет, Я доволен своею статью — Боли даже в помине нет. Вот я рвусь к намеченной цели, На бегу забывая страх, Чуть дрожит волосок в прицеле, Истончав на семи ветрах. Но покуда копыта бойки, Всё надеясь порвать узду, Я мечтаю в Крылатой тройке С небосклона достать звезду… На арене под туш и хохот Я нарочно сбиваю шаг. Ведь, возможно, не так уж плохо, Что сегодня опять аншлаг! Но прикручен надёжно повод К нержавеющему шесту, Нервы – вдрызг!!! – это веский повод, Видно, Славу ловил не ту… О детстве Я родился в застойные годы, Со шпаною Васильевской рос. Мне плевать на капризы погоды — Зной не жжёт, не морозит мороз. Прожигал жизнь в ужасных запоях И в глаза своей смерти глядел, В те весёлые годы застоя Я всегда оставался у дел. Медяками набиты карманы, С сигаретой в припухших губах Мы небесной не жаждали манны И в боях не жалели рубах… Разлетелись «застоя осколки»: Кто на флот, кто в тюрьму, кто в кабак. Разбрелись «одинокие волки» И теперь не собрать их никак. Как хотелось бы снова мальчишек Отыскать и от сердца обнять. Я «сопливых» не жаловал книжек, Но сумел наконец-то понять… Лёнька, Борька, Серёга и Галка — Вы милее мне тысячи крат. Нагадала мне счастье гадалка, И за ним я бреду наугад… |
