Мы замерли в молитве сокровенной Мы замерли в молитве сокровенной, И никого для нас на свете нет — Лишь две души, скользящих по Вселенной Средь множества созвездий и планет. Застыло небо, полное жемчужин, Притих устало сонный окоём… Наш мир общенья до предела сужен: Ведь нас так много – мы с тобой вдвоём. Дождь идёт мерзопакостный, нудный Дождь идёт мерзопакостный, нудный, Душу тащит в тиски маяты. Я б загнил здесь в хандре непробудной, Запил горькую, если б не ты. Серым летом с ненастьем осенним, Когда, кажется, мысль на лету Намокает, ты стала спасеньем, Заполняя собой пустоту Блёклых будней холодного лета, Вместо солнца мне даришь тепло… Две похожих души, два поэта, Нам и в тяготе не тяжело. Грибы Нам сегодня не до идей — В Ленинграде, в Москве и на БАМе Толпы рвущихся к цели людей Отправляются за грибами. За дарами, что в поздней агонии Оставляет нам лето несмелое… А в лесу, там своя гегемония — Свои красные, свои белые… Я – вне партий, и мне всё равно, Мне-то что до делишек разных? И, подобно батьке Махно, Режу белых, и режу красных. Я бреду, и внимательный взгляд Не пропустит ни лист, ни былинку. Вот он – белый аристократ! Режу гада, кладу в корзинку. Столько сил извожу не напрасно я: Труд усилен – финал ускорен. В листьях прячешься, сволочь красная! — Вырезаю его под корень. Пополняю свою суму. Что мне классы? Мне б прибыль обозами! — Я коричневую чуму Нарезаю себе под берёзами. Груз не тянет рук, коль он мой, — Мне легко свою ношу в пути нести, — И, счастливый, тащу домой Целый короб многопартийности. О деньгах… Сколь языком с эстрады ни мели, А не хватает окаянных денег. И вот сижу я снова на мели, Потрёпанный, как после бани веник. И сколь бы мне в финансах ни везло, Купюры, словно снег весною, тают. Давно известно: деньги – это зло, Но именно его мне не хватает. Белая ночь Разве юность свою мы забудем? Эта ночь, как легенда, светла. Эта ночь своей белою грудью На Васильевский остров легла.
М. Светлов Я люблю тишину и безлюдье. Ночью вышел – ну что за дела? Эта ночь своей белою грудью На Васильевский остров легла. Хоть бы как-то прикрылась, нахалка, Чтобы сраму никто не видал. Так-то что? Пусть лежит, мне не жалко! Но кругом интуристы – скандал! Рты раскрыли мосты над Невою, Замер всадник, глаза округлив, — Ведь уткнулась она головою В чуть подсоленный Финский залив. При теперешнем слабом порядке Может год пролежать так пластом. Лишь виднеются голые пятки Где-то за Володарским мостом. Как с ней быть, даже в Смольном не знали. Сам дежурный от страха дрожит: Грудь-то что! На Московском вокзале Срамотища какая лежит! Лучше б нам наводненье иль вьюгу — Мы б тогда не страдали зазря… Бог помог – убрала нахалюгу Подоспевшая к сроку заря. И спасибо ей – с Богом, без Бога ль, Но сумела нам всё же помочь. Но не зря ведь воспел мудрый Гоголь Украинскую тёмную ночь! Фиалковый бред А мне вросли фиалки в кожу, И я не вырву их, не срежу. Чем крепче вмазывают в рожу, Тем глубже всё, о чём я брежу… Е.Евтушенко Мне не везёт – ну просто смех, Судьба в колёса ставит палки – В местах, где волосы у всех, На мне вдруг выросли фиалки. Вначале был я страшно рад И любовался то и дело На пахнущее, словно сад, Изящное, как клумба, тело. Потом от этой красоты Мне стало как-то неуютно: Кругом кричат: «Продай цветы!» – Стремясь цветок сорвать попутно. И я крепился, сколько мог, Но, не стерпев, взмолился Богу, Когда огромный чёрный дог, Меня обнюхав, поднял ногу. Я отогнал его пинком, Кричу хозяину: «Ты что же…» Меня прервал он кулаком, Мои фиалки вмазав в рожу. И я, обиженный вполне, Стал отступать домой помалу… Росли бы кактусы на мне, Я б показал тому нахалу! Татьяна КУВШИНОВСКАЯ Утро безросно Утро безросно. Дождливому дню Быть предстоит по примете. Поздно расцветший шиповник к плетню Жмётся, не зная о лете. Так вот и я, припадая к плечу, Не предававшему, стыну… Осень пришла, Лета было чуть-чуть, Строго зима смотрит в спину. Февраль. Уже светло. Кричат вороны в сквере Февраль. Уже светло. Кричат вороны в сквере. Насквозь заиндевел Полюстровский прогон. Автобус подошёл. Сейчас прижмут у двери И быстро запихнут в простуженный салон. Сегодня повезло – у самого окошка Я целых полчаса смогу глазеть на мир, Вот только подышу на изморозь немножко — Исчезнет без следа изысканный ампир. Натруженно гудит автобус вдоль квартала, Рекламы торжество – заманчивая сеть… А вот и мост Петра – ажурный свод портала, Как будто над Невой подвешенная клеть. На дальнем берегу за Смольным институтом — Собор в барочном стиле, похожий на мираж. Его голубизну мороз в туман укутал… Мы съехали с моста – совсем иной пейзаж! От скульптора дары – четыре «обормота»: Кому-то по душе сей пошленький набор. Вот снова промелькнул за правым поворотом Без пастырских забот болеющий Собор. В Таврическом саду Сергей Есенин в грусти. Заснеженный простор молчит без детворы. Когда-то пышный парк, а ныне – захолустье, — Как будто сотню лет гуляли топоры… В оранжерейный дом Потёмкинской усадьбы, Озябшая, спешу и, чтоб развеять грусть, Мечтаю заказать я лилии для свадьбы, Есенина стихи читая наизусть. |
