Утром пришёл ротный. Тогда командиром был ещё Вова Щенников. Я потом отдельно о нём напишу. Он того заслуживает.

Зашёл он, выслушал мой доклад, прочитал запись в журнале, расписался. Долго-долго смотрел мне в глаза … как сто удавов на одного кролика, потом протянул телефон и сказал одну фразу. Очень ровным голосом: "Несите службу, сержант!". Забрал журнал и ушёл… к комбату. Не знаю, что там было, но комсомолец потом, глядя в мою сторону, чернел лицом и скрипел зубами. По слухам схлопотал он тогда неполное служебное…. Ибо рвение рвением …, но какие-то границы приличий переступать не стоит.

Так что отделался я тогда только просто испугом.

А вообще внутренний наряд по роте был самым суматошным и противным — всё время на глазах, всё время в суете и хлопотах. На один наряд командиров из двух рот — это получалось на каждого из них по три-четыре командира.… И все чего-то хотят, на какие-то недостатки указывали …

Единственным положительным явлением было то, что в столовую ходили напрямую, чтобы успеть заготовить до прихода батальона, и смену поменять.

В столовой, накрыв столы, надо было, до прихода роты, их строго охранять. Воровали нещадно. Зал огромный, части разные. Мы ели во вторую смену со всякой гарнизонной мазутой. Только отвернись — со столов пропадало масло, хлеб, ложки и прочее. Этого допустить было нельзя. А орёлики были шустрые — бежит мимо стола — хвать пайку масла, ты за ним, а с другой стороны ещё трое шакалов на стол бросается … вот и стояли насмерть, чтобы никого не подпускать. Порционные блюда, типа масла, яиц, сахара и т. п. составляли на один стол и окружали его, до прихода роты. Каша то никому не нужна была.

А, если случалось, что украли, то дело доходило до драки на штык — ножах. Меня Бог миловал, я ни разу не попал, но паренёк один у нас, грузин, сцепился с дагестанцем из роты охраны, из-за масла, кажется. Оба потом в госпитале лежали. Потыкали друг друга неслабо.

Ложки получали по счёту и по счёту же сдавали … тоже вечная нехватка. Так в сапоге у каждого дневального было по три ложки минимум. Для сдачи.

Вот такие страсти.

Уж так мне повезло, что на срочной службе питаться пришлось в двух столовых. Одна в Тамбове, вторая в ЦГВ. Но были они похожи неимоверно. И по количеству стоявших на довольствии, или столующихся, это кому как привычнее, и по внешнему виду и по внутреннему убранству. Разница, если и была, то была настолько незаметна, что и упоминать то о ней не стоит.

Поэтому и получилась эта глава, некоторым образом, собирательная.

Итак.

Вечером предшествующего наряду дня, на вечерней проверке, звучало:

— Слушай Боевой (именно так — с большой буквы) расчёт! И следовало распределение ролей, так сказать, на следующий день. Кто куда и по какому поводу. Сначала зачитывались обязанности по тревоге, кто и что делает, куда убывает. Потом объявлялись фамилии заступающих на боевое дежурство на ПЦ, список дежурного подразделения. И вот уже потом, если рота заступала в наряд, то следовал расчёт суточного наряда: караул, КПП, учебный корпус и т. д. И если твоя фамилия не прозвучала во всех этих категориях списка, то оставались два варианта. Первый — ты не попадал в состав наряда и оставался в роте. Оно, конечно, спокойнее, но работы не убавлялось, а наоборот. Второе — твоя фамилия могла прозвучать в разделе "Кухня". И, если это происходило, то настроение радоваться сразу пропадало, становилось грустно и как-то неуютно.

На следующий день, после обеда и двухчасового отдыха перед нарядом, первым делом кухонный наряд переодевался.

Мы получали подменку. Это была уже выслужившая свой срок, латаная перелатаная такая же форма, хэбчик. Но, правда без погон и петлиц. Сапоги тоже заменялись. С сапогами картина была точно такая же. Чтобы, значит, не портить свои. Эти подменные сапоги использовались раз в месяц, поэтому они были ссохшиеся и скукоженные. Потому что сдавались они после предыдущего наряда всегда совершенно мокрые и покрытые налётом жира и прочего кухонного.… Запах от них шёл такой, что.…

Подготовка к наряду включала в себя два этапа. Было необходимо начистить эти подменные сапоги не гуталином, а смазкой, которая придавала какую-то всё-таки мягкость и немного способствовала видимости некоторой водоотталкиваемости, и подшить подворотничок к куртке. Вот и всё.

Дальше наряд представляли для осмотра в санчасть. Процедура была стандартной и несложной. Смотрели длину и чистоту ногтей, наличие порезов или нарывов. Иногда раздевали до пояса и проверяли наличие фурункулов и т. п. Потом следовал вопрос о наличии жалоб и следовал приказ заступить в наряд.

Дежурным по столовой заступал чаще всего старшина роты, или кто-нибудь из прапорщиков батальона. Помощником сержант, как правило, из старослужащих. Тут же следовало распределение наряда по объектам.

Обеденный зал. Это было самое тяжелое и хлопотное место. Представьте себе огромный зал, где в одну смену питаются человек семьсот. За солдатским столом умещаются десять человек. Т. е. семьдесят столов и сто сорок скамеек. Мало того, что эти столы надо было три раза за сутки накрыть для трёх смен. Т. е. уже не три раза, а девять. Потом убрать, промыть, поднять скамейки, вымыть пол и снова все расставить. И не просто так, а по армейскому порядку — ровно и аккуратно. Пол был кафельный. Помните такой кафель — оранжевые и светло бежевые небольшие плиточки? Ох, и рисовали на них сапоги узоры, а пол должен был всегда блестеть. Да ещё кто-то что-то разлил и растоптал. Вот и мыли его — сначала смывали жир и грязь, потом оттирали узоры и снова мыли уже начисто. А площадь… как хороший стадион. На зал выделялось обычно человек шесть, не больше. Но присесть за сутки не удавалось, в принципе. Место это было, в основном, для молодых. Чтобы дело шло, разбавлялось парой кандедушек, исполняющих роль распорядителей и погоняющих.

Наряд на столы расставлял миски, подносы с кружками, ложки, приборы для специй, которые надо было наполнить перцем солью и горчицей. Всё это должно было расставлено ровно и аккуратно, по ниточке. Выдерживался этот выравнивающий принцип только для первой смены, ибо проверки всегда были перед началом пищи, потом было уже не до этого. На вторую и третью смены было только одно требование — успеть посуду перемыть и расставить. Бачки с едой, закуски, хлеб и т. п. получали на роты заготовщики и они же сами расставляли это на столы.

Варочный цех. Это помощники поваров. Подать, принести, помыть инвентарь и котлы. Если повара не зверствовали, не гоняли зря, то жить было вполне терпимо. А потом и мослы перепадали и ещё что-нибудь. Как правило, в варочный цех назначались старослужащие, если таковые вообще попадали в кухонный наряд. Если так случалось, то всем остальным было веселее, потому что ни один дедушка не станет мыть котлы и полы. Значит что? Приходилось помогать сослуживцам. А как же? Взаимовыручка….

Овощной цех или заготовительный. Основной работой была чистка картошки и прочих овощей на весь день. Тут особо рассказывать нечего. И рассказывали уже не раз, и в кино, понимаешь, изображали. Так что никаких новостей. А так как свято соблюдался принцип — если картошка и прочие овощи не были готовы, наряд отдыхать не уходил. Поэтому, если картошки было много по разнарядке в соответствии с меню, то были дни, когда весь наряд к середине ночи собирался в овощном и все вместе чистили всю эту гору. Картофелечистка то была, но работала редко. Поэтому с утра оставался в овощном один человек, который присоединялся к варочному цеху, а остальные уходили на усиление в зал или на… дискотеку.

Дискотека. Самое весёлое и "смешное" место. Посуда вся была алюминиевая. Одно время завели, было пластиковую, кажется, называясь меланитовая, но она быстро вышла из строя. Так вот. Миски должны были после первой смены помыться и расставиться для второй. Происходило это так. Помещение дискотеки или посудомойки, как угодно, представляло собой пространство, затянутое горячим туманом, если горячая вода была, как явление. Были там несколько огромных ванн из оцинковки. Посуда, поступающая из зала, сортировалась.