Каша из смеси круп. Обычно ячневая крупа и горох. Опять же, если приготовлено хорошо, то даже вкусно. Но, учитывая квалификацию военных поваров и главное — их огромное "желание" показать своё мастерство, получалась клейкая резиново-бетонная субстанция. Одновременно. Упругая и твёрдая, когда остынет. И опять же в помойку.

Условия для приготовления были практически одни и те же, продукты ничем не отличались, но…

Опять же из опыта службы в ЦГВ. Возьмите дежурную батарею в нашей 48-й дивизии. На точке поочерёдно дежурили ЗРАБатры всех полков дивизии. Все, офицеры и солдаты, как правило питались из одного котла. Так вот, когда заступала батарея 333-го полка, я снимался с довольствия в офицерской столовой и питался на точке. Потому что там комбат со старшиной подбирали повара и так держали ПХД, что… Одним словом — все питались из одного котла и очень вкусно.

Пришла батарея из другого полка, я назад в офицерскую гарнизонную столовую уходил. Поэтому снова на столах была малосъедобная байда. И это батарея и плюс командный состав. Всего-то человек 35.

И всё это шло именно от равнодушия. Тяп-ляп… сойдёт. Сожрут — куда денутся. И все фиолетово, главное чтобы нормы закладки были соблюдены, санитария и прочее. А качество и вкус…

С хлебом нам меньше повезло. Я про ЦГВ. Своя пекарня была только в рембате (когда они свою столовую построили) — так этот хлеб был своего рода валютой. А так трескали чешский с тмином. Я, когда домой ехал, мы на пересадке в Киеве в аэропорту, умяли втроём две буханки дарницкого — черняшки. Официантка, пожилая тётка, плакала — в прямом смысле. Денег не взяла ни копейки, кстати. Я до сих пор ем в основном черный хлеб. Потому что во всех моих командировках, нигде, ни в одной стране не было чёрного хлеба. Конечно, обходились как-то, но тосковали по хлебу, салу, квашеной капусте, солёным (по настоящему солёным) огурцам. Селёдка, повторюсь, была вообще из разряда деликатесов. 5-килограммовые жестяные селёдочные шайбы (банки, в смысле) всегда имелись в багаже отпускников, возвращающихся из Союза.

Наступил апрель. И наступив, стремительно подкатился к концу. Дикое напряжение последних 3-х недель просто валило с ног. Мы спали по 6 часов в ночь с субботы на воскресенье. В остальные дни по 4-е, самое большее. Занятия, тренировки, полевые выходы сменяли друг друга с какой-то калейдоскопической скоростью. Сержанты озверели настолько, что от них летели искры. Гайки уставщины закрутили так, что начинать письмо домой, хотелось со слов "здравия желаю", а к папе "разрешите обратиться"!

Экзамены тоже прошли, в каком-то угаре.

Единственный момент был при сдаче технической подготовки. Мне проверяющий задал вопрос:

— Что, — спросил он, — надо сделать, чтобы из АМ приёмного тракта, сделать ЧМ?

Т.е. чтобы принимать частотно-модулированный сигнал на аппаратуре предназначенной для приёма амплитудно-модулированного сигнала. Я слегка окосел и впал в столбняк, переваривая суть вопроса. А он мне с превосходством старшего и опытного товарища, посоветовал установить частотный демодулятор… Ёб!!! Вот же демондулятор пехотный.

И стометровку мне пришлось бежать в сапогах на два размера больше. Дело в том, что перед экзаменами по физо я вертыхнулся с брусьев и здорово ударился спиной. И будучи освобожденным, от физо, отдал свои сапоги кому-то из ребят. Почему понадобилась такая замена, уже не помню. Но принимающий поставил меня в строй — авось не помрёшь, как сказал товарищ майор. Вот и бежали мы стометровку. Впереди сапоги, а сзади я, или наоборот, но не вместе — это точно.

И вот экзамены сданы. Стало даже как-то интересно — что будет? Наступило затишье. На улице был конец апреля. А точнее 28 апреля 1977 г. Это был первый день, когда с утра, после завтрака, на разводе была дана команда заниматься приведением материальной учебной части в порядок и подготовкой к отправке в войска. Т. е. занятия закончились и что делать дальше, стало непонятно. Тем более, что накануне нам был зачитан приказ об окончании школы, присвоении классности и были даже вручены значки с циферкой 3. Стали мы в общем как настоящие солдаты. ВСК, классность, комсомольский значок… просто, понимаешь… МикродембелЯ, одним словом.

Сержанты перешли на какой-то очень спокойный тон в обращении с нами, где-то даже запанибрата. Им, я думаю, даже жалко было с нами расставаться. Они всё же растили нас целые полгода, мы уходили, а им предстояло снова-здорОво, начинай сначала, трепи мочало.

Нет, вольницы не допускалось никакой, но гайки были отпущены. Мы даже осмеливались отпрашиваться в чайную и по команде на построения не бежать, а… идти в строй.

А тут ещё Вася снова отличился, чем привёл Айдарова в буйное помешательство. Даже дважды отличился.

Во-первых. Он на торжественной зачитке приказа и т. п. задал вопрос начальнику политотдела. В смысле: "А можно ли теперь считать запрет на курение отмененным?" НачПо очень удивился, в смысле, по поводу существования такого запрета и подтвердил, что курсантам курить можно.

Представьте себе наши торжествующие рожи на первом же перекуре после этого собрания. Мы до этого, как школьники младших классов, тянули потихоньку по углам, а тут совершенно свободно и открыто, перед лицом сержантов. Большинство из них отнеслись к этому явлению совершенно спокойно, но только не Айдаров. Он воспринял это как умаление личных достоинств и прямое оскорбление, почему-то. Стоял около курилки аж фиолетовый от злости и невозможности что-то сделать.

Во-вторых. Уже в роте, были зачитаны два приказа. Первый об увольнении в запас старших сержантов и ефрейтора-каптёрщика. Второй о присвоениях очередных званий, назначениях и перемещениях. В этом приказе, помимо окончательного распределения нас по группам, округам и т. п. содержалось также следующее. Двум курсантам из каждого взвода были присвоены звания ефрейтора, за отличное окончание школы и ещё одному, который оставался в роте каптёрщиком. Семи человекам из роты было присвоено звание младших сержантов, и они были назначены на должности командиров отделения во взводах, вместо увольняемых в запас, и нашего Айдарова, который убывал в БелВо, для дальнейшего прохождения службы. В нашем взводе младших присвоили двоим, и обоих оставляли во взводе. Вот Айдарову и было вдвойне хорошо. Вася, которого он "обожал" и "любил" нежнейшей любовью, оставался в школе, а ему предстояла дорога в часть. Причём вместе с Вовкой Мелкумяном, с которым у него тоже были сложные отношения. Дык по слухам, таких как он в войсках не очень жаловали. Все помнили учебку. Хотя тут утверждать не берусь. Сталкиваться не приходилось.

Все эти 5 дней, которые я провёл в учебке после описываемых событий, и до отправки в ЦГВ прошли в прощаниях и расставаниях с ребятами, которые уезжали раньше. Было грустно, на самом деле. Ведь мы целых полгода пахали бок о бок, сроднились и сдружились.

Главным развлечением стало прибытие нового пополнения. Смешно сказать, но мы в краткие минуты общения с ними, вели себя так же, как те старики, которые встречали нас. Рассказывали им страшилки про службу, пугая, что им придётся даже хуже чем нам. Поскольку, потому как стало тепло и гонять их поэтому будут сильнее. На самом деле оно так и вышло. Осенью, когда уже в батальон приехали ребята из очередного за нами выпуска, такое порассказали… А Васёк наш вообще монстром стал натуральным. Но это к делу не относится.

И вот, наконец наступил и наш день. 4-го мая, с утра поступила команда собирать манатки и нашей группе…

Строго говоря, почти никто из нас, отправляющихся служить в Чехословакию, не знал, что там есть наши войска. Все прекрасно знали о существовании ГСВГ (Группа Советских Войск в Германии), даже о войсках в братской Монголии и то знали, но мало кто имел представление о том, что мы присутствовали и в ЧССР и в Венгрии, не говоря уж о такой экзотике как Куба, Эфиопия, Ливия, Мозамбик или Ангола. Причём в перечисленных странах помимо советников действовали, как во времена Афганистана стали называть, ограниченные контингенты Советских войск. Были это в основном специальные части. Понятно, что пехоту или танкистов загорать на берега океанов под африканское солнышко не отправляли, но ребята из нашей службы присутствовали однозначно. И братская помощь, оказываемая тамошним народно-демократическим и т. п. режимам была представлена в самом широком спектре.