Лёха, приговаривая что-то типа "уйдут ведь, гады", спокойно так снимает с плеча автомат, передёргивает затвор и оперевшись о крыло ЗиЛа, на котором была смонтирована моя аппаратная, попросив нас: "отойдите пацаны, не дай Бог, кого задену", начинает короткими очередями садить прямо по супостату. Причём, не озабочиваясь прицелом по колёсам или по мотору. На моих глазах образовались отверстия от пуль на боковых стенках легковушки. Мы онемели и обездвижили. Командир просто впал в столбняк. Пока пришли в себя, рожок у Лёхи опустел и он уже потянулся к подсумку за другим, но в этот момент машинка остановилась и её тут же нагнал и заблокировал УАЗик с особистом. Видно стало пассажирам понятно, что шутки кончились, а может Лёха повредил в ней чего.

Что там было, кто там и чего нам конечно не сказали. Тут же выставили оцепление, машину вместе с пассажирами накрыли брезентом, близко никого не подпустили. Единственно, что было замечено, это резкое и жёсткое изъятие фотоаппаратов и, по-моему, кинокамеры. Меньше чем через полчаса уже прилетел вертолёт. Мы даже так и не узнали, уцелел ли там кто, или все целы остались. УАЗик перекрыл картину, а водитель хранил просто гробовое молчание и не поддавался ни какие расспросы. Оцепляли место офицеры, которые тоже ничего так и не сказали. Лёха получил десять суток отпуска и даже был разговор, что наградят его медалью, но не наградили. Наверное, посчитали, что хватит и отпуска.

Вот такие шпионские страсти.

Но, если говорить о выполнении реальной боевой задачи, то тут уже "в поле" мы работали отдельными опергруппами.

Чаще всего, а вернее постоянно, выполнял такую задачу ПРТК. Мне повезло участвовать в их мероприятиях. Мой узел, как я уже сказал, роль играл вспомогательную. Мы просто прослушивали диапазон и иногда писали что-то на частотах, нам указанных. Но стояли всегда рядом и вроде тоже как были ПРТК.

Вы знаете, что такое выезд на учения?

Нет, не тот, когда "… гремя огнём, сверкая блеском стали…", вернее высекая гусеницами искры из булыжных мостовых маленьких чешских городов, наши танковые колонны выдвигались из полковых парков к местам погрузки, дабы следовать на полигоны для разминки катков и прочистки стволов. Хотя и такое вполне себе нередко бывало.

Мы зачастую выезжали на учения к тем же танкистам тихо и без помпы. Они учились своим методам войны, а мы своим. Встанем где-нибудь на опушечке лесной, с краюшку полигона, выставим свои антенны и тарахтим "дрынчиками". Изображаем, вернее из всех сил прикидываемся, просто связистами. И вполне ведь удавалось. Главное не перепутать и опознавательные знаки правильно нарисовать на машинах. Полосы там какие-нибудь или круги.… Не любили нас сведущие люди. И условно свои и условно не свои. Потому что гадили, бывало, мы и тем и другим. РЭП он ведь всегда жизнь усложняет. Но не любить нас можно было только издалека. Близко-то мы к себе и не подпускали, да и не лез никто особо, если честно. А потом народ в то время, да, наверное, и сейчас, весьма безалаберный был. Ну, стоят себе связисты и стоят. Причем свои связисты. Т. е. условно свои, т. е. не условно противник. А то, что часовые не подпускают, значит, узел связи этот вышестоящего штаба или посредников. Зря мы, что ли на антенны своих УАЗиков флажки белые цепляли. Руководство учений, значит. Ну как минимум посредники. Вот и не приставал никто. Хотя стоило.

Выезды такого рода случались довольно нечасто. Но если уж случались, то попасть в опергруппу стремились все. Причина была весьма простой.

Самым желанным поощрением для воина был краткосрочный отпуск. Планово, в отпуск, можно было поехать только при соблюдении некоторых условий.

Первое. Надо было попасть в квоту. В батальоне было человек триста. Т. е. каждый призыв составлял от семидесяти до ста человек. Реально отпуска объявлялись по результатам периода. Шансы были только у тех, кто отслужил три периода и переходил в четвёртый. Ибо после отпуска солдат, как правило, интерес к службе утрачивал. Потому как он потолка достиг, и рассчитывать на какие-то дополнительные витамины было нечего. Увольнение, в то время, проходило планово, отправляли группами по местам призыва и можно было совершенному раздолбаю уехать в первых рядах, а отличнику и очкогрёбу, стёршему язык о командирские… самым последним. Поэтому отцы-командиры и отпускали счастливчиков только в течение первой половины четвёртого периода. И квота составляла максимум десять процентов. Т. е. от семи до десяти человек.

Второе. Обязательным условием было получение второго класса уже на третий период, а в начале четвёртого боец должен был сдать нормативы на первый. Присваивали первый класс крайне редко. Потому как за классность, за единичку, мы срочники получали ежемесячно дополнительно сто крон на месте и десять рублей в Союзе. Поэтому единичка появлялась на груди только перед дембелем. Вот поэтому и на второй класс было сложно сдать, ибо за второй платили соответственно пятьдесят и пять.

Третье. Для того чтобы отпуск был объявлен, боец не должен был иметь никаких дисциплинарных взысканий, что было…, сами понимаете. Но, даже имея "в кармане" уже объявленный отпуск можно было и пролететь. Примеры я уже приводил.

А в составе опергруппы можно было получить отпуск из рук командования Группы. Потому как батальон у нас был Группового подчинения и, если опергруппа, отрабатывала на отлично, то хоть один отпуск, но объявлялся.

Ну и конечно уехать из батальона на неделю, или даже на десять дней было мечтой каждого. До полигонов, где проводили учения такого рода, было далеко, надо было проехать через пол страны. Шли маленькой колонной, и можно было договориться со старшим, и остановиться где-нибудь в городке для того, чтобы прикупить что-то на дембель. А также попытаться толкнуть чехам часы или приёмничек, привезенный кем-нибудь из командиров или земляков из отпуска. Т. е. подкопить крон для приобретения дембельских товаров. Какое никакое, а разнообразие.

Что мы на этих учениях делали? Да пакости разнообразные. Прослушивали частоты, на которых шёл войсковой радиообмен. Записывали переговоры, а потом при разборе НШ Группы раздавал "подарки" командирам, нарушившим правила радиообмена и радиодисциплину. Помехи ставили в этих радиосетях. Приучали, в общем, чтобы как в бою.

Был случай такой, показательный. С помощью алюминиевой расчёски и УКВ радиостанции завели мы колонну танкового батальона прямиком на недостроенную дорогу, которая шла через болото. И т. о. вывели его, батальон, из строя.

Получив такую команду от НШ, мы вышли на связную частоту батальона. И изменили, от имени командира полка, маршрут движения. Т. к. наша станция была гораздо мощнее, чем те, которые были в полку и в батальоне, комбат нас услышал хорошо, а передачу полковой станции мы забили. Потом расчёской по гарнитуре, включенной на передачу… в эфире треск и только иногда наши команды типа "ускорить движение". Ну, рванул батальон в другую сторону.

Дело вот в чём. Во-первых, комбат должен был запросить пароль при получении по радио такого рода указания. Во-вторых, если вдруг произошло нарушение связи, то должен был осуществиться переход на запасную частоту, а на запасной, по условиям игры мы уже не имели права вмешиваться. А тот в ответ только проорал что-то типа "Есть, тащ, первый!!!" и погнал. Дорога эта шла между двух болот и была недостроена. Вот, когда танки упёрлись в тупик, мы, услышав вопль комбата о том, что он "приехал", перестали вмешиваться и только слушали и записывали.

На разборе НШ Группы назвал нас "истребителями танков" и… Леньке отпуск, как начальнику станции, а нам ценные подарки. Где-то книжка на полке стоит… про танкистов почему-то. Вот такие ценные подарки мы получали тогда.