ШЕСТЬ ПЕРВЫХ МЕСЯЦЕВ СЛУЖБЫ!!!

Что такое карантин? Это когда, например, кого-то берегут от чего-то. Или всех остальных от этого кого-то, чего-то.

В армейском же понимании — ещё надо беречь это что-то от конкретного стриженного и тощего кого-то. Ибо необученный и неприученный, но вооружённый человек на самом деле представляет собой неслабую опасность для самого себя и окружающих.

Поэтому основной задачей армейского карантина является превратить призванное на службу Родине неорганизованное стадо в то, что потом вольётся в подразделения в общем смысле, а проще говоря, станет солдатами. Именно станет. Потому что "выпускник карантина" лишь основа, сырьё, так сказать, для дальнейшей обработки и выделки полноценного защитника Родины.

Какими способами это достигается? Правильно, повседневным планомерным и тщательным обучением призванного в армию молодого человека. В результате вот этого планомерного призывник к моменту присяги уже начинает понимать, что такое дисциплина, уже умеет подчиняться и даже делать элементарные, для солдата, вещи.

Это по научному.

А по простому… Вот тут мы и подошли к описанию самого интересного.

В общепринятом армейском лексиконе есть одно, но очень ёмкое слово. Тут его не приведёшь. Поэтому постараюсь объяснить смысл этого слова, но… Это временами индивидуальный, а временами групповой, извращённый и не очень, но почти всегда сексуальный процесс, практически нескончаемая, частенько круглосуточная оргия, длящаяся, как правило, 1–2 месяца. Это — КАРАНТИН. И объектом этих самых сексуальных домогательств и притязаний являются эти молодые люди, призванные на службу в ряды доблестной Красной Армии.

Грубо и просто говоря процесс этот представляет собой обычную тривиальную… даже сказать неудобно, что… но! с благородной целью добиться вышеуказанного результата. А т. к. цель, в данном случае, оправдывает средства, то…

Я не буду описывать процедуру тотального ммм… осмотра наших мешков на плацу. Нас просто вывернули, что называется, мехом вовнутрь. Из нас вытрясли легко и просто все запрещённые предметы. В большую кучу внутри каре, в которое легко сформировали нашу колонну, летело всё то, что, по мнению наших командиров, могло помешать успешной службе. Чего там только не было???!!! Это были разнокалиберные бутылки, фляги, грелки и прочие ёмкости, наполненные отнюдь не молоком и лимонадом. Туда же отправились ёмкости с различными компотами и т. п. жидкостями. Колоды карт, порножурналы (да-да, нашлись и такие), и прочие подобные картинки. Ножи с лезвием длиннее пяти сантиметров. И… сигареты, спички и пр. табачные изделия и приспособления для их употребления. Вот это было непонятно. Сержанты, проводящие этот, как было сказано, осмотр, на все вопросы отвечали кратко, хотя и дружелюбно, что мол, всё поймете, ребята, а пока… потерпите.

И вообще первые дни, примерно неделю, сержанты относились к нам очень по-доброму и без грубых излишеств. Как родные, практически, папы и мамы. И это было правильно. Нас надо было поделить на отделения и взводы, разделить сложившиеся в процессе сборов и перемещений к месту службы банды-команды. Надо было понять, что от кого ждать и разрушить возникшие за время дороги связи. Т. е. проще говоря, сделать из нас управляемых и, если хотите, безопасных заготовок для будущих солдат.

Ибо как же иначе? Как без этого?

Мы хоть и стали называться курсантами, но от людей, пришедших в армию добровольно, отличались тем, что служить, по правде говоря, не то чтобы очень и хотели, а скорее не спешили начинать. А в армии как? Не можешь — научим, не хочешь — заставим.

Проще было бы расстрелять перед строем пару самых весёлых, но на дворе был 76-й, и приходилось нашим командирам немного поработать.

Потом нас, изрядно пощипанных и поскучневших, завели в спортзал. Там стояло много кроватей, и лежали поверх них голые матрасы.

В углу высилась гора матов и вдоль стен лежали пирамиды подушек и стопки одеял. Была отдана команда устраиваться на ночлег. Какой ночлег? На дворе было уже утро. Но мы, порядком измотанные, и многие ещё не совсем пришедшие в себя после дорожных и последующих возлияний не спорили.

Нас не трогали сутки. Никуда не выпускали, не кормили, но еды-то у всех было в достатке, правда, 3–4 раза притаскивали бачки с горячим чаем. Всё бы было ничего, но зверски хотелось курить.

И тут появились среди нас военнослужащие уже лица, т. е. разными путями в зале стали появляться старослужащие солдаты. В общем это была публика уже увольняемая в запас. Помимо учебки в этом гарнизоне ещё стоял автобат, какой-то полк и было что-то ещё. Я не помню уже. Началась меновая и обычная торговля. За пачку сигарет выменивались б.м. приличные предметы гардероба. Нам объясняли — вам всё равно это не пригодится, потому что в учебке не будет ни самоходов, ни носочки не оденешь, ни джемперочек под гимнастёрку… и т. д. Кстати, ребята совсем не соврали.

Были попытки и экспроприаций. Но нас было больше и кому-то из дедов и по уху досталось, чтобы не борзели. Мол, добровольно давай меняться, а так… Очень смешно было узнавать свои же сигареты, за которые теперь приходилось отдавать свои же шмотки.

К вечеру мы представляли собой очень живописную общность народа. Ведь, если кто-то снимал с себя штаны, ему дополнительно выдавались обычные кальсоны. Помните "Бег" Булгакова? По Парижу в кальсонах… Вот типа того. В казенном белье оказалось примерно треть народа, а в спортзале повисло плотное облако табачного дыма. Жизнь налаживалась…

А вечером, перед отбоем прошёл слух, что нас завтра переоденут и отправят… Вот тут сведения разнились. Кто-то говорил — за границу, причем места назывались, помимо традиционных, разные — вплоть до Кубы, Чили и т. д. Кто-то утверждал, что подслушал разговор офицеров за окном. Типа, мол, на Новой Земле они узнают, что такое служба…

Ночь прошла тревожно.

Наконец произошло то, что и должно было произойти. Нас повели в баню и решили заодно переодеть.

Вообще-то это была картина маслом по… горячей сковородке. Помните, наверное, фильмы о начале войны? Колонна военнопленных, показанная любым режиссером — это НИЧТО, по сравнению с нашим видом, в котором мы перемещались в эту самую баню.

Благодаря усилиям дедов из гарнизона и отсутствию курева у нас, половина ребят шла в нижнем солдатском белье, а некоторые так ещё и в тапочках. У кого-то на плечах были накинуты одеяла — ноябрь всё-таки. Одним словом смешение стилей. И пленные немцы зимой и советские в июне. Встречные просто ложились в кюветы и больше не вставали. То ли веселились, то ли от ужаса.

Но до бани мы не дошли. Попали по дороге в учебный корпус. Рассадили нас по классам. Сначала попели. Первые пять букв из морзянки. Ну, для тех, кто не знает, прием знаков азбуки Морзе происходит по напевам. Никто же не считает точки тире, а улавливают мелодию звучания буквы. Причем кое-что поётся очень специфически, типа, простите, "*бу-б-у-у-т солдата".

Короткие звуки дают точки, протяжные — тире. Дали бумагу и карандаши, одели наушники и написали мы свой первый текст. Потом пошёл английский "микрофон". Я очень старательно начал записывать слова, но капитан, который с нами сначала беседовал — типа кто, откуда и где учился, стал меня лупить по руке с карандашом перчатками и моя карьера "микрофонщика" сорвалась не начавшись. Был это капитан Ткаченко, мой будущий командир взвода.