Когда началось действо, первые 5 минут народ внимал искусству, потом немного похихикал над двумя 50-летними и весьма упитанными тётками в роли юных разведчиц красных партизан, которые вывели по сцене корову, состоящую из двух покрытых шкурой актёров или актрис, не знаю. Но спор это вызвало. Спор шёл, конечно, с применением ненормативной лексики. Дети испуганно жались по углам, а сопровождающий нас политрабочий всё шептал "дикари… дикари…".

Больше всего веселились поначалу, по ходу дела, сами актёры. Но они рано радовались. В зале темно, тепло, спокойно. Сами понимаете, что через уже 10–15 минут, три четверти личного состава сладко хрюкали. Некоторые даже похрапывали, а находились и вовсе такие, кто просто храпел. Кто-то даже и в антракте не проснулся.

Обратно, практически бежали, на обед опаздывали. Тоже, знаете, удовольствие.

Вот так мы сходили в театр.

Вспомнилось. В раннем детстве жили мы в Замоскворечье, на территории штаба ПВО Московского округа. Дом там был, что в доме не помню, а в полуподвале жили офицеры штаба с семьями. Как у Владимира Семёныча — "на тридцать восемь комнат…". Много там было всякого разного.

Но главное детское воспоминание — это солдатская столовая. Для нас, детворы, накрывался один стол. Мы стояли стайкой на улице и ждали, пока нас позовут. Собиралась, конечно, малышня, которая лет до 5–7.

Нас сажали за стол, и ставили на него большой бачок с компотом (обычный армейский для первого — но нам он казался просто огромным). Но! Компота там, как такового, не было. Практически одни сухофрукты. И вот мы эти сухофрукты… с белым хлебом… уй ты!!! Какое там тутти-фрутти, сникерсы-квакерсы! Это ж было!!! Ну ни с чем ни сравнить. В настоящей солдатской столовой, из настоящих солдатских мисок, с настоящим солдатским хлебом. Я вкуснее и слаще ничего в жизни не едал.

Однажды зашел в столовую командующий округом. Постоял, посмотрел на нас. После этого в дни, когда на обед был кисель — нам все равно варили этот компот, и на столе стала появляться кастрюлька с рисом. Типа фруктовый суп получался.

И что интересно… Солдаты, помню, нас всегда чем-то угощали. Сахарку подкидывали или карамельки какие-нибудь немудрящие, летом яблоки помню. Недозрелые, правда.

Вот другие совсем ощущения были от солдатской столовой, когда…

Но тут надо, т. е. придется разделить рассказ на несколько частей. И помещу я этот рассказ здесь, чтобы потом не возвращаться уже, хотя и забегу вперёд, конечно.

Представьте себе 6 колонн, которые выстраиваются на площадке перед столовой. В каждой колонне по 30 человек. Это рота. Таких рот 6. Но говорим, так сказать, только в масштабе одного взвода.

Команда:

— Головные уборы снять! А-а-атставить!..

И так раза 3–4. Наконец шапки сдернуты с 30-ти голов одновременно и зажаты в правой руке.

— Справа по одному! В столовую! Бегом!..

Руки сгибаются в локтях, прижимаются к корпусу. Сам корпус чуть наклоняется вперед.

— Марш!!!

Побежали. Вбегаешь в столовую, шапку тут же в зубы, потому что надо окунуть обе руки одновременно в лохань с хлоркой и бежать дальше к столу. Подбежали.

Стол на 10 человек. Выстраиваемся по 5 человек с каждой стороны стола.

Сервировка интересует? Пожалуйста. Допустим обед. На краю стола, это который к проходу, стоят 2 бачка и поднос с кружками. Алюминиевый бачок побольше — первое, поменьше — второе. В кружках компот или кисель. Может присутствовать тарелка с закуской. На этой тарелке может лежать капуста или солёные огурцы-помидоры, что там в меню, то и лежит. Может присутствовать тарелка с порционным "мясом" или рыбой. В стопку сложены 10 мисок и выложены в ряд 10 ложек. Тарелка с хлебом, алюминиевая солонка, вернее 3-секционное корытце в котором насыпана соль, перец всегда красный, армия-то не чёрная, поди. Горчица. Т. е. горчичный порошок разведённый водой. Без дополнений. Вроде всё.

Неторопливо подходит к столу сержант. Оглядывает нас, застывших и ожидающих.

— Садись!

Мы плюхаемся. Если сержанту понравилось как мы сели, то больше нас туда-сюда не подпрыгивают. А нет, так может повториться разов до 7-10.

— К раздаче пищи…

Сидящий с краю напротив сержанта вскакивает, при этом зажимая шапку между ног и хватает в руку черпак.

— Приступить!

Первая миска наливается сержанту. Разводящий (тот, кто раздаёт еду) совершает разводящим (половник такой) несколько кругов в бачке и в миску сержанта наливается со дна и погуще. Затем всем остальным.

Когда наступала очередь, так называемого порционного блюда, то после сержанта, который, покопавшись в миске с небритыми щетинистыми кусками варёной свиной шкуры со слоем сала, выбирал себе что-то с прожилками мяса, она шла по кругу. Копаться в миске считалось дурным тоном, поэтому каждый брал себе то, что попалось, хотя конечно выбирать старались, но не явно.

И вот что хочу заметить. За всю свою службу я ни разу не встречал мусульманина, например, который отказался бы от этой свинины. Все трескали это сало за милую душу. А иначе — где взять белок?

Пока шла раздача первого, делился хлеб. По 2-а куска чёрного и по куску белого.

После первого, таким же образом раздавалось второе и салат.

Исключением тут были трое за столом. Это уже упомянутые "батькины сыновья", да примкнувший к ним ещё один. Им разрешалось добавлять черпак второго прямо в первое. И по мере освобождения миски, прямо туда крошился хлеб. И, что интересно, поедалось это с громким чавканьем и похрюкиванием. Чем это объяснить — не знаю. По-моему просто патологической жадностью указанных товарищей, но зрелище было не для слабонервных.

Мы, учебка, питались в последнюю очередь. В 3-ю смену, после всех частей. Что было в бачках — понятно. Особенно, когда на второе было "картофельное пюре". Жижа с комбижиром подкрашенная собственно картошкой. НО! Когда в наряд заступали мы, учебка — почему-то хватало всем, даже картофельного пюре. Потому что чистить ее нас заставляли по-людски. Прапорщик Скорочкин — старшина нашей 1-й роты, а он заступал дежурным по столовой с нами, заставил нас в первый раз перечистить очистки. Фа то, что есть-то, будете, гвардейцы?! И мы со стонами и скрипом, понося его разными распоследними словами, картошку перечистили. И стало, что есть тогда всем — и нам и остальным. Это я к тому, что иногда отношение к нам солдатам со стороны офицеров и прапорщиков казавшееся свинским и нечеловеческим было АБСОЛЮТНО справедливым. Нас просто учили быть людьми, и относится друг к другу по-человечески. Хотя нам не всегда это нравилось. Видимо причина простая. Практически всегда никому не нравится, когда ему указывают, если справедливо, на то, что он поступает по-свински.

И в последующем — каша ли с червями, картошка ли гнилая в суп пошла, маслобой шайбу в форму подложил, чтобы лишние пайки сотворить, или там ещё что. Исполняли все эти безобразия мы — солдаты. И страдали в первую очередь мы — солдаты. Очень легко обвинять начальника столовой, зампотыла и т. п. и т. д. Но в основе стояли такие же, как мы солдаты. Держались ребята за свои хлебные и тёплые места, поэтому не возражали этим начальникам, поэтому старались урвать и своё, после ли них (начальников), вместо ли них. Какая в принципе разница. Страдали-то наши желудки.