Потом викторина, или как хотите — назовите, по уставам Вооружённых Сил и политической подготовке. За час до ужина … подготовка к построению для подведения итогов.

Подвели, объявили победителя. Чаще всего победившему подразделению вручали диплом, реже торт или пирог.

Опять торжественный марш и с плаца на ужин. После ужина кино.

Дальше отбой.

Т.е. весь день на ногах, весь день, как белка в колесе. Плюс раздражённый командный состав. У них ведь тоже выходной пропал. А если учесть, что выходной этот был, чисто календарно, один, то и настроение у наших командиров было тоже "праздничное", что сказывалось на нас очень даже заметно и в полной мере.

Таких "выходных" и врагу не пожелаешь. Но были они регулярно. С разными вариациями, но неуклонно и постоянно повторяющиеся.

Это значит, суббота. Если по-другому. Утро начиналось с вытряхивания постелей. Как говорил наш старшина, "трусить кровати". Это вместо физзарядки. Постель скатывалась в рулон. Вся. Матрас и прочее. Так как суббота — банный день, то менялось бельё. Постельное. Оно собиралось и уносилось на замену. Пока часть из нас вытряхивала матрасы, одеяла и подушки, вторая часть перетягивала сетки коек, подматрасники и подтягивала вещмешки. Кровати имели уже приличный стаж службы и сетки здорово провисали. Вот мы и подгибали крючки и подтягивали ослабшие пружины. Это помогало. Сетки провисали не так сильно.

Вещмешки висели на лямках под кроватями, тоже на таких, специально изготовленных, крючках, которые тоже надо было подтягивать, чтобы мешки не лежали на полу.

Поэтом тем, кто вытряхивал кровати, надо было выколотить по два комплекта, как и тем, кто тянул — перетягивал, тоже надо было выполнить двойную норму. Сами понимаете, что старослужащие только обозначают озабоченность в эти часы, и молодым приходится делать не вдвое, а вчетверо.

Матрацы выбивались палками. На спортгородке обычно. Развешивали их на перекладинах и брусьях и выколачивали.

Одеяла иногда рвались. Их вытряхивали попарно. Брали каждый со своей стороны и трясли. Ну вот, одеяла были уже не новые и иногда от излишнего усердия, проявленного при действии, они рвались поперёк. Штопать приходилось.

И что интересно — чистота и порядок в казарме поддерживалась идеальная. Ежедневная влажная уборка, и не по разу в день проводилась неукоснительно, но пыли почему-то за неделю всё равно накапливалось немало.

Потом мы заправляли кровати свежим и чистым, принесенным каптёром с помощниками бельём.

Примерно раз в месяц-полтора, проводилась процедура уже описанная. Чистка, мойка и натирка свежей мастикой деревянных полов. Конечно, тут было легче, чем в учебке. Потому что полов было всё-таки меньше, хотя и нас тоже было не так много. Поэтому всё-таки развлечение это было того же плана.

После завтрака ПХД перемещался в парк и на территорию. Кто-то шел обслуживать технику, а кто-то выполнять хозяйственные работы. Хватало всем.

После обеда была баня. Это было здорово. Очень приятно раз в неделю помыться горячей водой и переодеться в чистое бельё …

Когда в батальоне открыли свою баню, то и попариться удавалось. Вообще говоря, баня была, как мы говорили, практически "цивильная", что являлось высшей оценкой того или иного явления. Сигаретка там "цивильная" или "цивильно" покушали… и становилось понятно, круче, говоря современным языком, быть не может.

А после ужина кино … и в воскресенье подъём на час позже.

Строго говоря, батальон ни разу, ни на какие учения в общепринятом смысле этого слова, не выезжал. Видимо играла роль специфика части. Т. е. выезды были, но называлось это тактико-специальное занятие в составе батальона. Для простоты и в силу принятой терминологии будем называть такие выезды — учения.

Выезд на любые учения в составе батальона или роты сопровождался некоторыми мероприятиями общего характера.

Мероприятия эти уже описывались. Подъём по тревоге, погрузка, построение колонн, выезд в запасной район. Там развёртывали станции, работали сутки, максимум двое, сворачивались и возвращались в гарнизон.

У меня от всех подготовительных действий осталась только память от жуткой беготни и боль в вывернутых суставах пальцев от ящиков с боеприпасами. И что интересно, на наши предложения, сделать какие-то колёсики, или хотя бы что-то типа носилок, на худой конец приварить к этому сундуку ещё две ручки и тащить его вчетвером, следовал ответ старшины "не положено". Вообщем из серии: "Солдат должен стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения…"

Вот ведь парадокс или вернее подтверждение обычному принципу и закону, если хотите, армейской жизни. "Солдат должен стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения воинской службы". А три четверти этих тягот создавалось искусственно. И не важно, для кого, в данном случае. Потому что все, абсолютно все категории военнослужащих проходили через казарму. Казарма, в данном случае, не является понятием некоего жилого помещения. Это более широкое понятие. Т. е. некий период службы, когда военный находится внизу иерархической военной лестницы. И имя ему — солдат, курсант или как-то ещё. Но состояние именно солдатское, в абсолютном смысле этого слова.

И даже офицеры возвращаются, время от времени в это состояние.

Это бывает, например, когда часть выезжает на учения. Там офицер живёт рядом со своими солдатами. И пусть присутствуют некоторые привилегии в виде отдельной палатки или командирского ПХД …, но в общем смысле взводный, например, перемещается в состояние очень близкое к солдатскому, а командиры степеней выше, всё равно теряют своё привилегированное, по отношению, к личному составу состояние. Т. е. все встают на одну землю и… служат, так сказать, уже действительно вместе.

Другого плана событие происходит, когда офицер поступает учиться. Не важно, на курсы ли высшие или тем более в академию. Там, пусть даже это уже старший офицер и с должности приехал немаленькой, происходит метаморфоза более суровая. Там офицер снова превращался в курсанта. И если за воротами академии, на улице, он всё же был старшим офицером, то тем веселее было внутри академии снова становиться в положение курсанта. Ибо все хозяйственные и прочие работы выполняются силами слушателей. И нет в академии военнослужащих более бесправных и тихих, чем слушатели.

Попробуй, возмутись. Окажешься в войсках мигом. И хорошо, если ещё на прежней должности. Но запись в личном деле … типа "… отчислен по причине личной недисциплинированности …" поставит крест на дальнейшей карьере, или, как минимум, сильно усложнит её развитие. Поэтому любой военнослужащий, исключая разве солдат срочной службы, постоянного состава академии стоял на ступень выше офицера-слушателя.

О дедовщине в среде срочнослужащих я уже говорил, хотя и пережить то мне особо ничего такого и не пришлось, слава Богу. Сначала учебка, потом вполне благополучная часть. Так были мелочи, по сравнению с пехотой, например. Видимо всё-таки контингент был … покультурней, что ли, хотя встречались индивидуумы, но об этом уже было. Хотя, с другой стороны, что называть "дедовщиной?" А потом понятия "дедовщина" и "неуставные взаимоотношения" всё-таки следует разделять.

Вот, скажем, были две такие "игры".

"ДЕМБЕЛЬ В ОПАСНОСТИ" … все молодые, услышав этот крик-призыв, кидались к стенам и изображали подпорки, чтобы стены, значит, не упали.