— Товарищ, майор, сержант….. прибыл, по вашему….

— Документы!

Ставлю чемодан, лезу в карман, протягиваю майору военный билет, предписание.

Изучает. Закрывает. Внимательно на меня смотрит.

— Пил?

— Никак нет!

Принюхивается. Дыхнуть не просит. Я и так от волнения дышу часто. Народ в автобус уже загрузился. Он вот-вот тронется, а когда будет следующий… и понадобится ли мне вообще автобус?

— Видок у тебя, сержант, — майор задумчиво и изучающе оглядывает меня.

— Двое суток в дороге, товарищ майор. На перекладных. Бегом. От борта к борту. Да ещё…. начинаю рассказывать свою эпопею.

— Билет!

Протягиваю.

Смотрит, практически изучает. А там … Ужгород — Киев (Жуляны) — Москва (Быково). Потом дописано: Киев (Борисполь) — Москва (Внуково). Вскидывает на меня глаза. Я начинаю объяснять, не дожидаясь вопроса, но он меня прерывает.

— Ладно, вижу. Не буду портить праздника возвращения. Сколько дома не был?

— Двадцать один месяц десять дней… одиннадцатый пошёл!

— Иди, ждет тебя автобус, — возвращает документы.

— Спасибо, товарищ майор, — прикладываю руку, хватаю чемодан и влетаю в автобус. Сдавленно водиле, — Спасибо, отец, закрывай быстрее, пока он не передумал.

Шипит пневматика дверей, и автобус трогается.

— Батя, у Университета высадишь? Там до дома всего ничего, а то от аэровокзала денег на такси не хватит.

— Так метро скоро, — … но, посмотрев на меня, и поняв по моему лицу "какое метро, отец!!!", кивает головой, — конечно.

Кстати девушка, видимо почувствовав свою вину за то, что я чуть не попал в руки патруля, денег с меня за проезд не взяла.

Киевское шоссе свободно и автобус мчит с ветерком. Двадцать минут… и вот он Университет. Уже рассветает. Родные места, родные улицы, каждый дом знаком до боли. Автобус встаёт, двери распахиваются.

— Спасибо отец!

— Счастливо, сынок!

Мама дорогая. Пустая улица, Запах, нет…, не запах. Аромат рассветной летней Москвы. Голова кружится, ноги заплетаются. Перехожу Универстетский по диагонали.

Останавливаюсь за светофором. Машин… ни одной. Это сейчас круглые сутки движение, а тогда.… Закуриваю и стою.… Чувствую сейчас зареву. Пешком-то мне до Кунцева идти всё-таки прилично. Дом то рядом, а… состояние конечно было.…

Со стороны Ленинского едет патрульный "Жигулёнок". Тормозит.

— Тебе куда, служивый? За рулём капитан. ГАИ.

— В Давыдково.

— Грузись, только на Минке высажу. Мне дальше прямо.

— Спасибо, тогда у "Минска".

— Добро.

Залезаю в машину. Помчались.

— В отпуск?

— Да вроде того. Перед учёбой есть пяток дней.

— Тоже хорошо.

Очень я был благодарен капитану, что не донимал он меня никакими больше расспросами и вопросами. Я буквально… ну очень я соскучился по Москве. Глаз было невозможно оторвать от знакомых с детства пейзажей. Ближе к Поклонной горе каждое дерево было знакомо. Сколько там было исхожено и не было ни одной тропинки в парке Победы, где бы мы не прошли или не проехали на велосипедах. Это сейчас там музейный комплекс. А раньше был лес. Просто лес.

Приехали.

— Спасибо. Я, было, полез за деньгами.

— Брось, сержант, матери с отцом поклон передай.

— Спасибо!

— Будь.

Жигулёнок умчался. А я, подхватив чемодан, пошёл домой. От остановки, где меня высадил капитан идти до дома, было, минут семь, десять от силы. Я шёл верных полчаса. Останавливался, раз пять, перекурить. Я обнимал, чуть ли не каждый тополь, росший вдоль улицы. Ведь вот тут…, а вот тут…, а вот киоск "Мороженое", как мы тут.… Понимаете, там каждый шаг… мне же снилась эта дорога… к дому.

Прошёл здание штаба ГО, свернул. И… вот он мой дом. Последние двести метров. Их я пролетел.

Но около дома ноги сами… свернули к "нашей" скамейке.

Сел. Закурил. Сижу. Ноги ватные, сил встать, просто нет. Смотрю на родной подъезд, на окна квартиры. Курю. А из глаз льются слёзы. Состояние такое, что впору заорать на весь двор:

— Вот он Я!!! Я приехал!!! Но горло сжимается. Мне трудно сейчас передать своё состояние в этот момент. Голова гудела, как колокол. ДОМА!!! ДОМА!!! ДОМА!!! Дыхание перехватило и опять предательские слёзы. Я только в этот момент понял, как мне дорог этот дом, родной подъезд, изученный до последнего камушка и кустика двор … "песочница новая" поплыло в голове, как бегущая строка, "наша лучше была" … "а клёны подросли…".

— Ну, всё. Пора, — Я достал из кармана записную книжку и надорвал внутреннюю сторону обложки. Зачем? Да там у меня ключ от дома был вложен. Ещё с учебки. Я, когда из дома уходил ключ взял с собой, он конечно на брелке был, но за брелки в учебке, не приветствовались брелки в кармане у курсантов учебной части. На него, на брелок на одном из первых утренних осмотров покушался мой командир отделения. Я рассказывал про него. Турок, который, Айдаров. Ну, я тогда ключ отцепил, а брелок на его глазах в очко выбросил, в туалете. А ключ заклеил в записную книжку.

Шёл к подъезду и… спотыкался. У подъезда снова понадобился допинг. Задымил. Стоял перед дверью дома и курил. Ну, хоть бы кто-нибудь? Кто-нибудь хотя бы…. Неужто вот так незамеченным и…. Знаете, было даже немного обидно.

Докурил. Набрал воздуха и открыл дверь.

Вошёл.

А с другой стороны всё-таки, наверное, здорово, что было ранее утро, и никто не мешал. Ведь это был сон. Сон наяву.

Я наступал на ступеньки очень аккуратно и нежно. Ведь это были родные, с детства знакомые ступеньки. Да и слабость была в ногах, дрожали ноги.

Тихо-тихо я вставил ключ в замок, повернул. Замок щёлкнул. Вошёл, поставил чемодан и, оттянув собачку, очень тихо закрыл дверь. Дома никого не должно было никого быть. Родители и собака на даче, брат к жене уже тогда переехал. Но!

— Сынок!!! — В дверях комнаты стоял папа.

— Сынок!!! — Мама …

— Как чувствовали…, сынок… — слёзы, объятия.

— Господи, я дома … Я, НАКОНЕЦ, ДОМА!!! …………..

Времени было, где-то около пяти утра.

Дома оказался и брат и его жена, с которой мы были незнакомы. Я пока служил, Серёга женился. Оказывается, родные взяли на вооружение мой намёк из последнего письма. Что между двадцатым августа и первым сентября могу нагрянуть, вот и собрались на всякий случай.

Был быстро накрыт стол и извлечена заветная бутылка "Экстры", с жирной надписью на этикетке, сделанной красным стеклографом в день проводов, ДМБ-78, было начертано поверх стандартного изображения. Брат достал тубус с листами ватмана, которые на проводах были прикреплены к стенам, и где все желающие писали пожелания, и прочие наставления будущему солдату, т. е. мне.

Первый тост…, конечно, сами понимаете. Мы читали пожелания с листов и смеялись. Как мы смеялись. Я искренне жалею, что эти листы не сохранились. Сейчас уже не вспомню, что там было написано, но было очень смешно. Очень. А может, просто настроение было такое.

В один прекрасный момент мне захотелось переодеться. И вот тут началось. Рубашка, которую я купил себе в Чехии, оказалась женской и была подарена жене брата, а я…, я оказался я в доармейском костюме, в который и влез то только потому, что, в общем, влез я в свой тёмно синий, с накладными карманами, жутко, по меркам семьдесят шестого года, модный костюм…, а в семьдесят восьмом подобные костюмы носили все школьники старших классов. Новую форму ввели, так сказать.