— Как кто? — не понял гриффиндорец, кивнув севшим за соседний столик Сюзанне и Эмме.
— Гамлет, Поттер, это такой датский принц, который убил своего дядю за то, что тот убил его отца и женился на его матери, — терпеливо проговорил Малфой.
— Это ты мне рассказал историю своей семьи? — хмыкнул Джеймс, потирая шею.
— Нет, Поттер, это я тебе свой сон рассказал, — холодно парировал Малфой. — Смотри, Трелони идет… Думаю, тебе стоит пригласить ее на Рождественский бал…
При этих словах Эмма и Сюзанна обернулись и, увидев нахмурившееся лицо Джеймса, рассмеялись. Малфой уже больше рефлекторно, чем расчетливо, подмигнул им. Гриффиндорки тут же отвернулись, уши Томас стали красными.
— Здравствуйте, мои дорогие… — туманный взгляд профессора Трелони из-за стекол очков остановился на Джеймсе, который, как всегда, тут же оживился, готовый покорно принять любую судьбу. — Пришло время нам заняться звёздами, движениями планет и теми таинственными предзнаменованиями, которые они раскрывают лишь тем, кто способен уразуметь рисунок небесного танца…
— Рисунок чего? — Джеймс удивленно посмотрел на Малфоя, который пытался не сползти под стол от разрывающего его смеха.
— Небесного танца… — сдавленно прошипел Скорпиус и все-таки рассмеялся, — такое было лицо у гриффиндорца — но попытался скрыть это за кашлем. Трелони не обратила внимания на Малфоя.
— Перед вами таблицы и карты неба, мои дорогие… Сейчас вы совершите удивительное открытие: высчитайте положение планет на момент вашего рождения, и они расскажут вам о вашей судьбе…
Малфой медленно оседал, пытаясь утереть с лица слезы, а Поттер, как всегда, включился в игру: он привстал и поднял руку.
— Да, мой дорогой… — загадочно пропела профессор, привлекая внимание класса к Джеймсу.
— Профессор, а какие танцы умеет танцевать небо? — мальчик даже смог остаться серьезным, а Малфой корчился, всеми силами пытаясь сдержать хохот.
— Танцы? — не поняла Трелони, даже забыв о своем вещательном голосе.
— Ну, да, вы же сказали, что «мы должны уразуметь рисунок небесного танца»…
Скорпиус поразился, как это Поттер с первого раза подобное запомнил. Хотя, лохматый мог все, когда ему это было нужно.
— Мой мальчик, — чуть насупившись, проговорила профессор Прорицаний, — это же такое образное выражение…
— Нет, профессор, это я понял, — терпеливо ответил Джеймс, наступая под столом на ногу другу, чтобы тот перестал кашлять, — я хотел узнать, какие же танцы умеет все-таки танцевать небо? Ну, вы понимаете, в этом году у нас рождественский бал, и мне бы хотелось научиться танцевать. Может быть, изучая карты и небо, я бы смог обучиться… вальсу… степу… ну, что там еще…
Весь класс уже не сдерживал смеха, даже обычно серьезный Жорж Пуарэ держался за край стола, чтобы не оказаться там же, где и большинство сокурсников — под столом или на полу.
Трелони, кажется, растеряла все свои слова: она лишь открывала и закрывала рот, хлопая глазами.
— Мой дорогой, — профессор, наконец, собралась и вернулась к своему обычному шепоту, — я вынуждена тебя огорчить, потому что на бал тебе не суждено пойти…
— Вау! — Джеймс опять подался вперед. — Я умру?
— К сожалению, друг мой… Планеты поведали мне о многом…
— О чем?
— Я не могу вам сказать, мой мальчик, это слишком печально… — Трелони развернулась и пошла к своему столу, шурша шалями. — Но это не значит, что вы не должны заниматься, примите свою участь с покорностью… Тогда, возможно, звезды сжалятся над вами, увидев, как вы усердны…
Джеймс, как болванчик, кивал, тут же придвигая к себе карту звездного неба и перо. Скорпиус все еще с трудом чувствовал свою нижнюю челюсть, которую свело при попытках сдержать смех.
— Ну, о чем там говорят тебе звезды? — прошептал слизеринец, тоже делая какие-то глупые, никому ненужные расчеты на пергаменте.
— Что я родился при Венере, — хмыкнул Джеймс, старательно рисуя карту (у Венеры появились руки, ноги и уши), — но рядом бродил Юпитер, представляешь? — на карте появился и Юпитер — с кривыми ножками и щетиной. — Но и это не все. Недалеко был и Сатурн, так что… — мальчик пририсовал рога к Юпитеру, — трудно сказать, кто же больше повлиял на мою судьбу…
— Может, Плутон? — хмыкнул Скорпиус, дорисовывая схему друга еще одной планетой. — То-то у тебя такое идиотское чувство юмора…
— На себя посмотри, — фыркнул Джеймс, палочкой убирая Плутона со своей карты. — Тебе нравится Плутон, себе и рисуй, нечего мою судьбу тут портить… Кстати, чего это у тебя тут такое?
— Это? — Малфой указал на свою схему. — Это Марс в своем третьем доме, ждет Венеру, пока та, побывав в первом доме Юпитера, прибежит к нему. Плутон тем временем перепрыгнет к Марсу, они разопьют бутылочку Огневиски…
— Да, незавидная судьба у Венеры… — сокрушенно произнес Джеймс, поглядывая на часы.
— Ей, может, нравится…
— Ага, поэтому-то мы и должны узреть небесный танец… — фыркнул Джеймс, стараясь не обратить на себя внимания Трелони, что сейчас разговаривала о звездах с рейвенкловцами.
— Так что насчет Хогсмида?
— У меня тренировка, — без всякого сожаления ответил гриффиндорец, медленно собирая вещи. — Ты чем займешься?
— Не знаю, — пожал плечами Скорпиус. Зазвонил колокол, и студенты с удовольствием стали покидать Башню.
— Ладно, — Джеймс спрыгнул с лестницы и дождался друга. — Тогда увидимся на ужине? А то мне еще нужно переодеться…
— Ну, давай…
Поттер свернул в переход, что вел сразу же в коридоры седьмого этажа, а Малфой продолжил спускаться в подземелья.
— Эй, Скорпиус, — на втором этаже его нагнали Парма, Энжи и Лиана. — А где твоя тень?
Малфой даже огляделся:
— А что с моей тенью? — и улыбнулся девчонкам.
— Да ну тебя! — фыркнула Парма, толкая парня в плечо. — Мы о Поттере.
— А вам назначено? — поднял бровь Скорпиус, лукаво улыбаясь. — Тогда не повезло: он меня достал, я его четвертовал и закопал в огороде у Хагрида. Только это секрет…
Парма и Энжи рассмеялись, а Лиана лишь хмыкнула:
— Говорят, что мысли часто материализуются, так что, Скорпиус, будь осторожнее в своих желаниях…
— О, — Малфой даже приостановился на лестнице, и на него налетела идущая за ними Эмма Томас. Та бросила быстрый взгляд на слизеринцев и рейвенкловку, потом поспешно побежала вниз. — Ты уверена, что материализуются?
— Ну, есть много теорий, подтверждающих эту точку зрения, — пожала плечиками Лиана, прижимая к себе учебник и глядя под ноги. — И случаев, подтверждающих их, тоже немало.
— То есть если я сейчас что-то очень сильно захочу, да еще расскажу об этом вслух, это произойдет? — допытывался Малфой, пряча лукавый взгляд.
— Все зависит от степени твоего желания и тех сил, что приложишь для его исполнения, — улыбнулась Лиана. — Хотя мы все-таки говорили не о желаниях, а о словах, брошенных в шутку или случайно, которые вдруг могут стать реальностью, хотим мы этого или нет…
— То есть если Трелони уже тысячу раз пророчила Поттеру смерть, то он, в конце концов, помрет? — Малфой уже с трудом сохранял серьезность.
— Все мы, в конце концов, умрем, — хмыкнула младшая МакЛаген. — А Трелони уже, думаю, исчерпала весь лимит мыслей, которые могли бы материализоваться…
— Ой, Ли, будь другом, хватит, — попросила Парма, вставая между рейвенкловкой и Скорпиусом. — Малфой, а почему ты этим так заинтересовался?
Скорпиус попытался сдержать победную улыбку: он давно ждал подобного вопроса. Попались, дамы…
— Ну, если я вдруг скажу, что хочу с одной из вас поговорить… наедине… — при этом Скорпиус поочередно посмотрел на всех трех, — как думаете, моя мысль материализуется?
— Вряд ли, — пожала плечами Лиана, дернув уголком губ. Парма и Энжи переглянулись, но Малфой смотрел на младшую МакЛаген, чуть подняв бровь.
— Почему это?
— Потому что, к сожалению, практика показывает, что материализуются мысли очень и очень редко, — девочка откинула назад волну светлых волос, развернулась и побежала вниз по ступеням, окликнув кого-то из рейвенкловцев.
