Моя женушка так и не смогла отделаться от этого тяжелого впечатления до следующего дня.

— Эфраим, — спросила она меня в вечерних сумерках, — почему у нас нет стерео?

— Зачем, дорогая? — сразу же спросил я. — У нас есть очень хороший патефон, а большего нам совершенно не нужно в период затягивания поясов…

Звукотехник Авигдор, которого мы повстречали на следующий день в магазине, был внимателен и уравновешен. В нескольких словах он объяснил мне, что устаревшие патефоны вроде нашего в состоянии воспроизводить лишь «моно», то есть трубы и струнные слышны с одной и той же стороны; сегодня это просто смешно, и, как ему кажется, человек с моим положением в обществе просто обязан приобрести современную стереосистему. Сейчас это уже не излишество — даже радио вещает в стереорежиме…

Он сразу же представил мне сверкающий аппарат, который теперь называется уже не патефон, а Automatic single play turn table, и дал мне блестящую многоцветную брошюру с описанием этого чуда техники следующим языком: Parallel and perpendicular tonearm adjustment. Oscillator controlled photoelectric circuitry for servo system и даже digital computer by cartridge principle.

Я заметил Авигдору, что не собираюсь покупать самолет, а он заверил меня, что предлагаемый аппарат — один из самых дешевых и простых на рынке. Не буду отрицать, что все эти технические термины все же произвели на меня сильное впечатление. В особенности digital и perpendicular.

Короче, после некоторых колебаний я купил это маленькое чудо техники с рассрочкой на тридцать шесть ежемесячных платежей и поспешил с ним домой. Я взял единственную стереопластинку, обнаружившуюся у меня в ящике стола, — «Песни военного ансамбля», поставил ее на «аутоматик трентэйбл», но, кроме шипения иглы, аппарат не издал ни звука, ни пол-звука.

Не удивительно, что домочадцы отнеслись к моему приобретению с демонстративным сомнением.

— Это патефон для глухих, — объяснил мой сын Амир, обладатель волос красного цвета.

Я не теряя времени позвонил технику и прохрипел в трубку, что чудо, которое играло в магазине, как церковный колокол, у нас дома не издает ни звука.

— Чему же вы удивляетесь, господин, — как может патефон играть без усилителя и колонок?

Тут выяснилось, что стереопатефон без усилителя — это как переговоры без партнера. Я снова направился в магазин моих желаний и вернулся оттуда с прекрасным швейцарским усилителем, к которому прилагались две тяжеловесные колонки. Параметры усилителя просто сводили с ума: 18 watt per channel, причем фиолетовым цветом, дабы подчеркнуть выдающиеся характеристики аппарата, было написано: 20 to 50 000 HZ frequency response distortion и 0.03 harmonic. Последнее, судя по объяснению Авигдора, было особенно важно:

— Прибор воспроизводит широкий спектр голосов, от мощного звучания оркестра до писка летучей мыши…

Это действительно немалое достижение, особенно если учесть, что писк обыкновенной летучей мыши — звук настолько высокий, что человеческое ухо вообще не в состоянии его услышать. Сказать по правде, песни военного ансамбля тоже почти не были слышны в квартире. Через швейцарский усилитель действительно доносился какой-то писк, более того, дети совершенно явственно распознали песню «Ю-ю гам», но это значительно уступало мощным звукам, что раздавались из колонок в магазине Авигдора.

Я позвонил придворному технику:

— Ну, понятно, вам нужен pre-amplifier.

— Так почему же вы не сказали об этом раньше?

— Вы не спрашивали.

Симпатичный пре-амплифайер несколько облегчил распознавание голосов, но значительно отяготил семейный бюджет, не привязанный к курсу прогресса стереотехники наших дней. Я уже не говорю о двух вспомогательных приборах по имени timer и detector, которые я приобрел у Авигдора, руководствуясь непреодолимым внутренним импульсом.

Качество голосов улучшилось, но все же ему было еще далеко до нашего старого патефона, который мы выбросили с прорывом в наш дом современной техники. Авигдор лично посетил нас как-то раз, чтобы держать руку на пульсе. В результате я получил профессиональное заключение о том, что «Ю-ю гам» не звучит во всей своей опьяняющей красоте, ибо наша дорогая швейцарская стереосистема в нынешнем виде недостаточно чувствительна, несмотря на куцый monitor, инстинктивно приобретенный мною.

Для спасения положения Авигдор достал нам через несколько дней замечательный demodulator, расширяющий полосу чувствительности с 3 до 180 000 HZ — это просто потрясающие характеристики, от которых взрослая летучая мышь запросто теряет сознание.

— Господин, — сказал мне Авигдор, — вы приближаетесь к полноценной аудиофонии в домашних условиях.

Возможно, он имел в виду солидный аппарат по имени equalizer, который был присоединен через несколько часов к небольшой куче сверкающих аппаратов, сложенных один на другой в углу нашей гостиной, — аппаратов, символизирующих непрерывную поступь технического прогресса. Единственное, что мешало нам, — это довольно-таки жалкое звучание всей этой горы совершенной техники; нас нимало не утешало даже то, что «Ю-ю» раздается слева, а «гам» — справа. Особенно раздражало нас то, что мы не могли продемонстрировать дорогую систему гостям, ибо с течением дней выяснилось, что существует лишь одна пластинка совершенного стерео…

Поворот случился в тот знойный день, когда Авигдор сумел убедить нас, что вся проблема — в акустике, и заменил наше стерео системой quadraphonic (семьдесят два ежемесячных платежа), которой нужны не какие-то жалкие две колонки, а целых четыре мощных вещателя (один из них был установлен на буфете, два запиханы под стол, а еще один заперт в одежном шкафу). Песни военного ансамбля стали более визгливыми для невооруженного уха.

— Чего же ты хочешь, папа, — спросил меня средний сын в один из вечеров, уснащенных кнопками, кабелями и мигающими лампочками, — ведь звук с пластинки проходит через такое количество усовершенствованных аппаратов, что от него просто ничего не остается…

Я тоже погрузился в подобные размышления. В ту среду я, одержимый временным помешательством, присоединил миксер к пре-демодулятору, но, к моему сожалению, и этот дополнительный агрегат нисколько не улучшил качества щебетания.

Мне стало совершенно ясно, что я, как и остальные представители мелкой буржуазии наших дней, нахожусь на верном пути к стереофоническому отделу известного учреждения в Бат-Яме. На этом этапе я направился к Авигдору и заявил ему о твердом решении продать обратно все это дерьмо, в особенности новый unit terminal, обнаруженный мною позавчера в туалете…

Авигдор был прижат к стенке магазина с лицом белым, как мел:

— Есть сейчас… фантастическая обновка… — бормотал он, — система… шестнадцать колонок…

Я схватил его и сильно встряхнул. Он начал петь.

— Невозможно извлечь более совершенный звук, — барахтался он, — с тех пор, как производители выпускают каждый раз новые наименования…

Вывернув ему руку назад, я под хриплые вопли выяснил, что он о каждом аппарате в магазине говорит по воскресеньям, вторникам и четвергам, что это — Panasonic Superscope, а по средам, пятницам и праздникам, что это — Supersonic Panoscope.

— Мне же нужно как-то зарабатывать на жизнь, — рыдал измученный техник, — вы думаете, что у меня есть хоть малейшее представление о том, что такое multiplex polar sensitivity? Что я могу сделать, надо же с чего-то жить…

Я оставил его под стереофонические вздохи и вернулся к своему комплексу, занимавшему уже половину гостиной.

В моем сердце нет больше гнева. Возможно, что вся эта музыка не многого стоит в плане воспроизведения звука. Однако она, без сомнения, радует глаз. Даже жена уже смирилась с этой башней как с символом нашего высокого общественного статуса. Более того, она выдвинула совершенно нереальное предположение, что когда-нибудь, возможно, нам удастся при помощи этой техники послушать какую-нибудь музыку. Я объяснил ей, что у владельца стереосистемы, который стремится

к

постоянному самосовершенствованию, нет времени на такие глупости. Вместо этого мы заказали фиберглассовые футляры для каждого из двенадцати вспомогательных аппаратов и поставили их один на другой пирамидой вдоль стен. Кажется, это то, что называют total dynamic balance.