Между нами завязалась рукопашная за честь семьи, а Мими бегала вокруг и болела за него. Дикий лай достиг пика. Вся моя небольшая семья забаррикадировалась перевернутой мебелью, а снаружи скакали кобели, постреливая в нашу сторону.

— Давай, — сказала жена, — выдадим им Мими.

— Ни за что! — прохрипел я. — Мы не покоримся шантажу!

В этот момент (перо до сих пор дрожит в моей руке), когда наш боезапас иссяк и все казалось потерянным навеки, лай снаружи утих и псы рассеялись с той же скоростью, что пришли. Я осторожно высунул голову в надежде услышать трубы голубых всадников, обычно прибывающих в последнюю минуту, чтобы спасти поселенцев от индейцев, но не обнаружил даже следа организованных освободителей. По-видимому, случилось какое-то чудо…

На следующий день Драгомир объяснил:

— Вчера в полдень в городе течка закончилась. Конец.

С тех пор мы вернулись к серым будням. Твигги, розовая мышка, снова превратилась в собаку в белоснежной шубе и больше даже не смотрит в сторону посторонних псов. И они — то же самое.

Позавчера я встретил этого подлеца Зулу, он прошел мимо Мими и даже ухом не пошевелил, как будто она для него просто не существует. Очевидно, он станет отцом тех маленьких шнауцеров, которые, судя по всем внешним признакам, скоро появятся у нас внебрачным порядком. Кстати, кто сказал, что собака — лучший друг человека? Они — наша копия, господа, точная копия.

Возможно, что всех сбила с толку эта зима. Невозможно понять, когда она началась и когда закончится. Такая себе любительская зима. Облака складываются толстым слоем, и сибирские ветры свирепствуют снаружи, а через четверть часа выглядывает солнце, и птички начинают щебетать, а через две минуты — снова частичная облачность с неясными намерениями. В такие тропические дни рекомендуется не выходить из дому без зонта. Во всяком случае, так сказала мне женушка, когда я собирался выйти, чтобы забрать машину из гаража Мико.

— Возьми мой зонт, — предложила она, — и не потеряй, ради Бога.

Каждый раз она мне это повторяет как попугай, когда я выхожу с зонтом. Просто смешно, ну что я, ребенок?

— Скажи мне, дорогуша, — отвечаю я ей с легкой иронией, — когда это я терял свой зонт?

— Позавчера. Я тебя умоляю, теперь хоть мой не потеряй…

Она делает из этого целую историю — позавчера я случайно забыл где-то свой зонт. Она любит раздувать из мухи слона, моя женушка. Она очень хорошо пользуется тем, что я вынужден пойти в гараж Мико с ее зонтом. Это даже обидно.

Ее зонт безвозвратно женский, такой худой, голубенький, а внизу вместо ручки у него собачья голова из мрамора или что-то в этом роде. Я взял это приукрашенное создание с некоторым отвращением двумя пальцами и шагнул под проливной дождь.

Нет надобности упоминать, что, когда я вышел из автобуса, на улице было явное лето. Небо чистое, на деревьях распускаются почки, вся природа пробуждается, и я иду себе по главной улице Дизенгоф с голубым зонтиком женского рода.

Машина, разумеется, еще не была готова, Мико сказал, что нужно что-то отрегулировать. По дороге домой я заскочил в банк, снял со счета немного денег, потом посидел в «Калифорнии» и обсудил с приятелями кризис современной критики, потом побежал домой, потому что было уже без четверти два.

Жена стояла в дверях:

— Где зонт?

А где, действительно? Я совершенно о нем позабыл. Но где я его оставил, где? Думать, главное — думать с трезвой головой…

— Я оставил его в «Калифорнии», — осенило меня, — точно, я же помню, что держал его между ног, чтобы никто не увидел. Вот. Я сейчас его принесу, дорогая, две минуты…

Я побежал прямо к автобусной остановке, дождь снова зачастил. Сидя в автобусе, я глубоко задумался об англичанах, которые шагу не делают без зонтика и не забывают его каждый раз, когда дождь кончается. И этот аккуратный народ создал целую величественную империю, которая рассыпается лишь сейчас. Погруженный в международные мысли, я проехал свою остановку. Пробудился я практически в последнюю минуту. Я тут же вскочил, схватил зонтик и стал пробираться к выходу.

— Эй, это

мой

Кричала одна очень полная женщина, все время сидевшая в автобусе рядом со мной. Я по рассеянности взял ее зонт. Ну, перепутал, с кем не бывает. Она начала жутко орать, обозвала меня карманником, ну и так далее. Я объяснил ей, что не нужен мне ее зонтик, у меня свои есть, разбросанные в разных местах города. На всякий случай я тут же вышел из автобуса, спасая свою честь.

В «Калифорнии» я сразу обнаружил свой зонт или, лучше сказать, его останки. Какие-то варвары затолкали его в угол, раздавили и запачкали до неузнаваемости. Мое сердце сжалось, когда я поднял беднягу. Что же я скажу жене? Жизнь в стране в последнее время становится все тяжелее…

— Вот видишь, — сказал я супруге непринужденным тоном, входя домой, —

нашел.

— Что?

— Твой зонт.

— Это мой зонт?

Выяснилось, что, пока я ходил, голубой зонт жены передали ей из банка. Теперь понятно, что я забыл его там. Тогда чей… чей… чья же эта черная гадость?

Зазвонил телефон.

— Это из «Калифорнии», — проговорил несколько рассерженный официант, — говорят, что господин зашел и взял мой зонт просто так. Некрасиво. Я заканчиваю работу в три, и идет дождь.

— Тысяча извинений, — говорю я в большом замешательстве, — я уже несу его обратно…

Жена немного разнервничалась:

— Возьми мой зонт, только, ради Бога, — не потеряй!

— Зачем мне твой, у меня же есть тот, который у официанта.

— Умник, снова ты начинаешь?

Случалось ли вам, уважаемый читатель, идти с непокрытой головой под палящими лучами средиземноморского солнца с двумя зонтиками? Один — с черным верхом, а второй — с голубым? Мне казалось, что все люди на автобусной остановке смотрят на меня с удивлением, в смысле «тоже мне мужчина».

Поэтому я в самом деле обрадовался, когда начал чихать и мне пришлось пройти в ближайшую аптеку за таблетками. «Я не выйду отсюда на улицу, пока не пойдет дождь», — сказал я себе, но вдруг мой желудок начал заявлять о себе, ибо я, как вы помните, еще не обедал. Я усталой походкой прошел к буфету в углу, заказал пол-порции фалафеля[19] и сожрал его в автобусе с аппетитом промокшего волка.

Официант уже ждал меня у входа в «Калифорнию». Он выглядел несколько разочарованным:

— А где же мой зонт?

То есть он спросил меня, где его зонт. Откуда я знаю, где твой зонт? Что ты меня спрашиваешь? А где зонтик моей жены — это тебя не интересует, сукин ты сын?! Я чуть не набросился на него. Что здесь происходит, черт побери? У меня куда-то деваются все зонтики…

— Что горит? — поинтересовался я у официанта. — Я ведь здесь. Ну принесу я твой несчастный зонт…

Я побежал под ливнем назад к автобусной остановке. Нет, это действительно начинает выводить меня из себя. Ну ладно, зонтик жены, так уж и быть, я потерял. Но этот, официантов, черт бы его побрал…

Погодите… ведь я оставил его… минуту тому…

— Да, — сказал аптекарь, — это он?

— Спасибо!

Я выхватил из его рук зонт и тут же вышел. Я и по сей день не уверен на все сто, что это был именно тот зонт. Он был похож на зонт жены, но все же у меня были по этому поводу некоторые сомнения. Этот зонт был совершенно зеленый, очень короткий, его верхушка была сделана из блестящего янтаря, и к ней была привинчена табличка «Моей сестре, д-ру Лее Пиклер». Я начал подозревать, что это не зонт моей жены. Но что-то я ведь должен вернуть официанту, не так ли? Это борьба за выживание, дорогие мои, ничего не поделаешь. Если не будешь крутиться, в два счета останешься без зонтика.

Говорят, что в конторе автобусной компании у центральной автостанции каждый день раздают свежие зонтики. Человек, к примеру, входит и говорит:

— Я потерял зонтик в девяносто четвертом автобусе.