Сергей Антонович Клычков{350} 1889–1940 «Милей, милей мне славы…» Милей, милей мне славы Простор родных полей, И вешний гул дубравы, И крики журавлей. Нет таинства чудесней, Нет красоты иной, Как сеять зерна с песней Над вешней целиной. Ой, лес мой, луг мой, поле!.. Пусть так всю жизнь и пусть Не сходят с рук мозоли, А с тихой песни грусть. 1911–1913 гг. Дедова пахота Бел туман спадает с выси, На селе кричат грачи, В седины его вплелися Солнца раннего лучи! Коня ивинкой сухою Понукает он порой… Славны думы за сохою! Светлы очи пред зарей! Запахал дед озимое, Поясной поклон сложил, Обошел кругом с сумою, Хлебной крошкой обсорил. За день дед не сел у пашни, Распрямился и окреп… Тепел вечер был вчерашний, Мягок будет черный хлеб! Не с того ли яровая В поле скатерть за селом… Будет всем по караваю! Всем по чарке за столом!.. 1911–1913 гг. Подпасок Над полем туманит, туманит, В тумане мигает грудок, А за лесом гаснет и манит Меж туч заревой городок. Сегодня я в поле ночую, Лежу, притаясь за скирдой, Вон в высь голубую, ночную Катится звезда за звездой… И нехотя месяц всплывает Над ширью покосов и нив, И ряски свои одевают Ряды придорожные ив… И кто-то под голос волынки Незримо поет в вышине, И никнет былинка к былинке, И грустно от песенки мне. И то ли играет подпасок, Поет ли волынка сама— Ах, беден на нем опоясок И с боку убога сума!.. Но в полночь, когда он на кочке Сидит в голове табуна, В кафтан с золотой оторочкой Его наряжает луна… А в сумку, пропахшую хлебом, Волшебную дудку кладет, И тихо под песенку небом За облаком облак плывет… Плывет он и смотрит с опаской, Что скоро потухнет грудок,— Замолкнет волынка подпаска, Зальется фабричный гудок. 1914–1917 гг. Вечер Над низким полем из болота На пашню тянут кулики, Уж камышами вдоль реки Плывет с волною позолота. Туман ложится в отдаленье, Земля горбом — свежа, черна, В меже соха, как привиденье, И вверх зубцами борона. Вдали леса, и словно лица, Глядят над нами купола… И тихо бродит вкруг села Серебряная мглица… Встает луна за крайней хатой, И, словно латы, возле хат На травке, мокрой и хохлатой, У окон лужицы лежат… Пастух Я все пою, ведь я певец, Не вывожу пером строки: Брожу в лесу, пасу овец В тумане раннем у реки. Прошел по селам дальний слух: И часто манят на крыльцо, И улыбаются в лицо Мне очи зорких молодух… Но я печаль мою таю, И в певчем сердце — тишина… И так мне жаль печаль мою, Не зная кто и где она… И часто, слушая рожок, Мне говорят: пастух! пастух!.. Покрыл мне щеки смуглый пух, И полдень брови мне ожег… И я пастух, и я певец, И все гляжу из-под руки: — И песни, как стада овец, В тумане раннем у реки!.. Предчувствие Золотятся ковровые нивы И чернеют на пашнях комли… Отчего же задумались ивы, Словно жаль им родимой земли?.. Как и встарь, месяц облаки водит, Словно древнюю рать богатырь, И за годами годы проходят, Пропадая в безвестную ширь. Та же Русь без конца и без края, И над нею дымок голубой — Что ж и я не пою, а рыдаю Над людьми, над собой, над судьбой? И мне мнится: в предутрии пламя Пред бедою затеплила даль, И сгустила туман над полями Небывалая в мире печаль… 1914 Лада у окна Мокрый снег поутру выпал, Каплет с крыши у окна. На оконницу насыпал Дед поутру толокна… Толокно объяло пламя, Толокно петух клюет И в окно стучит крылами, И, нахохлившись, поет. Ленту алую вплетая, Села Лада у окна: — Здравствуй, тучка золотая, Солнце-странничек, весна!.. Светит перстень на оконце: За окном бегут ручьи, Высоко гуляет солнце, Кружат стаями грачи… Далеко ж в дали веселой, Словно вешние стада, Разбеглись деревни, села И большие города!.. А оконце все в узоре: За туманной пеленой, Словно сон, синеет море, А за морем край земной… |
