«Стоит народ за молотьбою…» Стоит народ за молотьбою; Гудит высокое гумно; Как бы молочною струею Из молотилки бьет зерно. Как ярок день, как солнце жгуче! А пыль работы так грузна, Что люди ходят, будто в туче, Среди дрожащего гумна. Рассвет в деревне Огонь, огонь! На небесах огонь! Роса дымится, в воздух отлетая; По грудь в реке стоит косматый конь, На ранний ветер уши навостряя. По длинному селу, сквозь дымку темноты, Идет обоз с богатой кладью жита; А за селом погост и низкие кресты, И церковь древняя чешуйками покрыта… Вот ставней хлопнули; в окне старик седой Глядит и крестится на первый луч рассвета; А вот и девушка извилистой тропой Идет к реке, огнем зари пригрета. Готово солнце встать в мерцающей пыли, Крепчает пенье птиц под бесконечным сводом, И тянет от полей гвоздикою и медом И теплой свежестью распаханной земли… 1874 «Горячий день. Мой конь проворно…» Горячий день. Мой конь проворно Идет над мягкой пахотой; Белеют брошенные зерна, Еще не скрытые землей. Прилежной кинуты рукою, Как блестки в пахотной пыли, Где в одиночку, где семьею, Они узором полегли… Я возвращаюсь ночью бором; Вверху знакомый взору вид: Что зерна звезды! Их узором Вся глубь небесная горит… 1883 Леонид Николаевич Трефолев{274} 1839–1905 «Лошаденки за оврагом…» Лошаденки за оврагом Изнуренные плетутся, Выступая робким шагом, Под кнутом хозяйским жмутся. И хозяева их, кстати, Приуныли и устали; Мало счастья, благодати Эти люди испытали. Говорит один (я слышу): «Эки, братцы, неудачи! Всю соломенную крышу Съели дома наши клячи».— «Верно, к зимнему Николе Нам глодать кору придется».— «Ни зерна на целом поле!» — Третий голос раздается. Тут четвертый, пятый сразу Закричали, зашумели: «Мы в сибирскую заразу Обнищали в две недели!» — «И меня, — сказал Ванюха,— Посетила вражья сила; Ядовитая, знать, муха Спину крепко укусила. Сшил себе я саван белый, В церкви божьей причастился, Гроб купил, с деревней целой Пред кончиною простился. Да на ум меня наставил Коновал один любезный: Прямо к спинушке приставил Раскаленный прут железный…» Все хохочут… Смейся дружно, Своротив с дороги узкой, Люд страдающий, недужный, Терпеливый брат мой русский! Много милости у бога, Жизнь не вся в тебе убита, И широкая дорога Пред тобой вдали открыта. 1864 Осень Осень настала — печальная, темная, С мелким, как слезы, дождем; Мы же с тобой, ненаглядная, скромная, Лета и солнышка ждем. Это безумно: румяною зорькою Не полюбуемся мы; Вскоре увидим, с усмешкою горькою, Бледное царство зимы. Вскоре снежок захрустит под обозами, Холодно будет, темно; Поле родное скуется морозами… Скоро ль растает оно? Жди и терпи! Утешайся надеждою, Будь упованьям верна: И под тяжелою снежной одеждою Всходит зародыш зерна. 8 августа 1881 Нива С молитвою пахарь стоял у порога Покинутой хаты: «Война к нам близка, Одной благодати прошу я у бога, Чтоб ниву мою не топтали войска. Тогда пропадет мой ленок волокнистый, На саван не хватит тогда полотна…» И с верой молился он деве пречистой, Чтоб ниву его сохранила она. Но враг наступал… И послышался грохот Из сотни орудий. Как демонский хохот, Носился по воздуху рев батарей; И люди — ужасное стадо зверей — Безбожно, жестоко терзали друг друга, И брызгала теплая кровь, как вода, И ядра взорали все поле без плуга, И хаты крестьянской не стало следа… …Но милости много у вечного бога: Построилась новая хата-жилье, И пахарь-хозяин опять у порога С молитвою смотрит на поле свое. Себя он не мучит напрасной тоскою, Что нива упитана кровью людскою — Чужой ли, родной ли: не все ли равно? Ведь кровью и потом не пахнет зерно, Ведь свежая рожь не пошлет нам проклятья, Не вымолвит явных и тайных угроз?.. И будем мы сыты (О люди! О братья!), Питаяся хлебом — из крови и слез! |
