Алексей Николаевич Плещеев 1825–1895 «Вперед, без страха и сомненья…» Вперед, без страха и сомненья На подвиг доблестный, друзья! Зарю святого искупленья Уж в небесах завидел я! Смелей! Дадим друг другу руки И вместе двинемся вперед, И пусть под знаменем науки Союз наш крепнет и растет! Жрецов греха и лжи мы будем Глаголом истины карать, И спящих мы от сна разбудим, И поведем на битву рать! Не сотворим себе кумира Ни на земле, ни в небесах; За все дары и блага мира Мы не падем пред ним во прах!.. Провозглашать любви ученье Мы будем нищим, богачам, И за него снесем гоненье, Простив озлобленным врагам! Блажен, кто жизнь в борьбе кровавой, В заботах тяжких истощил; Как раб ленивый и лукавый, Талант свой в землю не зарыл! Пусть нам звездою путеводной Святая истина горит; И, верьте, голос благородный Недаром в мире прозвучит! Внемлите ж, братья, слову брата, Пока мы полны юных сил: Вперед, вперед и без возврата, Что б рок вдали нам ни сулил! 1846 Весна Песни жаворонков снова Зазвенели в вышине. «Гостья милая, здорово!» — Говорят они весне. Уж теплее солнце греет, Стали краше небеса… Скоро все зазеленеет — Степи, рощи и леса. Позабудет бедный горе, Расцветет душой старик… В каждом сердце, в каждом взоре Радость вспыхнет хоть на миг. Выйдет пахарь на дорогу, Взглянет весело вокруг; Помолясь усердно богу, Бодро примется за плуг. С кротким сердцем, с верой сильной Весь отдался он трудам — И пошлет господь обильный Урожай его полям! 1861 «Блажен не ведавший труда…» Блажен не ведавший труда, Но щедро взысканный от неба. Блажен не евший никогда Слезами смоченного хлеба. Вольней и легче дышит он, Здоров и телом, и душою, И не поникнет головою, Сомненьем ранним удручен. Светло, разумно и прекрасно Все в мире кажется ему; Он волноваться понапрасну Не даст ни сердцу, ни уму. Он не растратит духа силы Средь мелких, будничных забот И безмятежно до могилы, Не спотыкаясь, добредет. Но сколько бедных и голодных Свой черствый хлеб, свой тяжкий труд За эту жизнь без скал подводных — За этот рай не отдадут! 1861
«Отдохну-ка, сяду у лесной опушки…» Отдохну-ка, сяду у лесной опушки; Вон вдали — соломой крытые избушки, И бегут над ними тучи вперегонку Из родного края в дальнюю сторонку. Белые березы, жидкие осины, Пашни да овраги — грустные картины; Не пройдешь без думы, без тяжелой, мимо. Что же к ним все тянет так неодолимо? Ведь на свете белом всяких стран довольно, Где и солнце ярко, где и жить привольно. Но и там, при блеске голубого моря, Наше сердце ноет от тоски и горя, Что не видят взоры ни берез плакучих, Ни избушек этих сереньких, как тучи. Что же в них так сердцу дорого и мило? И какая манит тайная к ним сила? 1861 Родное Свесилась уныло Над оврагом ива, И все дно оврага Поросло крапивой. В стороне могила Сиротеет в поле: Кто-то сам покончил С горемычной долей! Вон вдали чернеют, Словно пни, избушки; Не из той ли был он Бедной деревушки? Там, чай, труд да горе, Горе без исхода… И кругом такая Скудная природа! Рытвины да кочки, Даль полей немая; И летит над ними С криком галок стая… Надрывает сердце Этот вид знакомый… Грустно на чужбине, Тяжело и дома! 1862 Отчизна Природа скудная родимой стороны, Ты дорога душе моей печальной! Когда-то, в дни моей умчавшейся весны, Манил меня чужбины берег дальный… И пылкая мечта, бывало, предо мной Рисует все блестящие картины: Я вижу свод небес прозрачно-голубой, Громадных гор зубчатые вершины… Облиты золотом полуденных лучей, Казалось, мирт, платаны и оливы Зовут меня под сень раскидистых ветвей, И розы мне кивают молчаливо… То были дни, когда о цели бытия Мой дух, среди житейских обольщений, Ещё не помышлял… и, легкомыслен, я Лишь требовал у жизни наслаждений. Но быстро та пора исчезла без следа, И скорбь меня нежданно посетила… И многое, чему душа была чужда, Вдруг стало ей и дорого и мило. Покинул я тогда заветную мечту О стороне волшебной и далекой… И в родине моей узрел я красоту, Незримую для суетного ока… Поля изрытые, колосья желтых нив, Простор степей, безмолвно величавый, Весеннею порой широких рек разлив, Таинственно шумящие дубравы, Святая тишина убогих деревень, Где труженик, задавленный невзгодой, Молился небесам, чтоб новый, лучший день Над ним взошел — великий день свободы, Вас понял я тогда. И сердцу та близка Вдруг стала песнь моей страны родимой — Звучала ль в песне той глубокая тоска Иль слышался разгул неудержимый. Отчизна! Не пленишь ничем ты чуждый взор… Но ты мила красой своей суровой Тому, кто сам рвался на волю и простор, Чей дух носил гнетущие оковы… |
