Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

И вот мы идем между рядами вооруженной полиции к своим камерам. С улицы доносятся приветственные крики друзей. Их голоса уносятся в австралийское небо, заглушая звон наших позорных цепей.

Джон Моррисон

Австралийские рассказы - i_018.jpg

Пророк в Пандалупе

Перевод Ф. Рейзенкинд

Все началось с нового лакея.

Олифант пробыл полчаса в гостинице «Уонганелла» в ожидании автомобиля. Когда Джимми Рэнкин, хозяин гостиницы, раздвинув стеклярусные занавеси гостиной, объявил, что автомобиль прибыл, Олифант поднялся и сложил газету с довольным видом человека, знающего наперед все, что произойдет дальше в этом безупречно организованном обществе. Телефонный звонок известил усадьбу, находившуюся в двадцати милях от городка, о прибытии хозяина, и в течение тридцати минут, которые Олифант провел перед большим камином Рэнкина, наслаждаясь хорошей сигарой и отличным виски, он с удовольствием представлял себе, как плавно приходит в действие прекрасно налаженный механизм Пандалупы. Правда, его молодой жены не оказалось дома, но голос старой миссис Телсон радостно дрожал, когда она говорила по телефону. Должно быть, там сейчас все пришло в движение.

— Артур, мистер Олифант вернулся! Он в «Уонганелле».

— Элен, постарайтесь узнать, куда уехала миссис Олифант!

— Эй, Джим! Бери «ланчию» и поезжай за хозяином. Он в «Уонганелле».

— Где мистер Деннис? Надо дать ему знать, что мистер Олифант вернулся.

— Элен, вы поставили свежие цветы в курительной?

Джеффри Олифант удовлетворенно улыбнулся. Дисциплинированность и работоспособность. Не удивительно, что эти качества характеризовали все хозяйство человека, который сам был дисциплинирован и работоспособен… «Своей судьбы — я капитан, своей души — хозяин я».

Тут Рэнкину понадобилось бросить первую горсть песка в хорошо смазанный механизм.

— Вы сейчас же поедете, мистер Олифант? — спросил он, выглядывая из-за занавеси.

— Да. Скажите Вилу, чтобы он взял чемоданы.

— Он их уже укладывает. Только это не Вил.

— Что? — Олифант резко обернулся, не успев натянуть пальто.

— Это новый, Колдер. Разве вы не знали, что Вил ушел?

Если бы Рэнкин сказал, что ушли апельсиновые деревья или новый бассейн для плаванья, Олифант не был бы поражен больше. Пятнадцать лет преданной службы сделали Вила неотъемлемой частью Пандалупы.

— Ушел неделю назад, — невозмутимо продолжал Рэнкин. — Я думал, что вы знаете.

Олифант слегка покачал головой и надел пальто. Унизительно, что такую важную новость он услышал от хозяина гостиницы. Рэнкин, наверное, удивился, что ему ничего не известно. Какого черта Луиза не сказала об этом по телефону? А о всяких пустяках она болтала без конца.

Олифант вышел. Даже щеголеватая выправка нового лакея не согнала угрюмого выражения с его лица. Нет Вила, части его творения. Значит, в усадьбе не все было так, как он оставил. Его гордость — гордость собственника — была задета. Он снова почувствовал себя обиженным оттого, что Луизы, его жены, не оказалось на месте и что она не приехала встретить его. В конце концов ведь именно ради нее, Луизы, и ее удовольствия и действовал весь точнейший механизм Пандалупы.

— Здравствуйте, мистер Олифант. — Новый лакей, одетый по-городскому, опрятный молодой человек, открыл дверцу машины и почтительно отступил в сторону.

— Здравствуйте, — ответил Олифант, холодно взглянув на него. — Вы все чемоданы положили?

— Да, мистер Олифант, все. Мистер Рэнкин сказал, вы сядете впереди. Вы сами поведете машину?

— Да, сам. — Олифант помедлил, поставив ногу на подножку.

— Мои слуги, обращаясь ко мне, обычно говорят «сэр», — сказал он тихо.

Молодой человек слегка покраснел.

— Прошу прощения, мистер Олифант. Я запомню.

Олифант промолчал. Возможно, этот юноша никогда не служил у настоящего джентльмена. Научится.

Он молчал почти всю дорогу. И даже та ловкость, с которой Колдер бесшумно выскальзывал из машины, когда нужно было открыть очередные ворота, не смогла поднять настроения скваттера. Он лишь дважды обращался к Колдеру: один раз спросил, женат ли он, а другой — где он раньше работал. Всю остальную дорогу он хмуро молчал, упрямо обдумывая эту досадную неполадку в работе отрегулированного, как часы, механизма Пандалупы.

Спокойная беседа с Вилом должна была быть первым из многих связанных с возвращением удовольствий, точную последовательность которых привычно рисовало его упорядоченное воображение. Вил так хорошо знал свое место… Свое место в обществе. Идеал доверенного слуги. Будь здесь Вил, Олифант за время короткого переезда из гостиницы домой узнал бы обо всем, что там произошло в его отсутствие.

А вместо этого он угрюмо размышлял над причиной, заставившей Вила уйти. Может быть, Луиза нечаянно обидела его? Луиза, новая, очень молодая и такая английская хозяйка Пандалупы. Луиза, детски-неискушенная в тонкостях управления людьми и слепо влюбленная в жизнь овцеводческой станции. Луиза, которая позволяла себе такие странные слова и поступки и которой все всегда сходило с рук благодаря ее неотразимому очарованию и дружескому тону. Она покорила всех в Пандалупе, но, может быть, на этот раз…

По мере того как летели мили и минуты, Олифант находил все новые и новые поводы для недовольства. Сидя в гостинице, он был так счастлив, как может быть счастлив только законченный эгоист: он был доволен, что вода в реках высоко поднялась (это он заметил еще в Дениликуине и Ичуке); он был вполне удовлетворен объяснением Луизы, когда два дня тому назад она сказала ему по телефону, что не сможет встретить его на вокзале, так как дороги размыты.

А теперь огромные тучи, которые, пролив дожди, уходили, клубясь, на восток, действовали на него угнетающе; голую мокрую равнину, бесконечно тянувшуюся к самому горизонту, уже не оживляли видения сочных трав и большого приплода. Ему вдруг пришло в голову, что дороги не так уж сильно размыты… От Дениликуина до Уонганеллы автомобиль ни разу не увяз.

Луизы даже дома не было.

Неожиданно показалась усадьба. День клонился к вечеру. Лошади, на спинах которых еще виднелись потные следы недавно снятых седел, пятились в заросли и с любопытством смотрели вслед автомобилю. И в тот самый момент, когда кривые низкорослые эвкалипты расступились, открыв широкую дорогу, ведущую к дому, западный край огромной тучи поднялся, и влажное солнце, похожее на исполинский апельсин, засияло над вымокшей равниной.

Настроение Олифанта тоже поднялось. Червь одиночества, который грыз его с той минуты, как он выехал из Уонганеллы, исчез. Одним проницательным взглядом он охватил все, что делалось вокруг. Вил ушел, но все остальное, слава богу, сохранилось как прежде. Зная все подробности заведенного на станции порядка, Олифант посмотрел на часы. Четыре тридцать. Джексон, мальчик для услуг, возвращается из птичника, заперев его на ночь. А над краем живой изгороди виднеется склоненная голова Пу-Иня, огородника. Джо Мак-Грасс, кузнец, идет по тропинке к кузнице с большим ящиком на плече… вероятно, собирается наточить инструменты — обрезать завтра хвосты ягнятам… Нэсбитт и Тимс — объездчики — расседлывают лошадей на конюшне.

Вот и хорошо. С Видом или без Вила, она не изменилась — машина, работающая, так же уверенно и плавно, как мотор «ланчии». Каждый человек как раз там, где ему следует быть, и выполняет свои скромные обязанности так, как будто он в этом лично заинтересован.

Олифант гордился служившими у него людьми едва ли меньше, чем своими овцами. Чистокровных мериносов Пандалупы отправляли во все страны мира — в Южную Америку, в Аргентину, в Соединенные Штаты, в Советский Союз. Они получили пятнадцать первых призов на выставках в Сиднее и Мельбурне. Но другие скотоводы преуспевали не меньше, и Олифант знал, что их зависть вызывали не столько его овцы, сколько те преданные и толковые слуги, которыми он себя окружил. За сигарами и ликером его гости говорили о пандалупской Боннет или пандалупском Паше менее восторженно, чем о надежности его объездчиков, об искусстве его кузнеца, о великолепных овощах Пу-Иня, о вкуснейшем белом хлебе немца Карла и о том, как безупречно ведут хозяйство экономка миссис Телсон и две горничные. Больше всех удивлялся Эйчесон, владелец соседней станции Мабуда.

80
{"b":"242656","o":1}