— Это тебе от меня. От чистого сердца, Катя. Выкинь ты из головы Курилова. Не вернется, погиб он. Война — что поделаешь. — Он вложил часы в ее маленькую ручку, и она не выпустила их на землю. Коломеец просиял, обнял ее за талию и прижал к себе.

Вскочив, как ошпаренный, Курилов метнулся за соседнее дерево, оттуда по кустам в траншею и только около землянки, заглушив зло на Катю, спохватился: вот, значит, кто похоронил их в немецком тылу и предупредил пулеметчиков об этом. А Катя так легко поверила? И часы… Откуда они у него? Здесь ювелирных магазинов нет. Это страшно!

Ему в лицо хлестала осень холодным дождем, налетавшим неожиданно из-за леса, а он не замечал его и решал, как поступить. Пойти к «бате» и рассказать о часах? Что из этого выйдет? Коломеец откажется, и останешься ревнивым ничтожеством. Но все-таки простить мародерство никак нельзя. Остается одно — обратиться к совести Кати и заставить говорить ее.

Но Сергею не удалось ни поговорить с Катей, ни доложить о часах «бате». Последовало распоряжение усилить накаты на укрытиях и подготовиться к огневому нападению врага.

Немцы готовили наступление, а ряды бойцов полка сильно поредели, и полковник, как ему ни жаль было разведчиков, послал их на подкрепление в батальон первого эшелона.

Взвод Курилова получил участок обороны, названный Сухим мысом. Он клином разрезал торфяники, выдвинулся вперед и сковывал противника. Подступы к нему хорошо простреливались, но была опасность окружения. Начальник штаба подполковник Чайка предупредил Курилова:

— Смотри, лейтенант, не прозевайте, а то отсекут вас немцы. Надо продержаться до подхода подкрепления.

Приказ был получен вечером, а утром ожидалась вражеская атака. Траншеи и пулеметные площадки разбиты. Надо приводить их в порядок. Всю ночь не спали разведчики. Руки солдат кровоточили, но приходилось рыть землю, чтобы сохранить жизнь, устоять, удержать Сухой мыс.

К великому счастью разведчиков, на участке занятой ими обороны оказались два сорокапятимиллиметровых орудия и несколько ящиков со снарядами к ним. У одного орудия был изуродован прицел, но это не так уж страшно. Курилов, прошедший в командирской школе необходимую артиллерийскую подготовку, нашел выход. Он показал Манану, как надо бить прямой наводкой, целясь через ствол. Второе орудие не имело щита. Это уж совсем пустячный изъян: стрелять можно и без броневой защиты. Словом, артиллерия взвода за одну ночь была укомплектована расчетами и оседлала дорогу, по которой могут пойти немецкие танки. Остальной участок для танков недоступен: болота.

Курилов и Хабибуллин с одним отделением и двумя орудиями расположились на самом носу Сухого мыса. Старшина Шибких со вторым отделением занял позицию справа, прикрыв основание Сухого мыса, а Мамочкин и Тахванов с третьим отделением расположились слева. Орудиями заведовал Манан Хабибуллин.

Впервые за полмесяца в эту ночь люди увидели над собой крупные, холодно мерцающие звезды и были рады им, как первым весенним цветам.

Когда поседевшая от первого инея земля дохнула холодом и погасли голубые звезды, вместо солнечных лучей полоснул по разведчикам вражеский огонь из всех видов орудий. Где-то в глубине немецких позиций ухали дальнобойные жерла пушек, нещадно тявкали под самым носом мелкие минометы, тарахтели автоматы и пулеметы, но советские разведчики не отвечали. Им теперь не до огневого поединка. Цель их — не выдать свои позиции, переждать артподготовку и обрушиться пулеметным огнем на немецкую пехоту, если она сунется к Сухому мысу.

В половине девятого противник неожиданно сосредоточил огонь на дальних подступах, а на Сухой мыс полезли фашистские танки. Связь со штабом полка была прервана. За четырьмя с зелеными и желтыми пятнами на боках танками шла цепь немецких солдат.

Сергей выбежал из блиндажа к орудиям и увидел, как прильнувший к щитку Манан Хабибуллин наводил полуразбитую «сорокапятку». Манан смотрел в ствол пушки, одной рукой все время крутил рукоятку наводки, а второй торопил подносчиков снарядов. Не успел лейтенант добежать до второго орудия, как Манан выстрелил.

Снаряд угодил правее танка, но счастливый, видно, оттого, что выстрел все-таки получился, Хабибуллин так крикнул, что Курилов услышал его пронзительный голос через грохот боя.

— Давай, хлопцы, давай! — торопил Хабибуллин товарищей, как заправский артиллерист, хотя выпущенный им очередной снаряд пришелся выше тупорылого танка, тяжело ползущего по кустарнику вдоль полевой дороги. На броневом лбу танка наискось лежала темная полоса, точно черная повязка, а ниже и выше ее — желтые и зеленые пятна неопределенной формы. Бронированная махина уже совсем близко. Курилов подпустил вплотную, чтобы влепить бронебойный снаряд, как только танк подставит свой пестрый бок. Но тут со стороны командного пункта полка посыпались на врага снаряды гаубиц. Первый танк развернулся и получил прямое попадание снаряда в моторную часть. Это сделал лейтенант. Экипаж по одному оставлял танк, но пули «максимов» настигли фашистов и уложили рядом с горящей машиной.

Гаубщики нащупали второй танк, который вскоре вспыхнул факелом и распустил по ветру длинный шлейф густого черного дыма. Остальные два танка повернули назад, а пехота покатилась вслед за ними, оставляя трупы солдат под губительным огнем наших пулеметов. Атака врага захлебнулась.

В двенадцать часов двадцать минут после огневой обработки нашего переднего края немцы повторили атаку. Теперь на Сухой мыс шли пять танков и вели за собой пехоту. Курилов и Хабибуллин заняли места у единственного уцелевшего орудия без щита, а солдаты вышли на огневые позиции к пулеметам.

Курилов быстро привел в действие «сорокапятку» и взял на прицел головной танк. И только дополз тот до места, где ранее были подбиты два первых танка, Сергей выстрелил. Танк, вздрогнув, выбросил из себя черный дым. У Манана созрела дерзкая мысль, явно непосильная пушкарям одного самого малокалиберного орудия, да еще претерпевшего прямое попадание.

— Товарищ лейтенант, пробку, пробку на дороге надо сделать, а там болото, не пройти им, — кричал Хабибуллин сквозь грохот боя. Но пойти на этот рискованный шаг Сергей не решался. Подпустить немецкие танки вплотную с одним орудием — дело опасное: десант мог прорваться и вклиниться в оборону взвода.

Курилов бил по танкам, как только ловил их на прицел, но ни одного не мог подбить. Тем временем гаубщики снарядом угодили под гусеницы немецкого танка, который дополз как раз до того места, где горели подбитые раньше машины. Образовалась та самая пробка, о которой толковал Манан. Два танка сползли в сторону и тут же застряли в грязи.

Тяжелое положение создалось на направлении старшины Шибких. Туда устремились два танка, выбрав проходимый взгорок. Но через непродолжительное время один из танков загорелся от удачного попадания ПТР. Второй застрял и был добит полковыми артиллеристами. «Максимы» работали на пределе, уничтожая пехоту противника. Но тут Сергей уловил досадный перебой в ритме станковых пулеметов. Они начали захлебываться. Однако противник уже катился восвояси, гонимый очередями ручных пулеметов и автоматов.

Снова пошел дождь, вода потекла по траншеям. Пулеметные ленты отсырели, и «максимы» перестали повиноваться солдатам. У одного из пулеметов сломался замок. Вышли снаряды, истощился запас патронов. Во всех отделениях появились раненые и убитые. Об этом сообщили Женя Тахванов, прибежавший восстановить связь, и посыльный от сержанта Мамочкина.

— Держаться, ребята, надо, — выслушав их, сказал Курилов, и Тахванов поспешно заверил:

— Пока есть патроны, ни один гад не проползет.

Сергей молча пожал ему руку, вынул свою потрепанную и промокшую записную книжку. Ниже слов: