Получив этот рескрипт, Фудзифуса проверял, есть ли или нет у человека боевые заслуги и определяя, насколько они серьёзны, докладывал об этом государю и каждому определял награду. Благодаря этим секретным сообщениям даже тех людей, которые до сих пор являлись врагами династии, успокаивали, а тем, кто не предан, жаловали владения в пяти и в десяти разных местах. Фудзифуса давно отговаривал государя от этого и в конце концов под предлогом болезни оставил пост управляющего Наградным ведомством. Тогда, чтобы дело не застопорилось, решили, что его милость Кудзё, высший сановник из Министерства народных дел, повышается в чине, и его милость Кудзё Мицуцунэ изволил тщательно изучить преданность людей, подчинённых старшим военачальникам, и воздать им должное, а владения Вступившего на Путь из Сагами передать государю. Владения его младшего брата, Вступившего на Путь Сиро Сакон-но-таю велели передать принцу, возглавлявшему Военное ведомство[896]. Бывшие владения Дайбуцу, губернатора провинции Муцу, перешли в собственность императрицы.

Владения прочих родичей особы из провинции Сагами и верных вассалов Канто жаловали по одному и по два без указания их заслуг группе исполнительниц старинных мелодий и песен, комедиантам и развлекателям, вплоть до стражей из дворцовой гвардии, придворных-дам и священнослужителей высокого сана, докладывая об этом государю. Теперь во всех шестидесяти шести провинциях Японии не осталось ни одной полоски земли, хотя бы такой узкой, как шило, чтобы её можно было пожаловать воину. В этих условиях, хотя его милость Мицуцунэ тоже пытался дать наградам беспристрастную оценку, он только впустую потратил годы и луны.

Кроме того, чтобы вынести решения по разного рода искам, в воротах Благоухания, Юхомон[897] с левой и правой стороны были устроены места для их вынесения. Множество людей, относительно которых эти решения выносились, делились натри группы: выдающейся учёности и знаний высшие сановники, гости с облаков; знатоки истории и словесности, знатоки законоположений; секретари Высшего государственного совета и мелкие чиновники. В месяц было шесть дней вынесения решений.

Вообще внешне всё выглядело великолепно, однако не было способом управления миром и успокоения страны. Возможно, истцы подпадали под государев указ неофициально и добивались справедливости в местах вынесения решений. В таких местах первоначальных владельцев земли успокаивали, а земли, пожалованные неофициально, жаловали в награду другим людям, отчего всё и перепуталось так, что одна и та же земля выдавалась четырём-пяти человекам. Волнения в провинциях происходили без отдыха.

С начала седьмой луны того же года императрица занемогла сердцем и во второй день восьмой луны изволила сокрыться[898]. И не только это: в третий день одиннадцатой луны опочил принц крови[899]. Всё это неспроста. Поговаривали, что те смерти навлекли разгневанные души погибших воинов. Для того, чтобы беды прекратились, чтобы отправить эти разгневанные души в доброе место — в Чистую землю — в четырёх крупных храмах каждый день переписывали пять тысяч триста свитков из Трипитаки, а в Хосёдзи, храме Победы Закона, отслужили по ним заупокойную службу.

В двенадцатый день первой луны следующего года вельможи, посовещавшись между собой, порешили:

— Дело государя — это забота о благополучном проведении всех церемоний, организация сотен служб. Теперешние покои феникса ограничены всего лишь четырьмя те, поэтому внутри их тесно, места для проведения церемоний нет. Можно расширить их на один те с каждой из четырёх сторон и построить павильон. Но и тогда он не сравняется размером со старинными императорскими дворцами. Нужно сооружать большой дворцовый комплекс, — так они сказали.

Было решено, что обеспечивать строительство будут провинции Аки и Суо, и с владений каждого управляющего поместьем и самурая, прямого вассала сёгуна, взимать одну двадцатую часть доходов.

В результате то, что называется Большим императорским дворцом, было построено по образцу дворца Чэнъянгун в столице первого императора династии Цинь[900]: с юга на север тридцать шесть те, с востока на запад двадцать те. Кроме того, были уложены камни Драконьего хвоста[901], а с четырёх сторон сооружены двенадцать ворот. На востоке это ворота Света, Емэймон, Ожидания Мудрости, Тайкэммон и Благоухания, Юхомон, на юге ворота Красоты и Счастья, Бифуку, Красной Птицы, Сюдзяку и Императорского Восхищения, Кокамон, на западе ворота Разговора с Небом, Даттэн, Стены водорослей, Сохэки, и Разрушенного счастья, Инфумон, на севере ворота Спокойного восхищения, Анка, Замечательного примера, Инкан, Достижения мудрости, Татти; кроме того, с востока и с запада по двое ворот на всякий случай охраняла дворцовая стража, которая обычно бывала начеку. Тридцать шесть задних павильонов[902] украшали собой три тысячи прекрасных дам[903], а в семидесяти двух передних павильонах ожидали высочайших повелений сто просвещённых чиновников, К востоку и западу от павильона Пурпурных покоев, Сисиндэн — павильоны Чистой прохлады, Сэйрёдэн, и Тёплого света, Уммэйдэн. К северу — павильоны Дзёнэйдэн и Тёгандэн (Целомудренных взглядов). Тот, что называется Павильоном Целомудренных взглядов, это павильон для пошива одежд позади городка императрицы. Там, где находится павильон, что именуют Сравнения книг, Косёдэн[904] прежде был павильон для стрельбы из лука к югу от павильона Чистой Прохлады. Покои Отражённого света, Сёёся окружены грушами, покои Светлых видов, Сигэйся, окружены павлонией, покои Летящих ароматов Хикиёся, окружены глицинией, покои Свернувшихся цветов, Гёкася, окружены сливами, а то, что называется Сюхося, покоями Внезапных Ароматов, окружено раскатами грома[905]. Раздвижные двери с нарисованными на них побегами хаги[906], места для сидения на церемониях, двери у невидимого истока водопада, место кормления птиц, швейный павильон. Лагеря для воинов дворцовой охраны — слева ворота Сэнъёмон, Явленного Света, справа ворота Иммэймон, Сокрытого и Света. Двое ворот — Солнечного Цветка и Лунного Цветка находились слева и справа от этих помещений.

Здесь проводились церемонии Госэцу-но Энсуй, Пиршественной воды Пяти сезонов, и Дайдзёэ, Собрание Великого вкушения — в павильонах Дайгоку, Великого предела, и Коа, Малого покоя, башнях Соре, Бледного дракона, и Бякуко, Белого тигра, палате Бураку, Бурной радости, пагоде Сэйсёдо, Чистого управления.

Павильон Тюва — это центральный павильон, а павильон Найкёбо — это место исполнения гагаку[907]. Совершенствование законов его величество изволил наблюдать в павильоне Сингон, Истинного слова, вкушение пищи богами во дворце Синкадэн, Божественной радости, лучную стрельбу во время верховой езды и конские скачки — возле дворца Бутокудэн, Воинских добродетелей. То, что именуется Утренним павильоном, Тёдоин, есть общее здание для Восьми министерств.

Апельсиновое дерево у расположения Ближней правой гвардии удерживает аромат, навевающий воспоминания о старине, на заросли бамбука у дворцовой лестницы много поколений ложится обильная роса. Место, где средний военачальник Аривара[908] нацепил лук и колчан на исходе ночи, когда громыхал гром, находился возле строения, у которого не запирались двери, — это дворец Восьми ведомств Великого государственного совета, а то место, где старший военачальник, блистательный Гэндзи[909], тосковал ночью, освещённой тусклой луной, декламируя стихи о том, что такого больше нет, — это галерея дворца Кокидэн, дворца Щедрых наград. Когда в старину князь Оэ-но Отодо ехал по дороге Хокурикудо, он написал в тоске из-за своей разлуки длинное вступление к стихам: «Время будущей встречи далеко; встречаю рассвет в Коро. Накидка на груди у коня намокла от слёз». Это было его расставаньем с павильоном Корокан к югу от ворот Расёмон[910]. Комната демонов[911], помещение для отдыха высших сановников, шнур от сигнального колокольчика[912]. Ширма с изображением бушующего моря была установлена во дворце Чистой прохлады, ширмы с изображениями мудрецов[913] установлены во дворце Пурпурных покоев. На востоке в одной комнате находились изображения Ма Чжоу, Фан Сюаньлина, Ду Жухуэя и И Чжэна, в другой комнате — изображения Чжу Гэляна, Цзюй Бована, Чан Цзыфана и Ти Улуня, в третьей — изображения Гуань Чжуна, Дэн Юя, Цзы Чаня и Сяо Хэ, в четвёртой — изображения И Иня, Фу Шо, Тай Гунвана и Чжун Шанбу; за западе в одной комнате были изображены Ли Цзи, Юй Шинань, Ду Юй и Чан Хуа, в другой Ян Гу, Ян Сюн, Чэнь Ши и Бань Гу, в третьей Гэн Жун, Чжэн Сюань, Су У и Ни Куань, в четвёртой комнате Дун Чжунчжу, Вэнь Вэн, Цзя И и Шу Суньтун. Изображения принадлежали кисти Канаока[914], хвалебные стихи к ним написаны Оно-но Тофу[915].