Светало. Уцуномия с войском в семьсот всадников приблизился к монастырю. Воины подожгли в окрестностях Удзу дома местных жителей, издали воинственный клич, однако противник не показывался.

— Не иначе, как что-то задумали. В этих местах коню ступить негде, а дороги узкие. Не давайте противнику напасть и врезаться в нашу колонну, не дайте отсечь у неё хвост! — приказал Уцуномия.

Ки и Киёвара пустили своих коней рядом и проскакали у восточных и у западных ворот монастыря Небесных королей. Они проехали там два или три раза, но ни одного противника не увидели — были только дымившиеся остатки сигнальных костров. Постепенно начинало светать. Уцуномия, в душе считая, что победу он одержал, не вступая в сражение, спешился перед главным павильоном и совершил поклонение принцу[495]. «Отнюдь не силою оружия, но единственно благодаря сакральной защите пресветлых богов и будд свершилось это». — думал он с радостью и искренней верой.

Тотчас же в Киото снарядили срочного гонца сказать: «Что касается противника из монастыря Небесных королей, то он скоро падёт!» Поэтому-то и не было такого человека, начиная с обоих Рокухара и кончая внутренними и внешними военными[496], который бы не хвалил Уцуномия за нынешний его образ действий, называя его выдающимся. Чувствуя, что он легко одолел противника, Уцуномия испытывал чувство гордости, В продолжение успеха он намеревался сразу же вторгнуться в лагерь противника, но этого сделать уже не смог, потому что у него не было войска. Кроме того, возвращаться без единого настоящего сражения не годилось, поэтому Уцуномия ждал атаки или отхода противника.

Прошло дня четыре или пять, и тогда Вада и Кусуноки собрали четыре или пять тысяч мятежников из провинций Идзуми и Кавати, прибавили к ним двести-триста всадников из настоящих воинов и велели им зажечь дальние сигнальные костры в окрестностях Тэннодзи, монастыря Небесных королей.

— О, — оживились в лагере Уцуномия, — появился противник!

Когда с наступлением рассвета вгляделись, то огни «В Акисино, в горных селениях и на вершинах Икома»[497] были чаще, чем звёзды на рассветном небе. Бухта Сигицу, где выпаривают соль на кострах из травы, костры, горевшие в селениях у Ёсино и Нанива, волны, в которых отражались огни, горевшие на рыбацких лодках, были удивительны. В провинциях Ямато, Кавати и Кии, вместе взятых, на горах и в бухтах, которые там есть, не было стольких мест, где жгут костры. Казалось, что силы Кусуноки насчитывают тьмы и тьмы всадников.

Так продолжалось две или три ночи. Огни постепенно приближались, заполняя понемногу четыре направления сверху донизу — восток, запад, юг и север, — и превращали тёмную ночь в день.

Видя эти огни, Уцуномия думал: «Когда неприятель приблизится, мы сразу решим вопрос победы и поражения!» Он был в постоянной готовности, не рассёдлывал коня, не ослаблял внешний пояс на доспехах. А битвы всё не было. Плотно окружённый противником он терял боевой дух, пребывал в смятении и в глубине души думал: «Ах, как бы это нам отступить!».

В этих условиях люди из отрядов Ки и Киёвара между собой говорили:

— Силы наши малы. Как это мы встретимся с таким многочисленным противником? Может быть, лучше поехать в столицу, гордясь тем, что накануне в этом же месте прогнали и развеяли противника?

Все сошлись на этом мнении. Уцуномия в двадцать седьмой день седьмой луны среди ночи оставил монастырь Небесных королей и уехал в столицу, а на другой день рано утром Кусуноки вдруг въехал туда вместо него. Поистине, если определять, чья была победа и чьё поражение в битве между Уцуномия и Кусуноки, — это как в битве между двумя тиграми или двумя драконами: оба должны погибнуть.

Наверное, это понимают оба. Поэтому один раз отошёл Кусуноки, а свои планы он простирал дальше, чем на тысячу ри; в другой раз отступил Уцуномия, который сражение не проиграл. Не было ни одного человека, который бы не хвалил их, потому что оба полководца далеко просчитывают свои планы, видят отдалённое будущее.

Между тем, несмотря на то, что Кусуноки Масасигэ из дворцовой охраны оставил монастырь Небесных королей и обнаружил свою решительность, он не разорял дома местных жителей, рядовым воинам выдавал увеличенное содержание, так что, не говоря уже о ближних провинциях, но и в пределах отдалённых зависимые люди, наслышанные об этом, спешили непременно присоединиться к нему, так что силы Кусуноки постепенно росли и укреплялись, и стало уже видно, что даже из Киото было не по силам без раздумий нанести по ним удар.

В третий день восьмой луны второго года правления под девизом Гэнко[498] Кусуноки Масасигэ из дворцовой охраны совершил поклонение в святилище Сумиёси и преподнёс ему трёх священных коней[499]. На другой день на поклонении в монастыре Тэннодзи он преподнёс ему коня под седлом с серебряными луками, меч в ножнах, отделанных серебром, и пару доспехов. Это было благодарственным подношением за выборочное чтение «Сутры о великой мудрости», «Сутра о совершенной мудрости»[500]. Когда закончили Сообщения[501], пришёл старейший священнослужитель храма и зачитал «Перечень свитков»[502].

— Я, Масасигэ, — личность тупая[503]. Когда я задумываюсь о самом великом деле[504], я не знаю, что станется со мной самим, и всё-таки, когда представляю себе, что жизнь августейшего действительно нелегка, исполняю надлежащие ритуалы. Благодаря этому, я забываю о том, что моя собственная жизнь в опасности. Однако в двух сражениях я добился небольших побед, а воины из разных провинций прискакали ко мне, не дожидаясь приглашения. Я думаю, не потому ли это произошло, что Небо мне благоприятствовало, а буддам благоугодно было окружить меня своими покровительственными взорами. Не знаю, правда ли это, но мне передавали, что древний принц[505], пребывая в этом мире, размышлял о спокойствии и опасностях в правление ста монархов и написал сочинение «Записки о будущем», касающиеся всей Японии. Если затруднений в том, чтобы показать его мне, нет, хотелось бы только один взгляд бросить на тот свиток, который касается нынешнего времени!

Так он сказал, и старейший священнослужитель монастыря произнёс в ответ;

— Принц победил мятежного вассала Мория[506], впервые построил этот монастырь и распространил Закон Будды. После этого он написал сочинение в тридцати свитках под названием «Книга о древних деяниях в прежние правления», начиная её с эры богов и кончая августейшим правлением императрицы Дзито[507], передал его дому Урабэ-но-сукунэ, который следит за соблюдением принятых церемоний. Кроме этого принц изволил оставить один свиток тайных записей. В нём изложены деяния одного за другим монархов грядущих эпох после императрицы Дзито. С лёгкостью её не может увидеть никто, но вы можете специально пойти и посмотреть её потихоньку.

После этого старец серебряным ключём открыл тайную сокровищницу и достал из неё свиток на золотом стержне[508]. Масасигэ сейчас же с радостью его развернул и прочёл. Там была удивительная запись. В той записи говорилось:

«В девяносто пятое правление монарха-человека[509] Поднебесная на время ввергнется в смуту, и государю будет нелегко. В это время с востока явятся рыбы и поглотят Четыре Моря. Через триста семьдесят с лишним дней после того, как Солнце зайдёт на западе, с запада прилетят птицы и склюют восточных рыб. После этого земля Внутри Морей на три года вернётся к единому, а потом человек, подобный обезьяне, на тридцать с лишним лет взбаламутит Поднебесную, и большое злодейство прекратится. Всё опять вернётся к единству». И так далее.