В этой обстановке его милость Сасаки Дандзёдзаэмон, нападавший с одной из сторон, находился в отдалении на склоне горы, как вдруг был поражён в правый глаз прилетевшей откуда-то стрелой и тут же упал замертво. Из-за этого подчинённые ему пятьсот с лишним всадников растерялись и сражаться не могли. Садо-но-дзэндзи, имея под своей командой больше восьмисот всадников, зашёл в тыл противнику, но внезапно свернул знамя, снял шлем и сдался в плен.

Оки-но-хоган ничего этого не знал. Он решил, что войско, заходившее с тыла, наверное, уже приблизилось к противнику, двинулся на внешние ворота замка и, вводя в бой всё новые и новые силы, без перерыва атаковал замок. Когда солнце уже готово было спрятаться за западные горы, небо вдруг заволокло тучами, подул ветер, пошёл крупный, как тележные оси, дождь. Загремел такой гром, будто рушились горы. Перепуганные нападающие тут и там столпились в тени деревьев, а Тародзаэмон Нагасигэ и Кодзиро Нагатака, младшие братья Нава Мататаро Нагатоси, послали лучников налево и направо, и те нещадно расстреливали их. Передние ряды врагов тряслись от страха, их рубили там и сям, где только могли, и поражали стрелами.

Тысячу с лишним всадников из нападающих погнали вниз, на дно долины, и те пронзили друг друга мечами и алебардами и лишились жизни. Число их неизвестно.

Только Оки-но-хоган спас свою горькую жизнь, сел в маленькую лодку и бежал назад в свою провинцию. Однако расположение жителей провинций резко переменилось. Он ни в одной бухте не мог выйти на берег, и его несло по волнам и влекло ветрами, так что принесло к порту Цуруга в провинции Этидзэн. А вскоре, когда Рокухара пали, он покончил с собой в придорожной пагоде Бамба в провинции Оми, вскрыв себе живот.

Хотя и говорят, что наступила эпоха ухудшения нравов, небесный принцип, как будто, ещё действует. Удивительно, что Оки-но-хоган, который причинил так много страданий государю, был уничтожен за какие-то тридцать дней, а голова его была надета на копьё с флажком, укреплённое на воротах.

Когда прошёл слух, что государь возвращается из провинции Оки и находится в Фунаноэ, к нему, не переставая, поскакали воины из провинций. Первыми прискакали больше, чем с тысячью всадников губернатор Идзумо Энъя-но-хоган Такасада и Фудзина-но-хоган. После них больше восьмисот всадников Асаяма Дзиро, отряд в триста с лишним всадников Канадзи, семьсот с лишним всадников-монахов с горы Дайсэн, а в трёх провинциях, Идзумо, Хоки и Инаба, не было ни одного воина, имевшего дело с луком и стрелами, который бы не прискакал.

Не только они. Из провинции Ивами прискакали семейства Сава и Масуми, из провинции Аки — Кумагаи и Кобаикава, из провинции Мимасака — семья Канкэ, Эми Хага, Сибуя, Минами Санго, из провинции Бинго — Эда, Хиросава, Мия, Миёси, из Биттю — Ниими, Нариаи, Насу, Мимура, Косака, Кавамура, Сё, Макабэ, из Бидзэн — Имаги, Одоми-но Таро Ёсинори, Увада Бинго-но Дзиро Норинага, Тима-но Дзиро Тикацунэ, Фудзии, Инокоси Горо Саэмон Норисада, Кодзима Накагири, Мино-но Гонносукэ, Вакэ-но Ядзиро Суэцунэ, Осико Хикодзабуро. И кроме них, как передавали, были даже воины с Сикоку и Кюсю. Каждый старался прискакать раньше других, и эти силы переполнили горы у Фунаноэ. С четырёх сторон от подножья на два-три ри не было такого места, где бы под деревом и даже в тени трав не было людей.

Прежний государь уже прибыл в Фунаноэ. После того, как Оки-но-хоган Киётака проиграл сражение, все воины ближних провинций скачут туда, — с такими сообщениями в Фукухара один за другим спешили срочные гонцы. Те, кто слышал их, теряли цвет лица, считая, что уже дошло до дел чудовищных.

В такой обстановке вряд ли можно позволить противнику обосноваться в ближних к столице местах, — решили в Рокухара. Сначала нужно двинуться на замок Мая в провинции Сэтцу, а потом подчинить Акамацу. К войску Сасаки-хоган Токинобу и Хитати-но-дзэндзи Токитомо добавили стражей от сорока восьми сигнальных костров, столичных воинов и более трёхсот монахов храма Миидэра, и эти пять с лишним тысяч всадников направили против замка Мая. Это войско оставило Киото в пятый день дополнительной второй луны и в ту же луну в час Зайца[586] одиннадцатого дня осадили южное подножье горы у замка Мая со стороны Мотомэдзука и Яхатабаяси.

Увидев их, монах в миру Акамацу послал к подножью горы сто или двести пеших лучников чтобы заманить противника в неудобные места, и велел пострелять дальними стрелами и вернуться в замок. Больше пяти тысяч победно настроенных нападающих, теснясь, поднимались по крутому южному склону горы. Люди и кони не переводили дыхания.

На эту гору вела крутая узкая тропа по названию Семь Изгибов. Дойдя до этого места, нападающие не смогли дальше подниматься и остановились. Наставник в монашеской дисциплине Акамацу Сокую и Акума Куродзаэмон-но-дзё Мицуясу вдвоём спустились к южному склону горы и открыли непрерывную стрельбу, не жалея стрел. Нападавшие несколько смешались, стали прятаться друг за другом. Видя их растерянность и попытки спрятаться в тень, сын Вступившего на Путь Акамацу, губернатор Синано Норисукэ, губернатор Тикудзэн Саданори, Саё, Кодзуки, Кодэра и Хаями с отрядом в пятьсот с лишним человек, дружно подняв вверх острия мечей, с двух вершин свалились на них, будто разрушилась большая гора. Осаждавшие побежали от нападения сзади и, хотя им командовали, чтобы они повернули, эта команда не достигала их ушей. Каждый бежал, обгоняя других.

Их путь проходил либо по глубокой колее, где конские копыта увязали по колена, либо по густым зарослям терний. Проход становился всё уже поэтому назад было не повернуть, и не было таких признаков, что они намерены защищаться.

Из-за этого от стен замка до западного берега реки Муко на протяжении трёх ри дорога была завалена мёртвыми людьми и лошадьми, так что пешие по ней идти не отваживались. Ходили разговоры о том, что силы Рокухара, когда они сюда направлялись, состояли из семи тысяч всадников, теперь же еле-еле тащилась назад всего тысяча всадников. Какой же это был удар для столицы и Рокухара! Тем не менее, некоторые считали, что они не слышали, чтобы у противника было настолько много сил, чтобы они сами поднялись из ближних провинций, а поэтому пусть он одержит и одну, и две победы, — это ни о чём не говорит. Но если всех противников считать мобилизованными, то несмотря на отступление, боевой дух не потеряешь!

В то же время стали говорить, будто по большей части управляющие на местах и прямые вассалы сёгуна в провинции Бидзэн стали противниками военных властей, поэтому вначале на замок Мая двинули небольшой отряд стрелков, а в двадцать восьмой день той же луны — ещё одну армию в десять с лишним тысяч стрелков.

Услышав от этом, Вступивший на Путь Акамацу сказал:

— К войску успех приходит от неожиданности. Нужно у большой армии противника подавить боевой дух, а дальше опережать его.

Сказав это, он покинул замок Мая во главе трёх с лишним тысяч всадников и занял лагерь в Кукути и Сакабэ.

Когда ему стало известно, что в десятый день третьей луны Рокухара уже прибыли в Сэгава, Акамацу решил, что наутро быть сражению, но повёл себя несколько небрежно. Внезапно пошёл дождик, и Акамацу, чтобы вытереть капли с доспехов, вошёл в маленькое жилище, а пока он ждал, чтобы небо прояснилось, на него напал Ава-но Огасавара с тремя с лишним тысячами всадников, сошедших с кораблей из Амагасаки.

Хотя у Акамацу было всего пятьдесят с лишним всадников, они поскакали в гущу превосходящих сил противника и начали безоглядно биться, а большое войско противника не могло их одолеть. Сорок семь человек было сражено, остались только шесть отцов и сыновей.

Эти шестеро воинов выбросили все свои отличительные знаки, чтобы противник не опознал их. Они смешались с большим войском противника и, положившись на судьбу, все благополучно прискакали в самую гущу своих войск из трёх с лишним тысяч всадников, которые ждали их к западу от почтовой станции Кояно, словно избежали смерти в пасти тигра. Войска Рокухара увидели во вчерашнем сражении отвагу и энергию противника и поняли, что к нему нельзя относиться легкомысленно, даже если его силы и малы, и отошли к почтовой станции Сэгава.