Все поспешили за знаменосцем, и пока войско следовало за голубями, они летели спокойно, а потом сели на куст мелии японской, росшей перед Управлением по делам синто.

Правительственные войска, поняв это удивительное предзнаменование, воспряли духом и поскакали вперёд по дороге в сторону Утино. По этой дороге группами по пять и по десять всадников из столицы бежали, свернув знамёна и сняв с себя шлемы, вражеские воины.

Когда его милость Асикага отправлялся из селения Синомура, у него было всего лишь двадцать с лишним тысяч всадников, а после того, как он проследовал через Правые ближние конюшни, его силы достигали более чем пятидесяти с лишним тысяч всадников.

Тем временем, в Рокухара разделили на три части шестьдесят с лишним тысяч всадников и одну часть направили к Управлению по делам религии синто и велели там обороняться от господина Асикага. Другую направили к Тодзи, Восточному храму, и велели обороняться от Акамацу. Ещё одну часть направили на Фусими и велели приблизиться к господину Тикуса и поддерживать Такэда и Фусими. С часа Змеи[719] одновременно во всех направлениях началось сражение. Песок и пыль под копытами коней были примяты на юге и на севере, боевые кличи сотрясали небо и землю.

Когда в Утино были направлены двадцать с лишним тысяч доблестных воинов, подданных Суяма и Коно, то и правительственное войско беспорядочно не нападало, и противник не высовывался с лёгкостью. Оба отряда противостояли друг другу и проводили время только в одной перестрелке. И здесь из состава правительственного войска перед строем противника выехал одинокий всадник в доспехах цвета листьев воскового дерева[720] и светло-фиолетовой накидке против вражеских стрел. Он громким голосом возгласил своё имя.

— Я не принадлежу к числу ваших родов, так что вряд ли кто из вас знает моё имя! Я вассал господина Асикага, прозываюсь офицер Сидара Городзаэмон. Вассалом господ из Рокухара себя не считаю, так что извольте на моё мастерство взглянуть в личной схватке! — и с тем обнажил меч длиною в три сяку пять сун[721], занёс его над самым своим шлемом, из лука точно прицелился в противника и пустил коня прямо на него.

Своею боевой силой этот всадник один равнялся тысяче, поэтому сторонники противника остановили сражение и стали смотреть.

Но тут из самой середины войска Рокухара к нему выехал на буланом коне под сбруей, украшенной зелёной бахромой, старый воин лет пятидесяти, облачённый в доспехи, прошитые чёрными нитями, в шлеме с бармицей о пяти крепко пришитых одна к другой пластинах. Он попридержал коня и громким голосом возгласил своё имя:

— Хоть я и глуп, но имею честь принадлежать к дому, который многие годы пополняет ряды префектов, поэтому на меня наверняка смотрят свысока, как на человека книжного, и думают, наверное, что я противник не стоящий. Но если говорить о моих предках, это род полководца Тосихито[722], многие поколения наследственных стратегов. И вот я — его потомок в семнадцатом колене по имени Сайто Иефуса Гэнки. Если самочувствие противников в сегодняшнем сражении будет хорошим, то зачем мне жалеть свою жизнь?! Если кто останется в живых, пусть он расскажет потомкам о моей преданности долгу.

Так он сказал, после чего противники съехались вместе, переплели между собой рукава доспехов, яростно сцепились друг с другом и в конце концов упали. Сидара был сильнее соперника, поэтому оказался наверху и приготовился обезглавить Сайто, но тот оказался проворнее и снизу трижды вонзил в Сидара меч. Оба они были крепкими, поэтому до самой смерти никто не ослаблял сплетённых рук, тот и другой пронзал друг друга мечами, и оба пали ниц на одну и ту же подушку.

И снова из лагеря Гэндзи[723] до середины вражеского стана доскакал воин в богато отделанных китайских узорчатых доспехах, с туго стянутыми завязками шлема, украшенного грозными мотыгами. Он держал на плече обнажённый тяжёлый меч длиною больше пяти сяку[724] и громким голосом возглашал своё имя:

— Моё имя никогда не пряталось в тень, я принадлежу к потомственным вассалам рода Гэндзи со времён господина Хатимана[725]. Правда, сейчас это имя широко не известно, но я до сих пор не мог встретить достойного противника! Я вассал господина Асикага, прозываюсь Дайко-но Дзиро Сигэнари. Я слышал, что в сражениях последних дней не раз были прославлены имена губернатора провинции Биттю Суяма и губернатор провинции Цусима Коно. Выходите же, покажем людям нашу рубку! — и с теми словами сдержал коня, до отказа натянув поводья, так что у того выступила изо рта пена.

Суяма, считая, что сражение у Тодзи, Восточного храма, будет решающим, внезапно повернул к Восьмой линии, так что в этом лагере его не было. Губернатор провинции Цусима Коно благоволил выдвинуться вперёд и заговорить с Дайко, ибо он изначально был доблестным воином. Отчего же ему нельзя было выступить против врага? Воскликнув: «Митихару здесь!», — он приблизился к Дайко, собираясь схватиться с ним.

Увидев это, приёмный сын губернатора провинции Цусима господина Коно, молодой воин Ситиро Митито, которому в том году исполнилось шестнадцать лет, подумал, видимо, что отца могут застрелить, поскакал впереди всех, наперерез, поравнялся с Дайко, желая схватиться с ним. Дайко ухватил Коно Ситиро за шнуры на тыльной стороне доспехов и, держа его на весу, воскликнул:

— В схватке с таким младенцем исход битвы не решить!

Потом оттолкнул его и обнаружил эмблему на его боевом шлеме. Она представляла собой сломанную пополам линию, в которую был вписан знак «3». Увидев по этому знаку, что пред ним или родной, или приёмный сын господина Коно, он взмахом одной руки отрубил юноше обе ноги по колена и отшвырнул их на расстояние в три длины лука[726]. Когда любимого воспитанника губернатора провинции Цусима порубили перед его глазами, для чего ему нужно было жалеть свою жизнь? Он с обеих сторон сжал бока коня стременами и пустил его вскачь на Дайко. Больше трёхсот всадников, вассалов Коно, увидев это, испугались, что их хозяин будет убит, и закричали. Сторонники рода Гэн силами в тысячу с лишним всадников тоже с криком пошли в наступление, опасаясь, что будет убит Дайко. Гэн и Хэй перемешались друг с другом и ожесточённо сражались, подняв чёрный дым. Правительственное войско напало на множество солдат и, не теряя времени, преследовало их до Утино. Войско рода Гэн сражалось, получив пополнение. Силы Рокухара под новым натиском отошли к долине реки Камогава, и тогда войско рода Хэй, заменив свои отряды свежими, дали решающее сражение.

Отойдя на восток и на запад от улиц Итидзе и Нидзе, оба войска ожесточённо сталкивались раз семь-восемь. Те, и другие, Гэн и Хэй, не щадили жизней, и не видно было, которое из них было податливым или робело, однако у рода Гэн сил было больше, поэтому род Хэй в конце концов начал проигрывать и отступил в сторону Рокухара.

К Тодзи, Восточному храму, прибыл Вступивший на Путь Акамацу Энсин с тремя с лишним тысячами всадников. Поблизости от ворот с башней губернатор провинции Синано Норисукэ привстал на стременах, посмотрел налево и направо и велел:

— Кто-нибудь здесь есть?! Разломать эти ворота и защитную стену! — и триста с лишним горячих молодых всадников из отрядов Уно, Касивабара, Сае, и Мисима оставили своих коней и побежали к замку, а когда окинули взглядом устройство замка, то увидели, что от фундамента ворот Расемон на западе до окрестностей речной долины возле Восьмой линии на востоке из отборного дерева от пяти-шести до восьми-девяти сун в окружности сложена крепкая стена из деревьев уезда Ясу[727], а перед ней сплошь протянулись сваи и защитные стены, был прорыт канал шириною в три дзё, поток воды перегораживала запруда.