— Много лет я служил господину и в этом сражении отплатил за многодневные его милости. Случись мне сгинуть в немилости у господина, я до грядущего мира упорствовал бы в заблуждениях, а ныне же, получив признание господина, могу со спокойным сердцем проследовать в мир тьмы! — сказав это, он вытер бегущие слёзы, разрезал себе живот и умер.

Можно сказать, «он смог захватить командующего тремя армиями[780]». О нём же можно сказать: «оказал благодеяние, испытывая вражду[781]». Это Хомма, из-за которого в душе испытываешь стыд за себя.

Сказав это, Саданао вытер слёзы и со словами:

— По сути дела, мы тоже разделяем стремления Хомма, — сам покончил с собой, а среди его подчинённых воинов не было никого, у кого не побежали бы слёзы.

Тем временем, услышав, что Окати Дзиро Мунэудзи, направленный в сторону впадины у Гокуракудзи, храма Крайней радости, пал от стрелы Хомма, а воины его отступили до Катасэ и Косигоэ, Нитта Ёсисада, командуя больше, чем двадцатью тысячами доблестных воинов, в середине ночи двадцать первого числа окружил Катасэ и Косигоэ и повёл наступление на склон у Гокуракудзи.

Когда при свете луны он осмотрел многолюдный стан противника, там на севере до самой придорожной впадины высоко в горах шла крутая дорога, а над нею, наподобие ограды, в ряд стояли щиты, между которыми были проходы. В лагере находилось несколько десятков тысяч воинов. На юге, на мысу Инамура, над узкой песчаной дорогой до самой кромки волн густо рос терновник, а в открытом море, в черырёх-пяти тё, выстроились в ряд большие корабли, оборудованные башнями для лучников, которые были готовы стрелять с обоих бортов.

Ёсисада увидел, что действительно, там сделано всё, для того, чтобы никому не было по силам атаковать этот лагерь, и всякий отступил бы, поэтому он сошёл с коня, снял с себя доспехи, зашёл далеко в море и опустился в поклоне, обратясь с молитвой к богу-дракону[782].

— Почтительно передаю, что наша госпожа со времени основания Японии, Великая богиня Аматэрасу из Исэ, сокрыла свою изначальную сущность в почитаемом образе Дайнити, будды Великого Солнца, а явленный след её проявляется в боге-драконе синего моря. Моего же господина, их потомка, из-за его мятежных вассалов носит по волнам западного моря. Ёсисада до конца прошёл путь верноподданного, поэтому он предстал перед вражеским станом с секирой в руках. Намерения его служат единственно добродетелям государя и спокойствию народа. Я почтительно прошу богов-драконов восьми сторон внутренних и внешних морей: «Сделайте подданных образцами верности, прилив отодвиньте за пределы десяти тысяч ри, а дороги велите открыть для трёх армий.

Так он молился, преисполненный верой, сам же обнажил свой золотой меч и бросил его в море. Поистине, бог-дракон, видимо, это подношение принял, и той ночью при закате луны на мысе Инамура, где давным-давно сухости не было, вдруг на двадцать с лишним тё поднялась суша и образовалась песчаная равнина. Много тысяч военных кораблей, нацеленных на лучную стрельбу с бортов, были увлечены отливом и унесены далеко в открытое море. Удивление людей было беспримерным. Увидев это, Ёсисада[783] распорядился:

— Передают, что когда позднеханьского полководца Эр Ши обвинили в том, что в крепости недостаёт воды, он обнажил меч и вонзил его в каменную скалу. Вдруг из неё вырвался поток водопада. Говорят, что в нашей стране, когда императрица из комплекса синтоистских святилищ[784] изволила напасть на Силла[785], сама взяла жемчужину засухи[786], оросила её в море, после чего приливная вода далеко отступила, и в конце концов императрица смогла назвать эту жемчужину драгоценностью победы. То и другое — два прекрасных примера из истории Японии и Китая, старинные и нынешние повторные проявления чудесных предзнаменований. Так двинемся же вперёд, о воины!

И тогда, начиная с людей Эда, Отати, Сатоми, Торияма, Танака, Ханэкава, Ямана и Момонои, шестьдесят с лишним тысяч всадников из войск провинций Этиго, Кодзукэ, Мусаси и Сагами стали единым целым и прямым, как цифра I, строем выехали на мыс Инамура, далеко высохший от прилива и вторглись в центр Камакура.

Увидев это, многочисленные воины обороны хотели ударить противника с тыла, но их атаковал авангард наступавших. Захотели обороняться от противника спереди, но крупное войско арьергарда преградило им дорогу и намерено было по ним ударить. Они растерялись, не зная, куда двинуться, заблудились между востоком и западом и не могли вести сражение, прямо развернувшись к противнику фронтом.

Был в Камакура человек по имени Симадзу Сиро, который славился владением мечом. Он поистине превосходил обычных людей внешним обликом и телосложением, поэтому являлся тем человеком, который должен был вершить большие дела. Сам Вступивший на Путь Нагасаки совершал над ним обряд надевания головного убора[787]. Доблестью он один равнялся тысяче, поэтому, когда теперь вступил в решительное сражение, то не стал искать места, где можно из него выйти, а нарочно остановился возле особняка Вступившего на Путь из Сагами.

В этом месте отряды охраны побережья были разбиты. Люди шумели, что Гэндзи уже пробились к дороге Вакамия кодзи[788], поэтому Вступивший на Путь из Сагами вызвал Симадзу к себе, сам угостил его, и когда трижды преподнёс ему чашечку сакэ, то провёл его в конюшню в три кэн[789] и велел вывести для него под седлом с серебряной лукой коня по кличке Сиранами, Белая волна, в Канто не имевшего себе равных. Среди людей, которые это видели, не было таких, кто бы сказал, что не завидует Симадзу. Симадзу поскакал на этом коне от самых ворот, под ветром с берега бухты Юинохама, который овевал его гербы в виде тёмно-красных зонтов. Взяв три вещи и четыре вещи[790], он поскакал навстречу противнику, рассчитывая на успех.

Увидев это, многочисленное войско решило, что это действительно всадник, который один равен тысяче воинов. До сих пор он пользовался милостью вышестоящих и более всего отличался заносчивым поведением, — так считал каждый, и других людей не было.

Увидев-Симадзу, воины Ёсисада вскричали: «О, вот это противник!» — и начиная с Курифу, Синодзука, Хата, Ябэ, Хоригути, Юра и Нагахама, доблестные воины, которые пользовались славой силачей, наперегонки двинули навстречу ему коней, решив тут же определить победителя.

На обеих сторонах были прославленные силачи, и они сражались, не смешиваясь с другими людьми. С громкими криками «Смотри туда!» противники разом затаили дыхание. По ним струился пот, и все удерживались от того, чтобы глазеть на них. Здесь Симадзу спрыгнул с коня, снял шлем, поправил на себе одежду, посмотрел, что ему делать дальше, а потом преспокойно сдался в плен и перешёл на сторону войска Ёсисада Не было никого из благородных и подлых, высоких и низких, кто, увидев это, не сменил бы хвалебные слова о нём на дурные.

Те, кто сдаются в плен, это или наследственные вассалы, или в течение многих поколений прямые подданные сёгуна, которые бросают своего господина и становятся пленниками, бросают своих родителей и переходят к противнику. Видеть их невыносимо.

В общем, Гэн и Хэй, те и другие, используя свою власть, заставляли Поднебесную сражаться и считали, что сегодня-то этому уже виден конец.