Во второй день десятой луны сёгунский наместник северной части столицы из Рокухара, губернатор провинции Суруга Токива Норисада, послав охранять дорогу три с лишним тысячи всадников, переправил государя в Удзи, в храм Бёдоин. В тот же день два полководца из Канто, не заезжая в столицу, направились сразу в Удзи, предстали перед Ликом дракона и прежде всего стали просить его передать им Три священных сокровища, чтобы они могли преподнести их новому императору из Дзимёин.

Его величество изволил передать через Фудзифуса:

— Издревле ведётся так, что, когда новый государь принимает свой ранг от Неба, его предшественник сам передаёт ему Три священные сокровища. Хотя и говорят, что есть люди, некоторое время сжимающие в своих дланях Поднебесную, мы не слыхивали о таких случаях, когда кто-то своевольно передавал бы Три сокровища новому императору. Кроме того, священное зерцало оставили в главном павильоне в Касаги, поэтому оно, по-видимому, обратилось в пепел на поле битвы. Священная яшма была подвешена на ветви дерева, когда мы блуждали в горах, поэтому она в конце концов снова сможет защищать нашу страну. Что касается драгоценного меча, то, если люди из воинских домов, не боясь кары Неба, приблизятся к яшмовому телу государя, я сам лягу на этот меч и не выпущу его ни на миг.

Так государь изволил молвить, и оба посланца с Востока и протекторы из Рокухара удалились, не произнеся ни слова.

На следующий день вызвали Повозку дракона с тем, чтобы перенести августейшего в Рокухара, но государь твёрдо произнёс, что без проведения прежних церемоний по высочайшим выездам его возвращение в столицу не состоится. Делать нечего, приготовили носилки с навершием в виде феникса и облачили государя в церемониальное платье. Государь оставался в храме Бёдоин до трёх дней, после чего благоволил прибыть в Рокухара.

Императорский выезд отличался от вчерашнего. Повозка феникса была окружена десятками тысяч воинов, а лунные вельможи и гости с облаков ехали в грубых паланкинах, на носилках или верхом на почтовых лошадях. Когда процессия двигалась по Седьмой линии на восток, к берегу реки, и была направлена в сторону Рокухара, люди, видевшие её, проливали слёзы, а те, кто слышал, испытывали скорбь. Как это печально!

Ещё вчера государь высоко восседал в северной части дворца Пурпурных покоев, Сисиндэн, его окружали сотни чиновников, наряженных в церемониальные платья, а теперь изволит нисходить к грубым восточным варварам из жилищ под камышовыми крышами и заставляет страдать своё августейшее сердце из-за суровости десятков тысяч воинов охраны, Времена меняются, дела уходят в прошлое; радость истощается, приходит печаль. У небожителя есть пять печатей смерти, но у людей они представляются всего лишь пустыми мечтами. Неподалёку отсюда находится государева облачная обитель, и в это время государь вспоминалось многое. Одно время государю послышались беглые звуки дождя, преграждавшего свет луны на стрехах и тогда он сочинил:

Дня через четыре или пять от императрицы прислали лютню-бива и письмо:

Государь сразу же послал ответ:

В восьмой день той же луны оба инспектора — Такахаси Гёбу Саэмон и Касуя Сабуро Мунэаки прибыли в Рокухара; все пленники по одному были переданы наместникам сёгуна. Первого принца, главу Ведомства центральных дел, передали судье Сасаки Токинобу, второго принца из храма Мёхоин — судье из Ведомства ближней охраны, чиновнику пятого ранга Нагай Сакон Такахиро, советника среднего ранга Гэн Томоюки — Садатомо, прежнему протектору провинции Тикуго, содзё из Юго-Западного павильона — Токимото, прежнему протектору провинции Хитати, советника среднего ранга Мадэнокодзи Фудзифуса и Младшего военачальника Рокудзё Тадааки поместили под стражу в Рокухара как правонарушителей, сказав, что они могут выполнять обязанности ближних слуг государя.

В девятый день той же луны государь передал Три священные регалии новому императору из храма Дзимёин. Получив их, старший советник Хорикава Томотика и советник среднего ранга Хино-но Сукэна отправились в зал Тёгодо. В почётный эскорт были назначены цензор, чиновник Административного ведомства Нагай, воин охраны, чиновник Административного ведомства Мидзутани, чиновник пятого ранга из Народного ведомства Тадзима и судья из провинции Оки Сасаки Киётака. В тринадцатый день той же луны новый император изволил из Тёкодо прибыть во дворец, чтобы занять престол. Вельможи его свиты шествовали в процессии словно цветы, воины сопровождения, облачённые в шлемы и доспехи, предупреждали всякого рода происшествия.

Судя по их внешнему виду, вельможи из свиты прежнего императора, виновные и невиновные, переживали всяческие невзгоды, по любому случаю опасались за себя и беспокоились. Люди, прислуживавшие новому императору, как преданные ему, так и нет, считая, что теперь-то и начинается их процветание, радовали себе взоры и услаждали слух.

Семя проросло и стало отбрасывать тень, цветы осыпались и падали с веток. Процветание и успех, слава и позор разделились между собой. Мир страданий начался не теперь, но именно в это время сновидения стали особенно неразделимы с явью.

Замок Касаги пал ещё раньше, чем даже могучее войско, направлявшееся в столицу из далёких восточных провинций, вошло в провинцию Оми, поэтому из чувства досады ни один человек из этого войска в Киото не въехал. Некоторые из них пересекли горы Ига и Исэ, другие пересекли дорогу на Удзи и Дайго и направились к замку Акасака, где заперся воин охраны Кусуноки Масасигэ. Когда они проследовали через долину реки Исикава, им открылся общий вид этого замка. Всё в нём казалось сделанным наспех, неглубокими были вырыты рвы, была сооружена лишь оштукатуренная ограда в один ряд не более одного-двух тё с четырёх сторон и с двадцатью или тридцатью башнями внутри неё.

Всякий, кто увидел это, подумал: «Что за жалкий вид у нашего противника! Если бы надо было взять этот замок в руку и швырнуть его, мы могли бы и швырнуть. Пусть Кусуноки ко всеобщему удивлению продержится хотя бы один день, тогда мы захватим его, прославим свои имена и добьёмся наград».

Не было человека, который бы так не думал. С такими мыслями нападающие силой в тридцать тысяч всадников в едином порыве спешились, спрыгнули в ров и, встав под башнями рядами, стали спорить, кто из них раньше ворвётся внутрь.

Масасигэ с самого начала управлял из своей ставки согласно плану, решив «одержать победу с расстояния в тысячу ри». Он был человеком мудрым, вроде Чжэнь Пина и Чжан Ляна, поэтому закрыл в замке больше двухсот выдающихся лучников, а своему младшему брату Ситиро и Вада Горо Масато предоставил триста с лишним всадников и разместил их вне замка, в горах. Нападающие об этом и не подозревали. Они мыслили однобоко; готовясь одним лишь штурмом взять замок, все собрались на дне крутого рва, окружавшего замок со всех четырёх сторон. Но лучники в тени бойниц натянули тугие тетивы и выпустили стрелы с острыми наконечниками. В один миг замертво упали больше тысячи нападавших. Воины из восточных провинций не ожидали этого.

— Ну, нет! Судя по виду этого замка, он не падёт за один или два дня. Немного подождём и, установив места скопления противника и его службы управления, мы разделимся на группы и начнём сражение.