Как раз в это время не было никого, кто бы следовал за принцем. Из-за того, что никто не мог пасть, обороняя его, воины противника сразу же прорвались внутрь храма и незаметно выйти наружу не было никакой возможности.
Делать нечего, приготовившись покончить с собой, его высочество уже обнажил своё тело. Но в конце концов этот его план нарушился — решиться взрезать себе живот легче всего. Принц вернулся к мысли о том, чтобы попытаться спрятаться. Тогда он обратился взором к главному павильону — там было три китайских сундука с большей частью «Сутры о совершенной мудрости», лежавшей там, чтобы люди её читали. У двух сундуков крышки не были открыты, и лишь у одного сундука больше половины свитков с сутрой было вынуто, а крышки не было. Его высочество съёжился, влез в этот сундук, сверху навалил свитки с сутрой и сидел, в сердце своём вознося моления Сокрытым формам[434]. А на тот случай, если его отыщут, сразу извлёк холодный, как лёд, меч и наставил его на живот. Про себя его высочество ожидал, что вот-вот раздастся возглас вражеского воина; «Он здесь!».
Тем временем, вражеские воины силой ворвались в главный павильон, обыскали всё без остатка, от подножия статуи будды до конька крыши, но ничего не нашли и со словами:
— Это совершенно удивительно! Давайте, откроем и осмотрим те сундуки с сутрой о нирване, — открыли два сундука с крышками и вынули из них свитки с почитаемой сутрой, перевернули вверх дном, осмотрели их, но и там ничего не было. Сказав, что сундук с открытой крышкой нечего и осматривать, все воины вышли из помещения храма.
Принц, как это ни удивительно, жизнь свою сохранил. Он испытывал такое чувство, будто во сне идёт по дороге, всё ещё находился внутри сундука, потом представил себе: а что, если воины опять вернутся и тщательно всё обыщут, поскорее забрался в сундук с крышкой, который перед тем воины осмотрели.
Как принц и предполагал, воины опять вернулись в главный павильон и, заявляя:
— Беспокоит нас то, что прежде мы не осмотрели сундук с открытой крышкой, — вынули все свитки с сутрой, осмотрели его и расхохотались:
— Если хорошенько закрыть сундук с «Сутрой о совершенной мудрости» крышкой, то принц из Великой пагоды из него не выйдет. Здесь восседает Сюаньцзан-санцан[435] из Великой Тан, — дурачась, заявили вражеские воины и, расхохотавшись, все, как один, вышли за ворота.
«Моя жизнь продолжается благодаря ревностной защите Маричи, а также благодаря покровительству шестнадцати добрых богов[436]», — вот что запечатлел принц в своём проникнутом верой сердце и увлажнил рукав прочувствованными слезами.
После этого укрываться в доме в окрестностях Южной столицы было опасно, поэтому принц, оставив храм Мудрости, изволил направиться в сторону Кумано. Среди его спутников было в общей сложности девять человек: Коринбо-гэнсон, Акамацу-рисси Сокую, Кодэра-но Сагами, Окамото-но Санкабо, Мусасибо, Мураками Хикосиро, Катаока Хатиро, Яда Хикосити и Хирага-но Сабуро.
Всё, начиная с господина и кончая его спутниками, были в однотонных одеяниях цвета хурмы, с дорожными корзинами за спиной и в капюшонах, надвинутых ниже бровей. Они двигались в ряд, со старейшим впереди, и выглядели как группа сельских паломников ямабуси, следующих на поклонение в Кумано[437]. Спутники его высочества сначала страдали от мысли что господин их с самого начала вырос в пределах башни дракона и дворца феникса[438] и не изволил выходить за пределы прекрасных экипажей и благоуханных повозок, а потому не сможет дальний путь преодолеть пешком, однако, против ожидания, — когда он только научился этому? — принц потребовал себе грубые кожаные носки, гетры и соломенные сандалии и, не показывая признаков усталости, во всех святилищах вешал гохэй[439], а на ночлегах велел проводить буддийские службы. Поэтому по дороге никто из встречных паломников и опытных религиозных наставников не мог его упрекнуть.
После того, как путники увидели порт Юра, гребное судно отдало концы. Берега бухты густо заросли кустами, где-то над волнами слышались крики куликов, в направлении провинции Кии виднелись дальние горы, волны омывали покрытые соснами рифы Фудзисиро, Вака и Фукиагэ[440]. Как раз в это время сверкал отливающий блеском под лучами луны остров Тамацу[441], тревожа сердца, длинной дорогой странствий изгибался берег бухты, деревья в одиноком селенье, пропитанные дождём, колокол в дальнем храме, провожающий вечер, — это было время, когда чувства обостряются. Путники прибыли к принцу Киримэ[442].
Той ночью, постелив под голову свой рукав, в покрытой росою молельне, что расположена среди зарослей кустарника, его высочество до утра возносил молитвы: «Земной поклон тому, кто возвращает жизнь, тем, кто воплощён в трёх местах[443], защищающим Закон во всех горах[444], ста тысячам семей[445], восьмидесяти тысячам алмазных чад[446], светлому лунному следу, что ярко озаряет тьму общего жилища тех, кто разделён на части, — повелите же, чтобы негодные вассалы разом погибли, а государев двор опять воссиял! Передают, что два явленных следа это инкарнации богов Идзанаги и Идзанами[447]. Наш государь — их отдалённый потомок — спрятался в кромешной тьме, как утреннее солнце прячется за плывущим облаком. Ему ни за что не будет ущерба! Похоже, что небо ныне тёмным-тёмное. Если у богов есть сила богов, то государи не могут вновь не стать государями!»
Бросившись всеми пятью частями тела[448] на землю, его высочество проникся в душе истиной и произносил моления. Поведение его было беспримерным, и боги понимали, что оно не могло не исходить из чувства преданности им. Во время поклонения богам на исходе ночи его высочество почувствовал недомогание, поэтому, он согнул локоть и, положив его под голову, на некоторое время уснул.
Во сне ему привиделся мальчик, который сказал: «Среди трёх гор Кумано людские сердца ещё не умиротворились, поэтому здесь немного преданных государю подданных. Переправьтесь отсюда в сторону реки Тодзугава и подождите благоприятного случая. Мне надлежит проводить Вас от местопребывания двух перевоплотившихся божеств, поэтому я буду Вашим проводником».
Так мальчик сказал, и на этом сон внезапно кончился. Его высочество подумал с надеждой, что это было сообщение самих перевоплотившихся поэтому ещё до рассвета поднёс богам благодарственные гохэй и скоро уже пробирался к реке Тодзугава.
За эту дорогу на протяжении тридцати с лишним ри не было ни одного людского жилища, поэтому путники или, заботясь о подушках среди облаков, в высоких горных пиках, расстилали рукава одежд на циновках изо мха, или же испытывали жажду возле воды, текущей в скалах, теряли мужество на подгнивших мостах.
На горной дороге, даже когда не было дождя, одежда на людях была влажной от зелени над головой. Поднимаясь на берег напротив, путники срубали мечами зелёную стену над бездонным обрывом.
Прямо внизу синева была окрашена в цвет индиго на тысячу дзё. После того, как такие недоступные кручи принц преодолевал в течение многих дней, тело его устало, а пот струился, как вода. Ноги его высочества были изранены, соломенные сандалии были все окрашены кровью.
