Говорят, что правительственных войск в крепости было не так много, но дух отваги в них был ещё крепок. Это были люди, которые считали, что возьмут в свои руки рычаги управления Поднебесной и явят силы, вращающие Небо. Поэтому, видя перед собою ничтожно малые силы противника, как могли они удержаться и не ударить по этим силам?! Более трёх тысяч всадников спустились с горы на берег реки Кидзугава, окружили отряд Такахаси и все как один начали беспощадно сражаться. Такахаси же позабыл свой первоначальный пыл и, увидев большие силы соперников, ни разу не оглянувшись, повернул назад, был обстрелян и отступил, Множество его людей было загнано в бурные воды реки Кидзугава и обстреляно там. Спаслись лишь немногие. Потеряв коней, побросав доспехи, они остались нагишом и при свете белого дня бежали в столицу.

Зрелище было непереносимым. Некий человек плохо об этом подумал. Возле спуска с моста у монастыря Бёдоин он написал такое стихотворение:

Заслышав о срочном выступлении Такахаси, следом за ним сейчас же выступил Кобаякава, который решил добыть себе славу вместо Такахаси, если тот отступит. Говорят что воинов его отряда преследовали тогда же, так что они без оглядки бежали до самого Удзи. Поэтому вдобавок к первой дощечке прикрепили ещё одну:

«Едва только станет известно, что во вчерашнем сражении верные двору войска одержали победу, прискачут отряды из провинций, и тогда появятся трудности. Времени терять нельзя», — с такими мыслями оба военных протектора разделили войска, расположившиеся под Удзи, на четыре группы и во второй день девятой луны направили их на замок Касаги.

В Южную группу направили воинов пяти провинций Гокинай. В этой группе было больше семи тысяч шестисот всадников, они окружили гору Коме сзади и направились в тыл к замку. В Восточную группу направили воинов из провинций Ига, Исэ, Овари, Микава и То-томи, которые входят в пятнадцать провинций Токайдо. Он был силою более двадцати пяти тысяч всадников и по дороге Ига направлялся, чтобы преодолеть горы Конго-сан. В северной группе были воины из восьми провинций Санъиндо. Свыше двенадцати тысяч всадников направлялись от окрестностей почтовой станции Насима, чтобы окружить подножие горы Итинобэ и атаковать замок с фронта. В западную группу были направлены воины из восьми провинций Санъёдо. Их силы численностью более тридцати двух тысяч всадников, поднявшихся вверх по Кидзугава, наступали по крутому берегу, разделившись надвое. В общей сложности с фронта и с тыла больше семидесяти пяти тысяч всадников заполнили на глубину в два-три ри с четырёх сторон всё пространство вокруг горы Касаги так, что не оставалось свободной ни одной пяди земли.

Когда стало светать, третьего числа девятой луны, в час Зайца войска, наступающие с востока, запада, юга и севера стали сближаться друг с другом. Их голоса гремели словно сотни и тысячи раскатов грома и двигали землю и небо. Троекратно издав воинский клич, нападающие выпустили встречные стрелы с гудящими наконечниками, однако в замке было тихо, ответных кличей не было слышно и встречные стрелы оттуда не летели.

Этот замок под названием Касаги стоял на высокой горе. Одна сторона горы была покрыта белыми облаками. В ущельях позеленевшие камни загромождали дорогу на протяжении десятков тысяч дзин. На восемнадцать тё поднимались ввысь извилистые дороги. Рвы были сооружены из затёсанных скал, стены выложены камнями. Поэтому, хотя людей, державших оборону, и не было, подниматься вверх было нелегко. Подумав, что в замке не раздаётся ни звука и всё спокойно, не видно ни одного человека, а значит, противник бежал, нападавшие со всех четырёх сторон больше семидесяти пяти всадников преодолели рвы и, цепляясь за побеги лиан, поднялись на вершину скалы, оказавшись у деревянных ворот перед павильоном Двух Королей.

Немного передохнув здесь, нападающие, конечно, подняли глаза вверх, заглянули внутрь замка и увидели, как при свете яркого солнца сверкает парчовый стяг государя с солнцем и луной из золота и серебра на нём. Под его сенью плечом к плечу, безо всякого просвета, выстроились сверкающие звёздами наверший шлемов более трёх тысяч воинов, одетых в доспехи. Их ряды были подобны облакам и туману. Кроме них, на башнях и в тени бойниц находились те, кого принимали за лучников, они увлажняли ртами тетивы своих луков, ослабляли шнуры у колчанов, а в наконечники стрел втирали жир с ноздрей. Силы эти были настроены решительно, нельзя было опрометчиво нападать на них.

Более десятка тысяч всадников, осаждавших замок, пребывали в растерянности, не решаясь ни наступать, ни отходить.

Чуть погодя, в башне над воротами замка откинулась доска, закрывавшая бойницу, и послышалось называние имени:

— Я Асукэ Дзиро Сигэнори, житель провинции Микава, всемилостивейше призван Владыкой Поднебесной и охраняю в замке эти ворота. Не ошибаюсь ли я, что знамёна наступающих отрядов — это знамёна людей из провинций Мина и Овари? Здесь замок, где имеет пребывание обладатель Десяти видов благих деяний, поэтому я ожидал, что против замка двинутся господа из Рокухара. Чтобы к этому приготовиться, я припас немного стрел с наконечниками работы кузнецов из Ямато. Извольте получить одну из них!

С этими словами он до предела натянул тетиву лука, которую обычно натягивали трое, со стрелою длиной в тринадцать ладоней и три пальца, не спеша прицелился и выстрелил. Его стрела перелетела через долину и, пробив пластину в доспехах, глубоко, по самое древко, вонзилась в правый бок Арао Куро, который спокойно сидел на коне на расстоянии больше двух тё от стрелка. Хоть и считается, что это была простая стрела, но цель для неё была выбрана удачно, поэтому Араи тотчас же рухнул с коня и сразу умер.

Его младший брат Ягоро, встал лицом к противнику, укрывшись от него так, чтобы тот не увидел его, чуть высунулся из-за края щита и прокричал насмешливо:

Мощь лука господина Асукэ не настолько велика, как я считал прежде! Благоволите выстрелить сюда! Проверим при помощи Вашей стрелы стыки моих доспехов! — и стоял, похлопывая себя по набрюшнику.

Услышав его слова, Асукэ подумал: «Судя по тому, что говорит этот человек, у него под доспехами наверняка надеты безрукавка или кольчуга. Увидев мою первую стрелу, он хлопает себя по груди со словами "стреляй сюда!". Если попасть в верхнюю часть доспехов, древко стрелы сломается, а наконечник рассыплется. А если угодить стрелой в забрало шлема, — отчего бы ей и не разбить забрало и не пройти насквозь?!»

Потом Асукэ достал из колчана стрелу с металлическим наконечником, провёл по ней носовым жиром и произнёс:

— Ну, тогда одну стрелу пошлю. Попробуй-ка, получи её!

Он несколько ослабил на себе доспехи, тетиву со стрелой длиною в тринадцать ладоней и три пальца оттянул пуще прежнего, до самого упора, и выстрелил. Стрела не отклонилась от намеченной цели, разбила забрало у шлема Араи Ягоро в двух сунах выше его металлического края и, угодив как раз посередине между бровями, вонзилась туда Не сказав и двух слов, оба брата мёртвыми легли на одну подушку.

Это было началом сражения. Нападающие с фронта и с тыла, люди внутри замка, издавая вопли и крики, отчаянно сражались. Звон стрел и голоса людей не прекращались ни на мгновение. Казалось, это большие горы рушатся и тонут в море, что земная ось ломается и разом погружается в недра земли.

Когда опустились вечерние сумерки, многими рядами нападающие устремились в сторону ворот, выставив перед собой щиты, однако здесь был монах секты рицу по имени Хондзёбо, человек огромной силы, который принёс с собой из храма Совершенной мудрости, Ханнядзи, что в Южной столице, список буддийских сутр. Он связал за спиной рукава своего монашеского облачения и, легко сжимая в руках большие обломки скалы, которые трудно было бы сдвинуть с места даже сотне обычных людей, и, словно мячи, метнул их один за другим штук двадцать или тридцать. Ими монах не только вдребезги разбивал щиты десятков тысяч нападающих. Люди, которых эти камни задевали хотя бы слегка, падали навзничь.