Жоржетта пулей вылетела из каминного зала, где зачитывали завещание. Она отлично понимала, что последних слов вовсе не следовало говорить, но смотреть на то, как Госкар любезничает с Шарлоттой, было выше ее сил. С нею он выглядел даже милым и наверняка восхищен был ее умением одеваться. И даже наследство отца легко и походя пообещал отдать ей – неспроста ведь это!

Жоржетта хотела было снова заглянуть в зал, но навстречу ей вышла герцогиня. Поравнявшись с Жоржеттой, она окинула ее взглядом – кажется, не вполне понимала, почему Жоржетта до сих пор в замке, но тут же сама вспомнила:

– Полагаю, солдаты все еще никого не выпускают? – осведомилась она.

– Вы правы, Ваша Светлость, – Жоржетта только вскинула голову еще горделивее – унывать она не собиралась. Хотя даже слуги в этом замке смотрели на нее косо, как на жену убийцы. – Если бы я только могла уехать, то давно бы это сделала, поверьте.

Они обменялись взглядами – не очень любезными – и герцогиня скрылась в дверях столовой. Жоржетта на самом деле разрывалась между желанием поскорее покинуть это место и нежеланием: ведь солдаты уедут только после того, как схватят Шарля, а раз они все еще здесь, то он на свободе – и слава Богу.

Она несколько раз заглядывала в каминную залу, видя, как Госкар, стоя над Шарлоттой, горячо ей что-то говорил, а та отвечала вяло и безучастно. А потом он развернулся и направился к двери, конечно же встретившись с нею.

Надо сказать, что с тех пор, как Жоржетта явилась в Фонтенуа, они и парой слов не обмолвились – кажется, он избегал даже поднимать на нее взгляд. Это сводило Жоржетту с ума, ведь она понимала, что Шарля он считает едва ли не исчадием ада, а ее саму, вероятно, его сообщницей. Возможно даже, мнит себя героем, потому как до сих пор не сдал ее солдатам.

Вот и сейчас Госкар не замечал ее умоляющего взгляда. Лишь проходя мимо, все же остановился, замешкавшись, взглянул ей в глаза – и как будто бы собрался что-то сказать – но в итоге только холодно поклонился. Будто она ему чужая.

Неужели она его потеряла?

От осознания этого на Жоржетту накатило такое отчаяние, что просто не осталось сил делать вид, что ей все равно. Она почти упала на рядом стоящий стул и уронила лицо в ладони. Но тут же опомнилась: двери в каминный зал были распахнуты настежь – не хватало только перед Шарлоттой показывать свою слабость!

Но той, судя по всему, не было до нее дела: Шарлотта сидела на прежнем месте, безвольно смотрела в окно, а по ее щекам скатывались одна за другой слезы. Кажется, не потерянное наследство ее сейчас волновало. Глядя на нее, Жоржетта только покачала головой устало: с одной стороны ей было жаль ее – ну, не виновата же та, что такой уродилась? А с другой, она поражалась, как можно вновь и вновь наступать на одни и те же грабли. Почему она не верит Шарлю?! Как вообще у нее ума хватило подозревать его в подобном!

Жоржетта хотела было подняться и уйти, но неожиданно даже для себя, вдруг спросила резко:

– Почему вы не поверили ему? – Шарлотта тотчас вопросительно вскинула на нее заплаканные глаза. Тогда Жоржетта вернулась в каминную залу, закрывая за собой дверь, и уточнила: – Я о Шарле. Кому, если не вам верить ему целиком и безоговорочно?!

Говорила она жестко, буквально обвиняя ее. По лицу Шарлотты было заметно, что сперва она хотела ответить что-то резкое – но потом как будто сдалась и уронила с прежней безучастностью:

– Я бы так хотела ему поверить. Но, как же я могу, когда все говорит против него? И даже мсье Госкар…

– Забудьте вы о мсье Госкаре! – резко перебила Жоржетта. – Без оглядок на всех прочих… ведь дело даже не в том, совершил ли он это ужасное преступление или нет, а в том – верите ли вы человеку, которого любите! Ведь если не верите, то и все остальные ваши слова и обещания гроша ломаного не стоят… это же так просто!

Шарлотта смотрела в ответ немного удивленно и как будто даже забыла, что должна плакать. А потом спросила с надеждой в голосе:

– Так вы думаете, это не он? Вы правда так думаете?

Она заволновалась, резко поднялась с кресла и сделала несколько шагов к окну, выходящим на высокую круглую башню Фонтенуа.

– Шарль был прав – я опять поверила не ему, а наговорам, – произнесла она. – Как в тот раз. А потом корила себя за это снова и снова. Вероятно, я должна поверить ему, раз он утверждает, что невиновен… – она развернулась к Жоржетте, видимо, ожидая ее одобрения. – В любом случае, мне нужно хотя бы его выслушать!

– Конечно! – подхватила Жоржетта.

– Признаться, я и сама думал о том, что мсье Госкар ошибается, – продолжала, между тем, Шарлотта, очень взволнованно, – ведь кроме него этот нож мог взять еще один человек?

– И кто же? – скептически приподняла бровь Жоржетта.

– Фон Дорн – его слуга!

Жоржетта задумалась было, а потом хмыкнула: надо же, а на пару секунд ей и вправду показалось, что Шарлотта придумала что-то дельное:

– Я даже не стану спрашивать у вас, какая радость мсье фон Дорну от смерти вашего мужа, но ответьте мне, для чего ему брать именно канцелярский нож, когда к его услугам была любая из трех шпаг Шарля с таким же точно клеймом? Или хоть кинжал. Хочу вам заметить, что мсье де Руан обладает скверной привычкой бросать свои вещи, где попало и не знать им счета, так что труда бы это не составило.

Шарлотта, наморщив лоб, крепко задумалась над словами Жоржетты. Видимо, она все же согласилась с ней, но также была и уязвлена, потому как говорила Жоржетта в излишне саркастичном тоне. Ее взгляд вдруг остановился на Жоржетте с затаенным, полным подозрительности вниманием:

– Мадам де Руан, а могу ли я спросить, чего ради вы убеждаете меня в невиновности Шарля – вашего, между прочим, мужа?

– А Шарль вам не сказал? – изумилась с ухмылкой Жоржетта. – Мы расстались. В мире, знаете ли, много мужчин и более достойных, чем мсье де Руан.

Шарлотта хмыкнула – кажется, ее так и подмывало поспорить, что Шарль – достойнейший из всех. Будто это не она минуту назад еще обвиняла его в убийстве. А Жоржетта добавила:

– Когда все это разрешится – если вообще разрешится, конечно – то я буду подавать прошение о расторжение брака.

– Едва ли его удовлетворят, – с сомнением отозвалась Шарлотта. – И что тогда будет – если не удовлетворят?

Что будет, что будет! Разумеется, шансы на то, что Папа Римский позволит им развестись, ничтожно малы: ее родители ждут такого позволения уже десять лет. Жоржетта все это понимала, но все равно твердо была уверена, что надобно хотя бы пытаться что-то делать! А не задаваться глупыми вопросами!

Она снова начала злиться:

– Что будет?! – резко переспросила она. – Я расскажу вам, что будет! Ни одна приличная семья не захочет знаться с вами, соседи станут шептаться – и совершенно справедливо, между прочим, – что вы живете во грехе, невенчанные. И будьте готовы к тому, что каждый выход «в люди» с вашей-то изнеженной психикой будет заканчиваться для вас слезами. И, надеюсь, вы понимаете, через что придется пройти вашим с мсье де Руаном детям – зато, возможно, они вырастут более приспособленными к жизни, чем их родители.

Замолчав, Жоржетта не могла не подумать, что все это в равной степени ожидает и ее саму. С тем, разумеется, условием, что мсье Госкар, вообще захочет видеть ее своей спутницей, в чем она уверена вовсе не была.

– Так что подумайте, Шарлотта, – продолжила она, – это Шарль связан священными узами брака, а вы свободны, как ветер. Вполне можете окончить свои дни в образе степенной вдовы, которую уж точно никто не станет осуждать, а наоборот будут приводить всем в пример – де какая праведная особа! Или же еще раз выйти замуж за старика или за кого помоложе – уверена, желающих найдется масса! Выбирайте! Жизнь ваша, и никто, кроме вас самих счастливой вас не сделает.

У Шарлотты в глазах снова стояли слезы, но это не мешало ее взгляду пылать такой ненавистью, что Жоржетте подумалось, не выберет ли та третий путь – сделать своего возлюбленного вдовцом и спокойно выйти за него замуж. Жоржетта даже усмехнулась этой мысли.