Тогда Шарль мечтал купить один из этих великолепных особняков из белого камня с видом на Гаронну, чтобы никогда не возвращаться в ненавистный де Руан…

Еще не рассвело толком, а торговцы уже заполонили всю площадь Комеди, выставляя напоказ яркие ткани и кружева, спелые фрукты и овощи, диковинные безделушки со всех концов света. Цветочницы шныряли между рядами, не столько пытаясь продать товар, сколько желая улыбнуться всем и каждому – так, по крайней мере, казалось Шарлю.

Прогуливаясь, Шарль прошелся чуть дальше, к собору Сен-Пьер – туда стекался зачем-то народ, слышался гомон и голоса зазывал. Подойдя, юноша увидел деревянные подмостки, на которых стоял и громко разглагольствовал… господин в заштопанном платье, которого Шарль видел час назад в «Жареном гусе».

– Вы не поверите мне, господа, я знаю… – вещал он на всю площадь, – но всего месяц назад я был лыс, как коленка этой прелестной мадемуазель. А теперь же я обладаю шевелюрой, которой позавидует любая красотка! И это не парик – я могу доказать! – и, обращаясь к женщине в первых рядах: – Хотите ли дернуть меня за волосы, мадам, и убедиться, что это не парик?

Мадам с важным видом и во всеобщей тишине подергала его волосы и – довольно натурально ахнув – заявила:

– Это не парик! Подумать только – это настоящие волосы… попробуйте и вы! – обратилась она к своему соседу.

– Я же говорил! – воссиял со сцены господин. – А все благодаря этому великолепному средству, которое стоит всего-то пять ливров! Подумайте только, дамы и господа, пять ливров – и через месяц ваши волосы будут красивыми и гладкими, как шелк! Жалкие пять ливров, неужели хотя бы раз в жизни вы не имеете право потратить на себя жалкие пять ливров! Ну же, господа!

– Да-да! – тут же раздалось из толпы. – Малый дело говорит – я своей жене покупал. Теперь она такая красавица, что на других девок и смотреть противно!

– А я себе его купил, – в другом конце площади подал голос мужчина с не менее пышной шевелюрой, – так скоро сам себе косы смогу заплетать!

Шарль только посмеивался, наблюдая за попытками втюхать товар – подобные сцены на улицах больших городов, вроде Бордо, можно было видеть хоть каждый день. И люди ведь, словно загипнотизированные, шли и покупали, а потом сами не могли понять, что толкнуло их отдать целых пять ливров за склянку с варевом непонятного происхождения. Однако в этот раз торговля у знакомца Шарля шла не очень-то хорошо – горожане, как и Шарль, посмеивались, и никто не спешил покупать средство.

Вдруг совсем рядом с Шарлем раздался громкий голос. Приготовившись услышать очередную сказку о чудо-средстве, Шарль, однако, услышал:

– Я вот тоже покупал у тебя эту жижу. Скажу я тебе, что воняет она ослиной мочой, а лысым я как был, так и остался.

– И я покупала! – завопила его соседка. – Ни одной новой волосинки не выросло!

– И я покупал – без толку! Да он вор – выманивает у честных людей их кровные. Чтоб тебе пусто было!

И смачно плюнул, попав, впрочем, только на стоявшего впереди буржуа. Мужчина же того и не заметил, а только погрозил кулаком торговцу:

– Вор?! Так воры третьего дня мою племянницу в переулке обокрали – небось, и этот с ними заодно!

– Бей его! Держи паршивца! – завопил кто-то отчаянным голосом, и на площади началась настоящая суматоха: рассвирепевшие горожане ринулись к сцене, желая на клочки разорвать торговца.

Что ж, бывает и такое.

Шарль, стоявший по счастью чуть в стороне, решил убраться подобру-поздорову, ибо ничего нет страшнее разъяренной толпы.

Купив по дороге у одной из торговок свежего миндального печенья – Диего его обожал и за подобное угощение готов был снести от хозяина все, что угодно – Шарль направился в таверну, где оставил коня. Нести объемный кулек было неудобно, и Шарль, недолго думая, пересыпал печенье в плотный кожаный мешочек для монет – все равно он пустовал.

Однако же на подходе к «Жареному гусю», расположенному недалеко от площади Комеди, Шарль снова увидел бушующую толпу – что-то уж слишком они разошлись. Он, обойдя толпу, направился к стойлам, где стоял привязанным Диего, но в этот момент за своей спиной услышал гневные окрики, призывы держать кого-то и прочее, не предвещающее ничего хорошего. Он продолжил путь и наткнулся взглядом на заштопанный жюстокор, встречающийся ему в это утро слишком часто, чтобы не узнать его.

Быть может, авантюрист и пробежал бы мимо, ибо явно был занят, но, заметив Шарля и поняв, что перед ним благородный господин, а, быть может, прочитав что-то на его лице, он сложил молитвенно руки и вскрикнул отчаянно:

– Спасите, господин! Не дайте погибнуть от рук этих дикарей!

Сзади в этот момент на Шарля бежала разъяренная толпа и – чисто инстинктивно, чтобы только защититься – он выхватил шпагу и угрожающе занес ее. Народ мигом остановился и стих.

Все знают, что с дворянами лучше не связываться, себе дороже выйдет – а в Шарле, несмотря на его бедную одежду, человека благородных кровей видно было за версту.

– Он обманул нас! Он вор! – выкрикнул кто-то самый смелый.

– Да! – тут же поддержали другие. – Смерть ему!

– Тихо! – перекричал голоса Шарль. Он совершенно не ожидал оказаться в гуще событий и теперь думал, как выпутаться.

– Благородный господин дело говорит! – поддакнул из-за его плеча авантюрист, хотя Шарль и не думал его защищать. – Вы сами денежки несли, никто вас не принуждал!

Толпа как-то резко поредела: многие, осознав, что толка все равно не добьются, махнули руками и, ворча под нос, ушли. Остались лишь самые кровожадные, а эти были опаснее всего, потому Шарль только крепче сжал шпагу.

– Так что же, твой защитничек, может, и заплатит за тебя, а, Бернар? – тот самый толстяк, которого Шарль тоже видел в таверне, отделился от толпы, складывая на грудь руки. – Божился ведь, что сегодня после торговли вернешь долг. Так что?

– Я все верну! Ей-Богу! – авантюрист за спиной Шарля отступил на шаг. – Сам же видел, не пошла сегодня торговля!

Толстяк загоготал:

– Ты уже месяц это говоришь! – и обратился к Шарлю: – Ступали бы вы, благородный господин, с миром, незачем вам об этого плута пачкаться.

Шарль спиной почувствовал, как сжался при этих словах незадачливый мошенник, и, ругая себя за вечное невезение, понял, что не сможет бросить этого чудака на растерзание и уйти. Не тому его учил отец и множество книг в его библиотеке.

– Помни, с кем разговариваешь, собака… – угрожающе глянул он на толстяка. – Сколько он должен тебе?

– Двадцать луидоров, – прищурившись, ответил тот.

– И из-за такой жалкой суммы ты смеешь преграждать мне путь? – сдвинув брови, Шарль отвязал от пояса мешок для монет и небрежно швырнул под ноги толпе. – Здесь пятьдесят луидоров – они с лихвой окупят шкуру этого ничтожества.

Разумеется, сей же момент началась свалка с руганью, криками, а то и рукоприкладством – каждый надеялся урвать заветный мешочек. Шарль немедля развернулся и направился к стойлам, бросив авантюристу на ходу:

– Беги!

– Что? – не понял тот и замешкался: наблюдая, как все твои жизненные проблемы решают одним взмахом руки, любой бы растерялся.

Но когда толстяк все-таки добрался до мешочка, и округу озарил его гневный рык, до мошенника дошел смысл слов Шарля.

– Что?! Да здесь какое-то печенье? – орал толстяк. – Ты еще издеваешься?!!

Шарль тем временем уже развязывал узел на поводьях, которыми привязан был Диего, успел схватить седло и попону, вспрыгнул на неоседланного коня и пришпорил пятками.

К превеликому неудовольствию де Руана опомнившийся мошенник вздумал к нему присоединиться и, не спросив позволения, ловко вскарабкался на Диего, отталкивая разъяренных горожан ногами и уцепившись, что было сил, за одежду Шарля.

Через десять минут бешеной скачки, Шарль, наконец, счел, что опасаться нечего, и натянул поводья. С трудом вырвал край своего жюстокора из рук мошенника, чуть не силой стряхнул его с коня и принялся налаживать седло.