– Я понимаю, но ведь могло случиться так, что мэтр Липпман просто запамятовал, а некоторое вознаграждение могло бы освежить его память. Других претендентов на наследство все равно нет, а у канцелярии Его Величества полно и других важных дел, чтобы пытаться оспорить подлинность бумаги.

Жоржетта сообразила вдруг, что он имеет в виду. Обдумала все мгновенно и снова покачала головой:

– Нет… увы, нет. Слишком рискованно. Да и Шарль на это никогда не пойдет.

– Быть может, вам стоит поинтересоваться его мнением: вдруг он как раз желает рискнуть?

– Я и так знаю, что он скажет – даже и пытаться не стоит, – Жоржетта поморщилась, – то, что вы предлагаете, не вписывается в его представление о дворянской чести.

Госкар хмыкнул:

– Ах, ну да, честь. Все время о ней забываю. Я, видите ли, к дворянскому сословию не принадлежу, так что подобные метания, к счастью, обходят меня стороной.

– Как? Совсем не принадлежите? – с сомнением и даже жалостью спросила Жоржетта, ибо до странности теплые отношения мсье Госкара и барона, а так же и некоторое их сходство во внешности и характере временами наводило ее на определенные мысли.

– Увы, – Госкар развел руками, – моя матушка была дочерью повара, а батюшка пожелал остаться неизвестным. Надеюсь, вас не очень смущает мое происхождение?

– Ничуть, – как можно небрежней отозвалась Жоржетта и поскорее сменила тему: – Так о чем мы?… Предлагаю действовать все же законными методами.

– Придется, видимо, – согласился Госкар, наблюдая, как слуга уносит опустевшую посуду. – Впрочем, документы и копии готовы, завтра отнесем их в канцелярию и – останется только ждать.

– Как? У нас их примут уже завтра? Туда же наверняка огромная очередь, которую придется выжидать месяцами.

– Не обязательно. Супруга графа де Кориньяк, заведующего Столом приема, моя хорошая знакомая. Завтра навестим ее, преподнесем небольшой дар, и от очереди нас избавят.

Жоржетте сказанное не понравилось. Что еще за супруга графа? Наверняка какая-нибудь скучающая легкодоступная красотка вроде Ирен.

– Как вам понравился ужин? – спросил тем временем Госкар.

– Просто великолепно! – оживилась Жоржетта. – Ваш повар заслуживает высших похвал.

– Я непременно передам ему это – мсье Ришару будет приятно получить такой лестный отзыв от дочери герцога. Да, и если вы хотите чего-то особенного на завтрак – только скажите, ваши пожелания будут непременно учтены.

Жоржетта взглянула на него с сомнением, потом вежливо улыбнулась и ответила:

– Боюсь, если я и навещу этот дом завтра, то несколько позже завтрака.

– У нас много дел завтра, и было бы гораздо удобней, если бы вы остались на ночь здесь.

Эти слова вполне можно было б счесть простым дружеским приглашением, но мсье Госкар так понизил голос, когда произносил их, да и взгляд его, и пальцы, уже каким-то неведомым образом поглаживающие ее руку, не оставляли сомнений, что именоваться верной женой Жоржетта к утру уже не сможет.

– Прошу прощения, – высвобождая свою ручку, улыбнулась она, – но нет.

И сию же минуту поднялась из-за стола. Госкар поднялся следом, и, не успела Жоржетта сделать и шагу, как он, обхватив ее за талию, прижал к себе и поцеловал.

Поцеловал так крепко, страстно и одновременно нежно, что у Жоржетты и мысли не возникло противиться этому волшебству, напротив, жизнь вне этого поцелуя показалась ей в тот момент серой и никчемной.

А потом Госкар так же неожиданно отстранился и спросил полушепотом:

– Ну, а теперь? Вы останетесь?

Жоржетта буквально разрывалась: одна ее часть требовала позабыть обо всех предостережениях и нормах приличия, другая желала немедленно бежать из этого дома.

– Даже теперь – нет… – выдохнула все же Жоржетта, прикладывая ладони к горящим щекам, и как будто боясь, что сама же передумает, высвободилась из его рук и бросилась к двери, едва не опрокинув по пути стул.

– Боюсь, мне пора, извините… – Жоржетта нашла в себе силы лишь у самых дверей обернуться и еще раз взглянуть на Госкара: тот смотрел на нее с сожалением и улыбкой.

Жоржетта едва уснула, думая о том, какой завтра будет тяжелый день. Нет, ее тревожило не то, что графиня де Кориньяк может отказаться им помочь – об этом она, пожалуй, вовсе не думала. Гораздо большее ее заботило, было ли у Госкара с этой графиней что-то? Да разумеется, было – здесь и гадать нечего… Вопрос только в том, насколько серьезно.

Наверняка мадам де Кориньяк является типичной парижской жеманницей, только и думающей о том, как бы побольше мужчин заманить в свои сети – а Госкар, конечно же, снова ею увлечется! Тем более, если Жоржетта такая несговорчивая и мнит из себя недотрогу… может быть, нужно было остаться у него?

Правда, Жоржетта не собиралась пускать все на самотек и на завтрашнее утро к пяти часам выписала к себе парикмахера, который, говорят, делал прически самой маркизе де Монтеспан.

Парикмахер около трех часов крутился вокруг нее, ежеминутно причитая, как можно было запустить такие роскошные локоны. Переднюю часть волос, спадающую на лоб и виски, мэтр просто остриг почти вполовину длины, завил крупными кольцами и разделил на прямой пробор. Основную же массу волос он затейливо переплел и уложил «корзиночкой», а несколько локонов вытянул из прически, тоже завил и оставил ниспадать на плечи.

Осмотрев себя в зеркало, Жоржетта пришла к выводу, что свои двадцать экю парикмахер все же отработал – прическа выглядела яркой и пышной, и кто-нибудь вроде Шарлотты или маркизы де Монтеспан несомненно выглядел бы с нею сногсшибательно…

Что касается наряда, то она решила не нервировать сегодня мсье Госкара, а надеть нежно-розовое платье, единственным украшением которого были кружева на вороте и юбке и атласные ленты на рукавах. В уши вдела достаточно простые жемчужные серьги. Помнится, подобный образ приводил в восторг отца, возможно, и мсье Госкару понравится.

И все равно, выходя из гостиницы, Жоржетта чувствовала себя неуютно и так и не смогла снять накидку с головы: прическа, бесспорно, была очень модной, но к лицу ли ей, замужней и вовсе не блистающей красотой даме, гоняться за модой? Наверняка она выглядит глупейшим образом!

Опасения Жоржетты оказались не напрасны: она действительно выглядела глупо. Графиня де Кориньяк была милой подслеповатой старушкой семидесяти с небольшим лет. Сидя в ее гостиной и наблюдая, как Госкар ведет светскую беседу, изредка поднимая на Жоржетту взгляд и чему-то улыбаясь, она готова была сгореть от стыда, ведь весь ее внешний вид буквально кричал: я отчаянно хочу понравиться вам!

Жоржетта даже не поняла толком, сумел мсье Госкар договориться или нет. Но, по-видимому, все же сумел, так как преподнес графине в подарок двух щенков болонки, которые привели ту в неописуемый восторг.

Покинув особняк графини, Жоржетта шагала по набережной Сены, чуть обгоняя Госкара, и думала о том, что эти глупости пора заканчивать – все слишком далеко зашло.

– Послушайте, – заговорила она, не сбавляя шаг, – вероятно, эти щенки стоят недешево, а я и так уже достаточно вас обременила: будьте добры выслать мне счет, когда вернетесь домой. Да, и не забудьте включить в него общую стоимость ваших услуг – вы, я надеюсь, поняли, что попытка отделаться одним экю была не более чем шуткой.

– Мадам, я не понимаю, я снова вас чем-то обидел? – помолчав, спросил мсье Госкар вполне серьезно. – Не думайте, что я не заметил вашего нового платья и прически – они великолепны…

– Не говорите ничего, я вас умоляю! – перебила его Жоржетта, – вы все неправильно поняли. Это платье самое обычное, я не успела переодеться для выхода – вот и все. А прическа… поверьте, здесь нет никакого умысла: просто вчера я нечаянно подпалила волосы… свечой. Пришлось их отрезать, а эта прическа – лишь то, что сумела соорудить моя горничная из остатков волос.

– Жоржетта, постойте, вы можете не торопиться так! – он, забежав вперед, все же заставил ее остановиться и даже несколько успокоиться – слишком обезоруживала его улыбка: – ваша прическа вам очень идет, так что это крайне удачно, что… вы подпалили волосы. Горничная ваша так и вовсе мастерица, каких мало. И я не стану выставлять вам счетов… – он усмехнулся, – возможно, среди моих предков все же затесались дворяне с их крайне нерациональными воззрениями, потому как что-то определенно запрещает брать деньги у женщины.