– Нет-нет… – поспешила ответить девушка, страшно разволновавшись. Ей даже на мгновение показалось, что Госкар знает, какие именно обстоятельства не дают ей покоя.

– Что ж, если вы не желаете рассказать мне, то можете поведать об этом Его Милости, которому доверяете на порядок больше. Барон не только богатый человек, он имеет огромное количество связей… порой мне кажется, что вовсе не существует проблемы, которую он не смог бы разрешить. Он даже на Церковь имеет некоторую возможность повлиять: знаете ли, его крестная мать является троюродной теткой де Перефикса де Бомона, архиепископа Парижского…

– Барон знаком с самим архиепископом? – взволнованно переспросила Шарлотта, вдруг понимая, что во власти барона действительно помочь ей в ее деликатной проблеме.

Госкар улыбнулся:

– Не просто знаком. Архиепископ имеет обыкновение ужинать у Его Милости каждый четверг на протяжении уже шести лет… В то, разумеется, время, когда барон в Париже. Так что, не решили ли вы принять предложение?

Шарлотта лихорадочно думала о том, что раз у барона есть такие связи, то кто, кроме него сможет ей помочь?! Верно никто. Так чего она ждет, почему отказывает?

Но принимать решение прямо сейчас тоже не годится… надобно все обдумать.

– Вы будете столь любезны, спросить меня об этом завтра, мсье Госкар?

– Непременно, сударыня, – тот покланялся и вскоре ушел.

В этот раз на раздумья Шарлотте с лихвой хватило двух часов. Она решила, что согласится ехать в Париж, не давая, однако, барону никаких обещаний. Решила, что честно расскажет ему о своей проблеме – о замужестве за подлецом де Руаном – а после, ежели Его Милость захочет и сумеет ей помочь, она непременно даст ему согласие на брак. Непременно.

Даже не в благодарность, а потому, что благороднее и добрее барона де Виньи нет человека на свете. К тому же он ее любит. А искать любовь самой… после ее ошибки с де Руаном, Шарлотта уже не верила, что осмелится полюбить еще раз.

Решив так, она побежала к папеньке, который все еще дремал в беседке на берегу пруда. Девушка постучал костяшками пальцев по деревянной решетке, желая разбудить его, а после отчетливо произнесла:

– Папенька, можете велеть собирать вещи. Я желаю выехать в Париж, чем скорее, тем лучше. Если вы не возражаете, разумеется.

Она и сама понимала, что возражать тот не станет. Батюшка потер глаза, вероятно, сомневаясь, не сон ли это, а потом переспросил:

– Доченька, неужто Господь внял моим молитвам, и вы согласились стать женой барона? Поверить не могу…

– Нет, – поправила Шарлотта, – я не давала согласие на брак. Но мы едем в Париж, поскольку Его Милость обещал помочь нам устроиться безо всяких обязательств с моей стороны.

Папенька смотрел с недоверием в глазах и, пожалуй, даже сердито. Шарлотте подумалось, что его беспокоит, как скажется это на ее репутации: принимать знаки внимания, тем более материальные, от мужчины, который не только не муж, но и не жених… общество этого не одобряет.

Если отец запретит ей, то Шарлотта сбежит от него… поедет в Париж без позволения батюшки – от ее репутации все равно ничего уже не осталось. Девушка гордо вскинула голову, ожидая ответа.

– Это… это восхитительно, дочь моя! – просветлел лицом отец. – Какая же вы умница! Вы не только нашли способ нам попасть в Париж, но и сумели не связать себя обязательствами. Разумеется, мы поедем в столицу, где вы будете представлены ко Двору… а после, возможно, вы познакомитесь с человеком еще более знатным и состоятельным, чем Его Милость, и тогда…

– Папенька! – вспыхнула Шарлотта и не сдержалась: – Право, если я действительно настолько испорчена, как считают некоторые, то это целиком и полностью ваша заслуга!

– Все равно я не понимаю, к чему такая спешка, дочка, – тщательно проверяя, хорошо ли слуги закрепили багаж, ворчал папенька. – Мы же и половины ваших платьев не собрали… а можно было и еще парочку заказать: не в соседнюю деревню ведь едем, а в Париж!

– Остальной багаж соберут и привезут наши слуги. Нам же все равно нужна будет прислуга в новом доме.

Шарлотта, стоя на крыльце, натянула перчатки и обеспокоенно посмотрела на небо: сплошь затянуто тучами, как бы и правда грозы не случилось. Мсье Госкар советовал обождать пару дней, потому как погода и впрямь не радовала, но Шарлотте теперь хотелось покинуть родной дом как можно скорее. Ждать больше не было сил!

В дорогу было снаряжен всего один экипаж, да и тот принадлежал мсье Госкару. В хозяйстве д’Эффелей имелась лишь легкая открытая коляска, совершенно непредназначенная для долгой дороги, потому мсье Госкар любезно уступил им свою карету, как более комфортную, сказав, что великолепно проведет время в седле. Папенька, разумеется, не замедлил воспользоваться предложением.

Карету загрузили минимумом вещей, внутри расположились Шарлотта с Брижит и папенька, а снаружи – Жан, который правил каретой, и камердинер Госкара. Еще несколько слуг ехали верхом.

Распрощавшись с дворовыми, господа тронулись в путь.

Первую остановку планировали сделать в Бордо утром следующего дня – передохнуть, позавтракать да покормить лошадей. В карете стоял полумрак, приятная прохлада расслабляла, и Шарлотта сама не заметила, как задремала под мерное покачивание.

Проснулась она резко – от звучного раската грома, и тут же услышала, что по крыше барабанят крупные капли дождя. Брижит завозилась рядом, но, пробормотав лишь что-то невразумительное, укуталась получше в плащ и уснула снова. А Шарлотта выглянула наружу.

Едва она отодвинула полог, как порыв ветра налетел на нее и сорвал с головы вуаль, Шарлотта охнула и нырнула обратно, в тепло кареты. Видимо, она спала весь день, потому что уже темнело, и действительно разыгралась настоящая гроза.

Снаружи послышался конский топот. Шарлотта вновь отодвинула полог – это был Госкар:

– Шарлотта, дождь идет все сильнее. Нам нужно остановиться где-нибудь, – сказал он.

Мсье Госкар весь вымок и, верно, замерз, а Шарлотта остро почувствовала свою вину за то, что настояла на отъезде в непогоду.

– Да, конечно… Но разве есть поблизости деревня? – быстро согласилась она и огляделась, чтобы понять, где они.

Вокруг была только темнота, тянувшаяся далеко вперед дорога и лес по обе ее стороны. Впрочем, Шарлотта узнала эти места:

– Кажется, это владения графа де Граммон. Здесь должна быть дорога, ведущая напрямую к замку – думаю, там не откажутся принять нас.

– Это было бы замечательно, сударыня. Я проеду вперед и посмотрю, – он изобразил поклон и пришпорил лошадь.

Шарлотта не ошиблась. Вскоре из-за леса действительно выглянули красные башенки Шато-де-Граммон – и Шарлотта, успевшая уже замерзнуть, и Брижит, измотанная дорогой, были очень рады этому.

Во дворе замка было очень тихо, никто не вышел встретить прибывших. Должно быть, все спали, но Шарлотта отчего-то была уверена, что в богатых замках, подобных этому, слуги всегда начеку.

Шарлотта с трудом заставила себя выйти из кареты: слишком свежи еще были воспоминания, как чуть больше месяца назад она точно так же глядела на крыльцо этого замка, украшенное цветными фонарями, а за руку ее в это время удерживал Шарль. Сколько нежности тогда было в его глазах, и как сильно билось ее сердце.

Кажется, это было в другой жизни.

Наконец, опершись на руку Госкара, Шарлотта вышла из кареты. Из замка так никто и не появился, и им пришлось стучать самим. Не открывали долго.

Поразительно, месяц назад этот замок был настолько светлым и праздничным, что, казалось, здесь только и делают, что веселятся, а сейчас у Шарлотты отчего-то были плохие предчувствия. Замок казался мрачным, будто погруженным в траур.

Когда дверь все же отворил дворецкий, одетый во все черное, у Шарлотты уже не осталось сомнений, что случилось непоправимое. В последние полгода граф постоянно болел, неужели…