Жизель улыбнулась:

– Этот замок действительно серый – я пойду против истины, если изображу его коричневым.

Шарль, поднявшись, тоже посмотрел на вышивку: это тот самый замок, который Филипп называл охотничьим и куда не желал его вести. Он смотрел на намеченные нитками очертания замка и уже понял, где герцог прячет Ирен. И молился про себя, чтобы об этом не догадалась Шарлотта.

Но он ее недооценил.

– Так эта вышивка запечатлела реальные окрестности замка? – она, закусив губу, смотрела на рисунок.

– Да, – подтвердила Жизель, – это охотничий замок, его построил дед Филиппа. До него около одного лье.

Шарлотта тотчас отложила вышивку и поднялась на ноги, беря Жизель за руки:

– Милая, – заговорила она, – вы же хотели до обеда успеть еще показать мне окрестности? Быть может, прямо сейчас отправимся на прогулку? Право, мне очень хочется подышать воздухом!

Жизель согласилась ехать в Охотничий замок, но весьма неохотно. Настроение ее портилось с каждой минутой. Шарлотте даже показалось, что подруга догадывалась, кого они там найдут, но отступать было поздно.

Де Руан с ними не поехал. С одной стороны, Шарлотта была рада, потому что находиться с ним рядом было для нее слишком тяжело, но с другой – что, если он тоже догадался, что Ирен прячется в этом замке? Вдруг он попытается им помешать? Потому она торопила коня, как могла.

До замка добрались за час с небольшим. У Шарлотты не было особенно времени рассматривать его, но она отметила, что замок действительно из серого камня – очень простой, с минимумом украшений. Это было одноэтажное строение, больше похожее даже не на замок, а на жилище богатого купца или мещанина. Встречать их не вышли, а Жизель сразу пояснила, что слуг в этом замке не держат по той причине, что навещают его крайне редко.

Однако для жизни его комнаты вполне пригодны после небольшой уборки.

– Шарлотта, Бога ради, объясните мне, зачем мы сюда приехали? – остановив лошадь вслед за ней, спросила Жизель. – Я уже начинаю беспокоиться…

Юная баронесса не была уверена в правильности того, что делает. Но и держать это в себе, позволять герцогу и дальше издеваться над женой тоже не могла. Разумеется, герцогиня будет страдать, но она, ее подруга, будет рядом и поддержит, не даст окончательно впасть в уныние. А еще Шарлотта решила, что при первой же возможности напишет де Тресси в Седан и велит ему немедленно ехать сюда. Они с герцогиней поговорят, и, возможно, поймут друг друга.

Вот только внутри Охотничий замок выглядел все же заброшенным – определенно здесь никого не было. Наверняка, этот негодный человек, де Руан, успел добраться сюда первым и увез Ирен!

Злясь, Шарлотта вихрем пронеслась по холлу, гостиной и столовой, пытаясь отыскать хоть какие-то следы пребывания здесь Ирен. Но замок выглядел так, будто здесь много лет никто не жил: мебель была затянута чехлами, пылинки танцевали в лучах света, сочившегося сквозь щели ставен, и даже разглядеть чьи-либо следы на сером каменном полу было невозможно.

– Нужно осмотреть спальные комнаты, они заперты? – волнуясь, спросила Шарлотта.

Герцогиня ей не ответила.

Жизель стояла у стены очень бледная и, не отрываясь, смотрела на один из подсвечников – пустой, но залитый свежим воском. В нем совсем еще недавно, буквально полчаса назад стояла свеча, в этом не может быть сомнений.

– Что вы хотите здесь найти?! – срываясь на крик, спросила у нее герцогиня. – Зачем вы меня сюда привели?

Шарлотта увидела, как по ее щеке скатилась слеза, и в испуге, что она догадалась сама, сделала шаг к подруге:

– Жизель…

– Не подходите! – та попятилась к дверям. – Я уезжаю домой, я не хочу здесь больше находиться!

И тотчас бросилась к выходу. Шарлотта побежала за ней, смутно догадываясь, что все пошло совсем не так, как она рассчитывала. Баронесса путалась в юбках, и с лошадью, которую взяла в герцогской конюшне, у нее отношения не сложились: та артачилась и не желала быть оседланной. Жизель тем временем уже выезжала за ворота, пустив коня рысью, и даже не оглядывалась.

Позже Шарлотта и вовсе потеряла герцогиню из вида: та знала этот лес гораздо лучше и наверняка решила добраться коротким путем. Безумно боясь за нее и почти уверившись, что та сделает что-то неправильное под влиянием эмоций, Шарлотта плакала, ругая себя, и все торопила и торопила лошадь…

Первым, кого увидела Шарлотта, въехав во двор Фонтенуа, был Шарль де Руан. По-видимому, он только что поставил коня в стойла и сейчас сам запирал конюшню. Шарлотта не смогла себе противиться и, едва спешившись, набросилась на него с упреками:

– Отвечайте, это вы были в Охотничьем замке? Это вы увезли ее?! Не смейте лгать мне!

Народа во дворе замка было немного: какая-то крестьянка несла воду на коромысле, еще две девушки выбивали ковер, да несколько ребятишек носились вокруг колодца и визжали.

До них с Шарлем никому не было дела, но Шарлотта все равно запоздало смутилась, понимая, что снова устраивает сцену. Да и Шарль, желая скрыться от посторонних глаз, не очень вежливо взял ее под локоть и увел в закуток у ворот конюшни:

– Я и не собирался лгать вам, – ответил он. – Хотя я действительно не был в Охотничьем замке – герцог сам увез виконтессу, после того, как я рассказал ему о вашей затее. И не ждите от меня раскаяния – я говорил вам, что не позволю вам причинить ей боль! Но вы… как же вы посмели довести ее до слез? Что вы ей сказали?!

Шарлотта не могла выдержать его осуждающего взгляда и жестокого голоса – на глазах ее выступили слезы:

– Я тоже не хотела никому причинять боль. Просто я не могу молчать о таком, Шарль, понимаете? Какая я подруга после этого?

Шарль теперь, кажется, жалел о своем упреке:

– Шарлотта, только не плачьте… Вы меньше всех в чем-либо виноваты.

Он, поискав по карманам, извлек носовой платок и неловко попытался утереть ей слезы. Шарлотта не противилась. Она как будто забыла, как это – сопротивляться, потому что тонула в нежности, которой лучились теперь серые глаза Шарля.

– Где сейчас герцогиня? – спросила она.

– Она сказала, что будет в своих комнатах. Филипп только что вернулся, и я отправил его к ней – даст Бог, они разберутся и без нашего вмешательства. Я уверен, у них все будет хорошо.

Невольно поддавшись ему, Шарлотта кивнула:

– Может быть, вы и правы… Должно быть, герцог и правда любит ее.

– Безумно любит.

Шарлотта не сразу поняла, что они говорят шепотом, стоя непозволительно близко друг к другу, а Шарль перебирает пальцами ее волосы и улыбается.

Она как будто очнулась и отступила на шаг:

– Чему вы улыбаетесь? – она взяла из его рук платок и вытерла остатки слез. – Я и так знаю, что ужасно некрасивая, когда плачу.

– Вы всегда красивы. А улыбаюсь я потому, что… глупо, но я подумал, что за последние сутки мы с вами разговаривали чаще и я узнал вас лучше, чем за все время, предшествующее нашей помолвке.

Шарлотта не успела ответить, потому что внимание ее вдруг привлек конский топот, доносящийся из-за ворот: кто-то торопил лошадь так, будто за ним гнались черти. Шарль, насторожившись тоже, направился на звук, Шарлотта, не отпуская его руки – следом.

У нее было очень плохое предчувствие: редко люди так торопятся, чтобы принести благие вести.

Не успели они с Шарлем и добраться до ворот, когда во двор замка буквально ворвался конь гнедой масти. Но больше всего Шарлотту удивило и испугало, что в седле находилась Жоржетта де Руан.

Жоржетта нанесла визит мсье Госкару только спустя три дня после отъезда мужа. Она долго не могла решиться и в какой-то момент даже убедила себя вовсе не делать этого, но узнала вдруг, что сутки назад мадам де Виньи отбыла из Парижа. Да не куда-то, а в замок Седан, что в нескольких часах езды от Фонтенуа.