Едва Шарлотта умылась, вошла Брижит и, заговорщически улыбаясь, протянула барышне черепаховую шкатулку:
– Посыльный от Его Милости барона только что заходил.
– Что там – открывай, скорее!
Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что неприлично ей теперь принимать подарки от посторонних мужчин, но барон всегда угадывал самые потаенные ее мысли – каждый его подарок был маленьким праздником для девушки. Устоять перед этим не было никаких сил!
– Пресвятая Дева… – ахнула Брижит, – зеленые алмазы? Точь-в-точь под цвет ваших глаз!
– Это изумруды [11], – стараясь выглядеть сведущей в драгоценных камнях, поправила Шарлотта, хотя у нее самой дыхание перехватывало от такой красоты. – Цветные камни, если хочешь знать, уже давно в Париже все носят. А бриллианты, поди, там кроме горничных никто и не надевает.
Брижит вздохнула, беря в руки одну из подвесок, только что отложенную Шарлоттой, и прикладывая к мочке уха:
– Вот вышли бы вы замуж за барона, поехали бы в Париж – а я бы при вас. Тоже бы в алмазах ходила да в парче…
– Ага, – прищурилась Шарлотта, – может, еще и Жана в Париж взять, а с ним и Сильву?
– Нет, Сильву не нужно, ну ее…
Молоденькая горничная уже вдела сережку в ухо и крутилась перед зеркалом. Она не сочла нужным надувать губки и требовать от барышни заверений, что, ежели та поехала бы ко Двору, то непременно взяла бы ее с собой. Брижит и так не сомневалась, что взяла бы. А вредную Сильву еще и бы и уговаривала ехать.
– Я придумала! – воскликнула вдруг Брижит, – ведь эти ваши изумруды как раз подойдут к зеленому бархатному платью, в котором вы будете венчаться!
– Не кричи так, ради Бога! – у Шарлотты отчего-то начало портиться настроение. – Хочешь, чтобы весь замок знал об этом венчании?
– И так, поди, все знают, кроме папеньки вашего… – хмыкнула служанка, продолжая перебирать украшения.
Действительно, Шарлотта вчера даже Сильве все рассказала. Не утерпела. Ей так хотелось, чтобы хоть кто-то из близких одобрил ее решение! Лучше всего, конечно, чтобы это был папенька, но это невозможно.
Сильва исподлобья смотрела на нее, потом горестно покачала головой:
– Недоброе дело вы затеваете, барышня. Я-то с мужем своим – Царство ему небесное – тоже ведь убежала да обвенчалась тайком. Помню, батька мой потом меня так хворостиной отделал… и не посмотрел, что я мужняя жена. А барону-то вы зачем голову морочите?
– Я все ему объясню, – пообещала Шарлотта, – сразу после венчания.
Сильва еще раз вздохнула и, обтерев руки о передник, перекрестила Шарлотту и поцеловала в лоб.
Шарлотте определенно везло. Папенька весь день занимался бумагами, потом приехал шевалье де Бриенн, и они, запершись в кабинете, играли в карты. Сильва снесла им, кажется, бутылок пять отборного вина, а выходя, ворчала что-то про беса в ребро.
Таким образом, приготовлениям Шарлотты никто не мешал. С Шарлем они сговорились, что он заранее позаботится о поиске священника и будет ждать ее возле церкви Святой Елены после заката.
Давно было приготовлено платье из зеленого бархата, украшения и аксессуары. Жан, который должен был отвезти барышню, с утра покормил и почистил лошадь, отмыл от грязи коляску и даже отремонтировал правое колесо, которое скрипело, сколько Шарлотта себя помнила. Сильва напекла пирогов, будто Шарлотта уезжала суток на трое. Брижит, давно сделав барышне прическу, успела и себе зачем-то накрутить локоны, хотя она даже не поедет в церковь: Шарлотта очень хотела ее взять в качестве подружки невесты, но Шарль просил, чтобы она была одна, а настаивать на своем в этот раз девушка не решилась.
Словом, были переделаны все дела, а солнце стояло высоко в небе, не желая опускаться. Лечь бы поспать, потому как ночь выдастся долгая, да Шарлотта боялась помять прическу.
Когда же, наконец, стемнело, нервы у всех обитателей замка – кроме папеньки Шарлотты – были взвинчены до предела. Сильва рыдала уже в голос, и даже Брижит всплакнула, вешаясь на шею госпоже…
И вот Шарлотта подошла к зеркалу, облаченная в подвенечный наряд. Зеленое бархатное платье с отделкой из золотой нити и жемчуга на корсаже очень шло ей, подчеркивая цвет глаз. Черные кудри были уложены под сетку из той же золотой нити и украшены изумрудной диадемой, что преподнес этим утром барон. Ее уши, шея, пальцы и вырез платья тоже были убраны камнями из набора.
Шарлотта хоть и считала, что, безусловно, достойна всего этого, но смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Это был наряд почтенной дамы из высшего света, но это была не Шарлотта. Это было слишком даже для нее!
Такой наряд впору баронессе де Виньи, а никак не мадам де Руан…
Осознав все это, Шарлотта не выдержала и – разрыдалась. Теперь она сама бросилась на шею Брижит, срывая с себя драгоценности:
– Я никуда не поеду! – дрожащим голосом сообщила она. – Я не могу быть его женой! Я не хочу быть его женой! Я хочу носить красивые наряды и танцевать на балах… Брижит, там, в церкви, когда я ждала его, я просила у Господа знака – и я получила эти знаки. Тысячу знаков! Шарль сам порвал со мной, потом я бросила его, уверенная, что между нами все кончено… Я до сих пор не пойму, почему он согласился на брак!
– Ну-ну, это просто нервы, – успокаивала, как могла Брижит, – вот, попейте водички… сейчас вы успокоитесь.
Всхлипывая и уже не заботясь, что заплаканные глаза и красный нос делают из нее дурнушку, Шарлотта сняла остатки изумрудов, оставшись вовсе без украшений, а богатство платья прикрыла первой попавшейся перелиной… Не ехать было нельзя. Слишком поздно теперь.
Так и не взглянув на себя в зеркало, Шарлотта, словно обреченная на казнь, вышла из комнаты. Спустившись по черной лестнице, она вышла в кухню и сходу окунулась в тепло объятий Сильвы. Как же хорошо и уютно дома, как не хочется ехать в неизвестность… Неохотно покинув кухню, Шарлотта вышла через дверь для прислуги во двор, где уже стояла коляска, управляемая Жаном.
Холодный ветер, дувший в лицо, должен был бы взбодрить ее, но Шарлотта, напротив, впала в оцепление и непонятный ужас. Она невпопад отвечала на вопросы Жана, ей становилось то холодно, то жарко, а церковь, внезапно и слишком рано выскочившая на горизонте, внушала панический страх.
Когда коляска остановилась, Шарлотта даже не сразу поняла, что мужчина, который помогает ей сойти – Шарль.
– Вы бледны, любовь моя, – сказал он обеспокоенно. – Уж не передумали ли вы?
«Сейчас я все скажу ему! – твердо решила Шарлотта. – Извинюсь и вернусь домой. Или просто убегу…»
Шарль смотрел ей в глаза и ждал ответа.
– Я… – начала Шарлотта, – я люблю вас, Шарль, но…
– Дети мои, прошу пройти вас под своды святой Церкви, – протяжно и нараспев заговорил некто, стоящий в дверях – по-видимому, священник, которого нашел Шарль.
– Это отец Гийом. Я нашел двоих свидетелей, которые тоже давно нас ждут. Пойдемте же, Шарлотта, прошу вас. – Шарль подал ей руку и повел к алтарю.
Шарлотта знала церковь Святой Елены с младенчества – здесь ее крестили, здесь она причащалась в первый раз, здесь она знала каждый закуток… но в темноте при слабом свете свечей все было иначе. Все навевало страх, а порой и ужас.
– Я надеялась, что нас будет венчать отец Иоанн… – робко молвила девушка.
– Любовь моя, отец Иоанн ваш духовник, он ни за что не согласился бы в этом участвовать – вы же понимаете?
Шарлотта слабо кивнула, приподнимая подол платья и опускаясь коленями на красную бархатную подушку. Шарль опустился рядом.
Поцеловав перстень священника, Шарлотта устремила взгляд в пол и принялась читать слова молитвы.
– Я, Шарль Ив Кристоф шевалье де Руан де Шато-Тьерри, беру тебя, Катерина Шарлотта д'Эффель де Рандан, в жены и клянусь в любви, верности и супружеском уважении… – Шарлотта как во сне слышала голос Шарля и думала, что умрет на месте, когда настанет ее очередь произносить клятву. Шарль же говорил уверенно и, по всему видно, что обдуманно: -…а также, что не оставлю тебя до самой смерти, – с этими словами он внимательно посмотрел в глаза Шарлотты и взял ее ладонь в свою. – Да поможет нам Господь Бог всемогущий в Троице единый и все святые.
